Почему государство распродает активы иностранцам, а не своим гражданам?

Этот вопрос интересует не только российских экспертов, но и иностранцев

Новая российская приватизация вызывает недоумение на Западе сразу по нескольким параметрам. Во-первых, экономисты считают объявленные цены на некоторые активы завышенными, что порождает сомнения в наличии реального желания их продать. Во-вторых, неясно, какие цели преследует правительство этой распродажей и как собирается бороться с рисками, которые неизбежно возникнут после передачи стратегических активов в частные, да еще и иностранные, руки. Ну и в-третьих, они недоумевают, почему бы вместо того, чтобы искать зарубежных инвесторов по завышенным ценам, властям не продать их несколько дешевле, но зато своим гражданам, что, кроме выгоды, научило бы их также капитализму на практике.

По различным оценкам, стоимость программы приватизации находится в диапазоне от $100 млрд до $200 млрд. Это не может оставить равнодушными зарубежных экономистов, что выразилось в целой серии статей на эту тему в The Wall Street Journal, пишет издание «Биржевой лидер».

Как известно, новая приватизация формально начата Дмитрием Медведевым два года назад, когда он был президентом. Планы вызвали беспокойство в СМИ и критику экспертов, на что власти заверили тех и других, что предприятия будут продаваться только по хорошей цене и «не спеша». С тех пор расстановка политических сил изменилась, но курс на приватизацию остался прежним, из чего можно сделать вывод: реальный импульс к ней исходил от Владимира Путина.

В сентябре стало известно, что уже к концу текущего года Россия может получить от €7 млрд до €9 млрд за свои доли в десятке предприятий. Власти намерены выставить на продажу не только банки (7,6% акций Сбербанка), но и нефтяные компании (акции Роснефти, которая сегодня лидирует в мире среди нефтедобывающих компаний).

А до 2016 года на продажу должны быть выставлены «Транснефть», «Зарубежнефть», «Алроса», Роснано, «Совкомфлот», «Объединенная зерновая компания», «Аэрофлот», крупнейшие морские порты и аэропорты. Заговорили даже о возможной продаже стратегического Росатомфлота на том основании, что его вывели из «запретного» списка, что обычно бывает при «предпродажной подготовке».

Первый вице-премьер Игорь Шувалов, которого молва все чаще сватает на должность следующего премьера, говорит, что государству необходимо избавиться от половины своей собственности. Но чего ради?

Среди статей в The Wall Street Journal, посвященных анализу возможных причин, выделяются две: «Российский план приватизации вызывает вопросы» Айры Иосебашвили и «Российский курс на приватизацию: почему не раздать народу?» Уильяма Молдина.

В первой статье допускается, что таким способом Россия хочет компенсировать потери от вывода капитала. Только в прошлом году она потеряла таким образом более $80 млрд. И хотя власти и говорят, что это – нормальный процесс (капитал притекает и утекает), но реагируют на него нервно и числят отток среди негативных факторов, с которыми следует бороться.

Автор предполагает, что в правительстве существуют серьезные разногласия по поводу приватизации: там идет «междоусобная борьба» между либералами и сторонниками «медленной» приватизации (сохранение госконтроля).

На этом фоне остаются непонятными противоречивые действия правительства. Так, акции Сбербанка будут выставлены на продажу по цене, которая превышает текущие котировки более чем на 14%. При этом инвесторам становится выгоднее просто скупить акции на рынке. В процессе массированной скупки их цена, конечно, вырастет, но не настолько.

Акции Роснефти власти собираются продавать «не спеша» и только «по хорошей цене». Формулировка заставляет предположить, что они не будут проданы никогда.

Смущает и то, что Путин дал распоряжение компании «Роснефтегаз», через которую государство владеет 75,2% Роснефти и 10% «Газпрома», начать скупку акций других государственных энергетических компаний, запланированных к приватизации. Ей разрешено покупать акции до конца 2014 года с тем, чтобы продать их по более высокой цене, поскольку сейчас компании недооценены. Однако скупка в данном случае означает не приватизацию, а национализацию.

Из всего изложенного делается вывод, что приватизация либо не получится, либо и вовсе обернется национализацией.

Вторая статья по большей части сосредоточена на разборе вопроса, почему бы не продать компании, снизив их цену, рядовым гражданам страны. За деньгами, считает автор, дело не станет: «Крупнейший банк страны, ОАО «Сбербанк», хранит 4,89 трлн руб. ($176 млрд) только в виде розничных депозитов, что означает, что правительство могло бы привлечь $26 млрд, если сократить эти депозиты всего на 15%»

. От себя добавим, что в этом была бы и большая доля социальной справедливости, поскольку первая приватизация осела в карманах очень небольшой кучки людей. Вторая же могла бы принести достаточно большой группе граждан некоторую компенсацию. Вопрос в такой плоскости, впрочем, у нас никогда не ставился, а жаль. Этими госпакетами акций можно было бы, например, возместить и замороженные советские вклады в Сбербанке.

Скорее всего, делают вывод эксперты, предприятия купят европейцы, ищущие спасения от своего кризиса и впечатленные российским экономическим ростом на фоне своей стагнации. Наверняка погреют здесь руки и российские олигархи. Рядовым же россиянам ни в первом, ни во втором случае не будет от этого никакой видимой пользы, кроме рассуждений об общем благе для всех.

Государство же может столкнуться со множественными рисками, когда новые собственники, сочтя приобретенный актив нерентабельным, начнут вертеть его так и этак, чтобы сократить издержки, для чего, как известно, все средства хороши, вплоть до сужения деятельности.

Нетрудно представить, чем это может обернуться в случае с тем же Росатомфлотом – как минимум отказом от планов по освоению российского арктического шельфа.

Александр Романов