Трудолюбов М. Евреи нашего времени.

Смысл законодательного прорыва нового президента вроде бы очевиден. Законы о митингах, об организациях — иностранных агентах, о клевете, о государственной измене, о кощунстве должны сделать недовольство более затратным во всех смыслах — в денежном, административном, карьерном. Это первое, что бросается в глаза. Ведь президент и его коллеги верят в рациональность человека — если дорого будет выходить на площадь, люди выходить не будут.

Вторая задача конвейера новых законов, очевидно, в том, чтобы дать правоохранительным органам дополнительные полномочия. Ведь все эти новые документы — уже принятые и готовые к принятию — это их хлеб: это новые«палки»(строчки в отчетах), а значит, бюджетные деньги. Это новые проверки, угрозы и уголовные дела, а значит, возможности для шантажа и заработков на внебюджетной основе.

Все это понятные вещи — не первый год живем в стране. Но есть вещи менее очевидные. Российское правоприменение позволяет применять любой закон в расширительном смысле, так что новые законы, строго говоря, не так уж нужны. И все-таки они принимаются, причем подряд и в темпе. Может быть, есть и еще какие-то задачи?

Новые законы — это ограничительные меры, а есть еще пропагандистские — например, новости и фильмы по телевидению. Исходя из того, против кого направлены эти законы и пиар, можно назвать признаки предполагаемой вредоносной социальной группы. Эти люди действуют публично, в том числе выходят на демонстрации, публично высказывают свои мнения, в том числе критические, публикуя их в СМИ и в интернете; собирают данные, например, о фальсификациях на выборах, делают на их основе выводы; занимаются независимыми от государства видами деятельности.

Законы принимаются с мыслью, что можно выделить, маркировать и нейтрализовать этот круг людей.

Законодатели, включая президента, уверены, что, выявив и выдернув этот корень зла, они, наконец, заживут в мире и стабильности со всей остальной, беспроблемной частью общества.

Примерно так мыслили те, кто считал, что во всем виноваты, например, евреи. Так же мыслили те, кто — в разное время в разных местах — был уверен, что корень зла — это христиане, язычники, монофизиты, монофелиты, иконоборцы, цыгане, колдуны, гуситы, лютеране, кальвинисты, пуритане, католики, жидовствующие, нестяжатели, старообрядцы, капиталисты, большевики, немцы, космополиты, врачи, генетики, литераторы, американцы, либералы, геи, кавказцы.

Действия такого рода, как предпринимаются сейчас, это воплощение веры в то, что проблемную группу людей можно четко определить и создать тем самым каких-то«новых евреев». Но весь предшествующий опыт говорит о том, что даже если носителей вредоносных этнических признаков, религий и ценностей удавалось частично истребить, то сами нации, религии и убеждения выживали. Даже становились сильнее.

Но главное все-таки в том, что попытки маркировать какую-то одну социальную группу как зло выдают пещерную архаичность сознания российского политического менеджмента. Стать«новым евреем», конечно, почетно. Я, например, готов. Но четкий набор признаков новых изгоев определить все равно не удастся. Проблемы, которые пытаются ухватить новые законы, не связаны с какой-то одной национальностью, с какой-то одной профессией, с каким-то одним набором убеждений.

Эти проблемы не ограничены даже прямым недовольством правящей группой и коррупцией. Судя по расставленным ими ловушкам, законодатели видят корень зла во всякой независимой деятельности, самой разной, то есть во всякой деятельности вообще. Так что«евреями» окажутся, в конце концов, все, кто движутся.