Обреченные российскими властями на исчезновение

Малые российские города умирают. Сегодня этот более чем очевидный факт уже никто не подвергает сомнению. Эти некогда благополучные города, находящиеся не только в удаленных от центра регионах страны, но и недалече от столицы, сегодня все помечены схожими метками постепенного ухода в небытие: запустение, разруха, полное отсутствие нового строительства и присутствие недостроя; жилищно-коммунальные службы дышат на ладан, не имея достаточных средств для ремонта стареющих и приходящих в негодность водопроводных и канализационных сетей, выходящих из строя котельных и систем отопления; заводы, фабрики, шахты и прочие предприятия закрыты по причине их экономической невыгодности и нерентабельности; по большей части безработное население пытается лишь элементарно выжить; почти обезлюдившие улицы, чуть ли не поголовный исход молодых и жалкое существование доживающих свой век людей старшего поколения; все более хиреющее с каждым годом медицинское обслуживание, ничтожная рождаемость, а смертность более высокая по сравнению со средними данными по стране; преступность тоже на высоте, только не такая изощренная и прибыльная, как в больших городах, в умирающих городах воруют, как правило, чтобы было на что поесть и выпить, а убивают в основном по пьяни в бытовых ссорах и драках.  

Умирающие российские города – это такая же бесспорная данность, такая же объективная реальность, как восход и заход солнца, только слепой не увидит, но уж точно ощутит четырьмя другими органами чувств, попав в такой город. Российские власти тоже не могли не заметить это явление. Например, Минрегионразвития констатировало, что за прошедшие два десятиления в России исчезли 23 тысячи населенных пунктов. Получается, что по тысяче с лишком в год. Как тут не заметишь? Появился на свет даже список находящихся на грани выживания городов, составленный три года назад все тем же Минрегионразвития и включающий нижеследующие пока еще не умершие города: Пикалево и Волхов в Ленинградской области, Белая Березка в Брянской области, Парфино в Новгородской области, Гаврилов-Ям и Тутаев в Ярославской области, Вичуга в Ивановской области, Семилуки в Воронежской области, Заволжье в Нижегородской области, Тольятти в Самарской области, Нытва и Юго-Камский в Пермском крае, Камские поляны в Татарстане, Нижний Тагил в Свердловской области, Горно-Алтайск и Яровое на Алтае, Байкальск в Иркутской области, Дальнегорск и Светлогорье на Дальнем Востоке. В этом списке нет города Орска, ранее известного на весь СССР промышленного центра восточного Оренбуржья, и города золотодобытчиков Балей в Забайкальском крае, гораздо менее известного, но бывшего от этого не менее важным для экономики и благосостояния уже исчезнувшей страны. Видимо, Минрегионразвития считает, что у этих городов уже нет никаких шансов выжить и на их судьбе поставлен крест.  

Российские власти предлагают россиянам относиться к исчезновению городов не как к злободневной социально-экономической проблеме, требующей безотлагательного решения, поскольку умираюшие города – это прежде всего люди, которые сегодня лишены возможности вести достойную жизнь. Власти пытаются внушить своим гражданам, что умирающие города – это в общем-то обычное, почти что естественное и часто даже неизбежное явление, обусловленное самыми разными причинами и характерное не только для России на нынешнем этапе ее истории, но и для всех без исключения стран и народов во все времена и эпохи. В этом им помогают ученые и специалисты, которые напоминают, что города почти всегда возникают в силу их экономической целесообразности, с чем нельзя не согласиться, хотя из этого следует, что исчезнование экономической целесообразности чревато исчезнованием порожденных ею городов, что мы, по всей вероятности, и наблюдаем сейчас в России. Конкретные причины исчезновения городов, конечно, разные: стихийные бедствия, такие, как многобалльные землетрясения, одно из которых полностью разрушило Нефтегорск на Сахалине в середине девяностых, рукотворные катаклизмы, такие, как Чернобыль и отчасти Фукусима, исчерпание запасов того или иного вида минерального сырья, ради добычи которого был построен город, в том числе и Балей в трехстах с лишним километрах от Читы, но самая главная причина – это экономическое фиаско градообразующих предприятий одинакового или схожего профиля в так называемых моногородах нынешней капиталистической России, включая Иваново, Тольятти, Нижний Тагил и так далее (таких городов почти четыре сотни). Чтобы эти города вышли из нынешнего полуживого состояния, необходимо модернизировать предприятия, эти города образующие, чтобы они стали выпускать продукцию, способную конкурировать на открытом капиталистическом рынке. И в конечном итоге все упирается в немалые капвложения. 

Видимо, для того, чтобы россиянам не очень грустно было воспринимать умирание собственных городов, специалисты им сообщают, что лидером по количеству умирающих городов являются с виду такие благополучные США, где тем не менее насчитывается уже две с половиной сотни полностью необитаемых городов, как минимум по два десятка в таких штатах, как Аризона, Монтана, Юта, Невада, Колорадо, Айдахо, Нью-Мексико и даже Калифорния. Эти города обезлюдели, несмотря на имевшееся в них приличное жилье и наличие хорошо развитой инфраструктуры. Специалисты считают, что повсюду в западных странах главной причиной обезлюживания городов стала в разы возросшая производительность труда в результате тотальной автоматизации производственных процессов на промышленных предприятиях, что существенно снизило потребность в рабочей силе и, соответственно, оставило многих людей без работы, побудив их сняться с якоря и отправиться на поиски работы в других городах, а иногда и странах. Люди покидают города, а они, жалкие, обезлюдившие, остаются: ветшают стены домов, постепенно разрушается инфраструктура. Пройдут десятки, а, может, и сотни лет, прежде чем время сотрет эти города-призраки с земной поверхности. Этот процесс можно было бы ускорить. Но для этого нужны деньги, причем немалые. Кто их даст? Понятно, что ни сегодня, ни в будущем ни одна страна, где есть города-призраки, не станет тратить деньги налогоплательщиков на подобную зачистку своей территории. 

Вот такое реально существующее явление, которое действительно свойственно всем временам, народам и странам, но только в этаком дистиллированном, очищенном от конкретики виде, и не лишено специфичности, своеобразия, самобытности в той отдельно взятой стране, где оно имеет место. В России это явление приобрело остроту проблемы, поставившей под вопрос благополучие миллионов людей. Россияне еще с советских времен приучены к тому, что государство всегда в трудную минуту о них заботится и принимает соответствующие меры. Но в новой России жители умирающих городов никакой заботы о себе, увы, не ощущают. Правда, среди лозунгов господина Путина в его очередной предвыборной кампании был и такой: «Мы должны в любой точке Российской Федерации обеспечить жителям равное качество жизни». Звучит вроде как обещание в обмен на голоса позаботиться, чтобы качество жизни повсюду в России, в том числе и в умирающих городах, было равное. Но теперь, когда голоса получены и лидер нации снова в Кремле, равное качество жизни, похоже, так и останется предвыборным лозунгом, уж точно невостребованным до очередных выборов. Ведь если не вдаваться в эмоции и не домысливать, то никакого обещания со стороны нынешнего главы государства обеспечить всем россиянам равное качество жизни и не было вовсе: ведь не сказал же он: «Мы обещаем...». А то, что власть должна обеспечить, россияне знают и не хуже самого господина Путина. 

Более откровенной и профессионально честной была министр экономического развития в правительстве премьера Путина, а ныне его помощник Эльвира Набиуллина, которая в своем выступлении на Московском международном урбанистическом форуме в начале декабря прошлого года говорила о том, что в течение ближайших десятилетий в России будет происходить обезлюживание и в конечном итоге исчезновение все большего числа малых и средних городов по причине их экономической неэффективности, при этом трудоспособное население этих неконкурентоспособных городов будет постепенно переселяться в крупные промышленные и финансовые центры страны. Видимо, не в последнюю очередь потому, что выступала она на международном форуме, госпожа Набиуллина подчеркнула, что исчезновение этих городов – это не сугубо российское явление, а непреодолимая глобальная тенденция, которую можно лишь замедлить, но не повернуть вспять, а попытки реанимировать умирающие города слишком дорого обходятся российскому госбюджету. Она тем не менее выразила надежду, что многие из ныне умирающих городов смогут мобилизовать внутренние резервы, чтобы перебороть негативную тенденцию и вернуться на путь конкурентоспособного развития.  

Таким образом, теперь уже бывший министр экономического развития публично сказала то, что не посмел сказать ее шеф по пути из Белого Дома в Кремль, прикрывшийся со свойственной ему циничностью вышеупомянутым предвыборным лозунгом. Российские эксперты совершенно правильно поняли сказанное госпожой Набиуллиной как намерение государства устраниться от участия в судьбе обреченных на вымирание городов, как решение властей снять с себя ответственность за оказание бюджетной поддержки таким городам, поскольку власти считают, что подобное расходование бюджетных средств заведомо неэффективно и потому нецелесообразно.

Правда, власти не скупятся на финансирование расходов на оборону и на деятельность так называемых «силовых» министерств и ведомств, но при этом утверждают, что главная причина роста бюджетных расходов непосредственно связана с увеличением пенсионных выплат, что, по мнению экспертов, не соответствует действительности, но в то же время время, по их экспертному мнению, самой главной статьей расходов российского бюджета является казнокрадство. Вот где собака зарыта! Вот где корень зла! А зло это зовется коррупцией. За последнее десятилетие в бюджетном секторе экономики России сформировался особый вид бизнеса, основанный на сотрудничестве предпринимателей и чиновников и специализирующийся на распиле бюджетных средств посредством пресловутых откатов в пользу чиновников. И поэтому неудивительно, что увеличение оборонных расходов происходит на фоне год от года ухудшающегося состояния вооруженных сил, а растущие бюджетные вливания в социальную сферу не приводят к качественным улучшениям в здравоохранении, образовании, социальном обеспечении.  

Высокий уровень коррупции – вот что определяет специфичность, своеобразие, самобытность нынешней России (143-е место из 182-х возможных в мировом рейтинге восприятия коррупции; США, например, на 24-м месте) по сравнению с другими странами, где имеет место явление умирающих городов, которое тем не менее не превращается в проблему с исключительно острыми социальными и моральными последствиями. Ведь государственный бюджет – не единственный источник средств, с помощью которого решается эта проблема. Хорошо известно, что большинство рабочих мест в экономике создаются не национальными и транснациональными корпорациями с их миллиардными капиталами, а малым и средним бизнесом. Кому-то это, возможно, покажется сомнительным или просто немыслимым фактом, но это факт. В ЕС, например, благодаря малым и средним предприятиям создается 85% новых рабочих мест, и именно поэтому в Европе малый и средний бизнес образно называют мотором экономики, а европейские власти делают все от них зависящее, чтобы этот мотор работал безотказно. В России же все ровно наоборот: целая армия алчных чиновников, начиная с тех, кто занимает самые верхние этажи власти, душат малый и средний бизнес, что называется, на корню, не давая ему ни малейшего шанса осуществить свое предназначение. В арсенале этих российских шакалов не только такие откровенно бандитские методы, как рейдерские захваты предприятий и заурядное вымогательство под угрозой множества разных проверок, но и более утонченные способы стрижки бизнесменов, включая лоббирование, протекционизм, предоставление таможенных и налоговых привилегий в обмен на конкретные суммы денежных знаков, практикуется также включение чиновников в штат компаний в качестве консультантов и даже их «почетных» президентов. 

В созидающей экономике не обойтись без инвестиций, причем, если какой-то стране не хватает своих средств, она может привлечь частный капитал из других стран, создав благоприятные условия для иностранных инвесторов. В нынешней России ситуация с частными российскими капвложениями в оздоровление собственной экономики столь плачевна не потому, что у российских бизнесменов нет для этого достаточных средств, а потому что инвестиционный климат в стране настолько плох, что они откровенно боятся вкладывать деньги в родном отечестве, чтобы не потерять вложенное. А потерять можно легко и просто. Например, следователи прокуратуры, сговорившись с налоговиками, заведут на предпринимателя уголовное дело о мнимом нарушении налогового законодательства. Естественно, пока идет разбирательство, предпринимателя посадят в СИЗО, а его бизнес арестуют, без каких-либо иных вариантов (таких, например, как залог или подписка о невыезде), потому что в России по-иному просто не бывает, поскольку иное не в интересах следствия. И вот пока предприниматель, акционер, инвестор, собственник предприятия сидит в СИЗО, а по его фальшивому делу идет такое же фальшивое следствие, а оно может идти и шесть месяцев и семь и девять, в общем, столько, сколько понадобится тем, кто возбудил дело для достижения своих неблаговидных целей. Понятно, что сидящий в СИЗО предприниматель не сможет должным образом управлять своим предприятием, и он его за месяцы сидения в заключении, конечно же, потеряет и хорошо еще, если не заодно с собственной жизнью, как это случилось с Сергеем Магнитским. Вот почему российские предприниматели, готовые вкладывать свои собственные деньги в свой собственный бизнес, покидают Россию и перебираются в те страны, где существует нормальный бизнес, а остаются те из них, кто изначально был нацелен на госзаказы, но и этим стало не сладко в последние годы, когда нормы отката шакалам достигли 90%, а остальные 10% съедает оформление бумажек, по большей части совершенно ненужных. Крайне неблагоприятный инвестиционный климат, а по-простому говоря, страх потерять деньги в стране, где их могут бесцеремонно отнять под разными предлогами, - главная причина бегства капитала за границу: 58 миллиардов долларов с начала года, по официальным данным. Если свои бизнесмены не желают вкладывать деньги в России, что уж тогда говорить об иностранных инвесторах? 

Вот такая в нынешней России селяви. Была бы другой, не столь пораженной раком коррупции, глядишь и умирающие города не стали бы торопиться на тот свет: свои, российские, предприниматели стали бы создавать в них малые и средние предприятия, рабочие места, а за ними подтянулись бы и иностранные инвесторы. И трудоспособное население перестало бы покидать эти города, как сейчас, и увеличивать и без того немалое население мегаполисов. В ближайшее двадцатилетие, по оценкам экспертов, в большие города из малых и средних переселятся от 15 до 20 миллионов человек. Специалисты объясняют эту миграцию населения в приемлемой для властей интерпретации: в России наступил период активной урбанизации, обусловленный неугасшим стремлением населения, особенно молодых россиян, жить в основных мегаполисах страны, которые, по мнению тех же специалистов, более перспективны для экономики: 20 самых больших городов России, по данным Минэкономразвития, создают половину ВВП страны. Разумеется, усилившийся приток переселенцев усилит и давление на всю инфраструктуру мегаполисов, обострит уже существующие в больших городах социальные, жилищно-коммунальные, транспортные проблемы. Но об этом власти предпочитают не говорить в полный голос. 

Журнал «Форбс» предсказывает, что к 2100 году некоторые известные сегодня на весь мир города прекратят свое существование. Исчезнет Сан-Франциско, который в начале 20-го века уже пережил разрушительное землетрясение и, по прогнозам ученых, подвергнется не менее сильной тряске в конце нынешнего столетия; исчезнет Детройт в своем нынешнем виде из-за оттока безработного населения; исчезнет Венеция из-за продолжаюшегося опускания уровня почвы; исчезнет двадцатимиллионный Мехико по той же причине, только этот мегаполис, стоящий на водоносном слое, погружается в почву, а не в море, по причине истощения этого слоя миллионами водопотребителей; исчезнет Неаполь, засыпанный пеплом Везувия, как еще до нашей эры были засыпаны Помпеи; исчезнет немногим в России известный Тимбукту в Мали, город с тысячелетней историей, уже наполовину засыпанный песком окружающей его пустыни. Сбудутся ли предсказания «Форбса», узнают только те, кто доживет до 2100-го года.  

Возьму на себя смелость предсказать будущее города Ханты-Мансийск, который своим небывалым расцветом обязан российской нефти: часть налогов от нефтедобычи остается в местном бюджете. Население в этом городе насчитывает меньше сотни тысяч человек, но в их распоряжении все прелести большой преуспевающей столицы: концертный зал с органом, театр, выставочный центр, шахматная академия, множество памятников и скульптур, два дворца с ледовыми аренами, олимпийский бассейн, закрытые теннисные корты, две горнолыжные трассы, причем все спортивные сооружения по своим параметрам пригодны для проведения чемпионатов мира. Большинство зданий из стекла и бетона. Автовокзал и речной порт совмещены в одном строении в форме корабля. Превосходные автомобильные развязки могут соперничать с московскими. Но этот город тем не менее обречен на исчезновение. Это уж точно произойдет к 2100 году, но, возможно, и раньше, скажем, лет через 50 или 60, когда иссякнут запасы нефти в этом регионе. Город лишится своих нынешних жителей и никому уже не будет нужен, разве что только самим ханты и манси. Говорят, что океан видится в капле воды. Неужели России, без меры увлекшейся извлечением углеводородов из своих недр в ущерб полноценному и многогранному социально-экономическому развитию, суждено повторить судьбу Ханты-Мансийска?