Любой житель Англии и Уэльса, чья собака напала на прохожего, теперь может попасть в тюрьму на 6 месяцев. Если же животное нанесло человеку телесное повреждение, максимальный срок заключения, который грозит его хозяину, составляет уже два года. Я вовсе не защищаю владельцев бойцовых собак, эти люди, наверное, нуждаются в лечении. В мае этого года глава Министерства охраны окружающей среды, продовольствия и сельского хозяйства лорд Тейлор Холбич (Taylor of Holbeach) посетовал на то, что менее 20 хозяев собак отправились в тюрьму за нападение их питомцев на человека. Совет по судебным решениям прислушался к его словам и указал судам на то, что нужно поднять верхний предел до двух лет лишения свободы, так сказать «подать сигнал обществу».
Год назад те же самые мотивы побудили магистраты поработать на публику и отправить 1292 человек в тюрьму за такие преступления, как кража бутылки с водой, пары кроссовок или озвучивание идиотских провокационных лозунгов в период «массовых беспорядков». Охваченные истерией министры прервали свои отпуска и, вернувшись домой, призвали суды немедленно «подать сигнал обществу». Судьи должным образом отреагировали на призыв и испортили жизнь сотням молодых людей, что негативно сказалось на государственных расходах и не принесло никакой пользы жертвам этих преступлений. Я отнюдь не сочувствую подстрекателям, однако наказание за проступки было явно чрезмерным, продиктованным политическими соображениями.
Месяцем раньше лондонский суд отправил в тюрьму Чарли Гилмора (Charlie Gilmour) после того, как он покачался на британском флаге, который висит на Кенотафе, памятнике погибшим во время Первой и Второй мировых войн, а также швырнул мусорный бак в проезжавшую полицейскую машину, что вызвало ярость в редакциях газет Daily Telegraph и Daily Mail.Судья приговорил парня к 18 месяцам лишения свободы, послав тем самым сигнал обществу и испортив университетскую карьеру юноши. Я опять хочу подчеркнуть, что не испытываю симпатии к Гилмору, однако тюремное заключение – это не выговор и не нагоняй. Судьям следовало бы знать, что подобный срок может стать приговором на всю жизнь.
Так какое же право имеют британские политики, которые своими заявлениями явно стремятся повлиять на судей, иногда чересчур сговорчивых, критиковать правительства других стран за похожие поступки? На прошлой неделе Министерство иностранных дел Великобритании выразило «глубокую озабоченность» судьбой трех российских девушек из группы «Pussy Riot», которых суд приговорил к двум годам заключения по обвинению в «хулиганстве» за так называемый «панк-молебен» в московском Храме Христа Спасителя. Их мерзкая пропагандистская акция по всем меркам является отвратительной, ведь они спели направленную против Владимира Путина песню, содержащую оскорбительные замечания в адрес Богородицы, прямо на глазах верующих, пришедших в храм помолиться.
Что ж, скажут, наверное, мои оппоненты, у нас свобода слова. Тем не менее, нужно отметить, что девушки совершили гораздо более тяжкий проступок, чем грубое нарушение общественной благопристойности. Результаты опроса, который провел «Левада-Центр», показывают, что только 5% россиян сочли их действия не заслуживающими наказания, а 65% респондентов потребовали тюремного заключения, причем, 29% вообще ратовали за каторжные работы. Художники могут сколько угодно требовать свободы слова, однако считать акцию группы Pussy Riot проявлением свободы творчества – это все равно, что превозносить Джонни Роттена, совершавшего похожие поступки, называя его Вольтером наших дней. Несоразмерным преступлению может быть не только приговор, но и оправдание.
Однако оставим художников в покое, это их дело, как реагировать на подобные события. А вот для британского и американского правительств высокомерно рассуждать о решении российского суда – это чистой воды лицемерие.
США и Великобритания осудили приговор, вынесенный членам группы Pussy Riot, назвав его чрезмерно суровым. Вместе с тем, в самой Америке лица, совершившие преступления, связанные с наркотиками, рискуют провести за решеткой 20, 30, даже 40 лет, «подозреваемых» в терроризме могут держать в изоляции в течение неопределенного срока, а преступникам-рецидивистам вообще грозит пожизненное заключение по так называемым «законам трех ошибок» [законодательные акты, принятые на уровне штатов в Соединённых Штатах Америки, на основании которых суды штатов должны приговаривать тех, кто совершил три серьёзных преступления, к длительным срокам тюремного заключения - прим. пер.]. На прошлой неделе военный трибунал объявил, что материалы судебного дела по обвинению Халида Шейха Мохаммеда (Khalid Sheikh Mohammed) будут цензурироваться. Любое упоминание о пытках, которые он перенес в тюрьме, считается «могущим повредить национальной безопасности». Что-то никто не говорит о несоразмерности приговора преступлению или свободе слова.
В эпоху правления Тони Блэра и Гордона Брауна службы безопасности пытались подвергнуть цензуре учебники истории, чтобы вычеркнуть из них все, что можно расценить как подстрекательство к «террористическим актам». В то время практиковалось длительное задержание подозреваемых в терроризме без решения суда, а оскорбительные замечания, опубликованные в социальных сетях Twitter и Facebook, считались уголовными преступлениями и сурово карались. Британские министры и суды очень боятся того, что они называют общественным мнением. Стоит какому-нибудь преступлению или антиобщественному поступку попасть в заголовки газет, как они требуют немедленно «подать сигнал обществу», так что наше правосудие выглядит весьма политизированным. Временами приговоры судов, особенно в случаях, когда в дело замешаны дети, напоминают линчевание. Пресловутый «сигнал» подается, как правило, исключительно средствам массовой информации, ведь, если бы подобные драконовские меры были эффективными, британские тюрьмы не трещали бы по швам от переполнения.
Разница между свободами, существующими в большинстве западных демократий, и суровыми правовыми нормами, характерными для современной России, Китая и многих мусульманских стран, безусловно, есть. Глупо было бы утверждать обратное. Однако она не так велика, чтобы Запад имел право обвинять Восток, обрушивая на него шквал критики. Члены группы Pussy Riot не совершили физического насилия, однако ни одно общество, и уж, конечно, не британское, не отправляет правосудие по принципу «слова не наносят ущерба». Если бы некая рок-группа вторглась в Вестминстерское аббатство и грубо оскорбила чувства верующих или представителей религиозного или этнического меньшинства, министры, как мы все знаем, немедленно бы завопили о необходимости «показательного наказания», а судьи бы пошли у них на поводу.
Комментарии по поводу правовых норм других стран позволяют политикам и авторам газетных передовиц показать себя с лучшей стороны, выразив праведное возмущение, однако не оказывают никакого влияния на эти страны. Западные лидеры могут сколько угодно осуждать мусульманские государства за нарушение прав женщин, Китай за репрессии против диссидентов или страны Юго-Восточной Азии за излишне жестокие приговоры в отношении лиц, обвиняемых в связанных с наркотиками преступлениях, но все эти заявления будут игнорироваться, считаться проявлением политики империализма и вмешательством во внутренние дела. С другой стороны, какова бы была наша реакция, если бы Москва, Сингапур или Тегеран осудили приговор, вынесенный участникам акции протеста, осквернившим государственный флаг над Кенотафом?
Британские суды отправляют людей в тюрьмы по малейшему поводу, если этого требуют от них заголовки газет. Одним из немногих министров, которые действительно хотят сделать наказание соразмерным преступлению, является министр юстиции Кеннет Кларк (Kenneth Clarke). Сегодня кое-кто на Даунинг-стрит его активно ругает, стараясь вытеснить с должности, причем критики боятся не самого министра, а правой прессы. Кларк, как и Иан Дункан Смит (Iain Duncan Smith), представляет собой редкий пример министра, увлеченного своим делом и старающегося ревностно исполнять свои обязанности. Почему же либеральные демократы его не защищают? Уволив Кларка, Дэвид Кэмерон, безусловно, подаст сигнал обществу, вот только сигнал этот будет наихудшего свойства.
