«Самое страшное для Сирии, возможно, уже позади»

Востоковед Саид Гафуров: «Самое страшное для Сирии, возможно, уже позади» 18 сентября 18:17     Волна разрушения арабского мира натолкнулась на непреодолимое препятствие в Сирии. Что происходит в этой стране и вокруг неё? Комментирует научный руководитель Института прикладного востоковедения и африканистики Саид ГАФУРОВ.

Дамаск. Площадь Омеядов. Фото ИТАР-ТАСС.

Ситуация в Сирии в целом позитивная. Идёт процесс демократизации. Ресурсы мятежников, на которые они содержали наёмников, практически закончились. Их живая сила выбита почти отовсюду. Проиграв войну и в полной мере это осознав, они переключились на сугубо террористическую деятельность, посредством которой хотят отрабатывать те деньги, которые им всё ещё худо-бедно предоставляются. Это очень важный момент. Сам факт их перехода к террору станет ещё больше усиливать позиции сторонников существующего правительства, проводящего политику демократизации страны.

Саид Гафуров.

То, что за голову Башара Асада предлагают десятки миллионов долларов – не более чем «эффектный» и едва ли эффективный жест. Сейчас уже все, наверное, поняли, что Башар – всего лишь символ, а не суть сопротивления лоялистов. Если он уйдёт или его убьют, у власти в Сирии всё равно останутся люди, в той или иной степени к нему близкие. Роль Башара всё-таки несколько преувеличена: он, будучи символом национального единства и своего рода верховным арбитром, тем не менее, не обладает всей полнотой власти и собственности в стране. Просто вокруг него сплачивается подавляющее большинство сирийцев, желающих мира и более-менее нормальной жизни.

Уже весьма активно действует специально созданное министерство по национальному примирению во главе с известным оппозиционером Али Хейдаром, который ещё, скажем, лет десять назад был в Сирии просто-напросто вне закона. При его участии проводятся конференции, причём он встречается не только с представителями политического крыла мятежников, но и с боевиками, которых Хейдар уговаривает сложить оружие. При этом оговариваются условия, на коих будут прекращены военные действия и их недавние участники будут вовлечены в нормальный политический процесс. 

То есть уже на первый план выдвигаются не военные и не специальные (присущие спецслужбам) задачи, а приоритеты экономические и политические. Сейчас, по идее, должен быть в самом разгаре сезон полевых работ, мятежники же устанавливали свою власть в наиболее удалённых от крупных административных центров сельскохозяйственных районах. Там надо срочно восстанавливать нарушенный рабочий процесс.

Также первоочередной задачей сирийского общества является реформа политической системы. Сами по себе выборы в Сирии демократичны и свободны, но система при этом остаётся несколько неудачной, в какой-то мере архаичной, не вполне адекватной чаяниям и воле народа.

В своё время сирийцы попытались создать систему, в которой были смешаны воедино наиболее привлекательные для них свойства едва ли не всех существующих в мире демократических систем. Это смешение оказалось слишком сложным и противоречивым, и в результате не удалось добиться пропорционального представительства в парламенте всех политических сил страны. Новое демократическое устройство станет как результатом деятельности сил, представленных в парламенте, так и предметом серьёзного торга с оппозицией, в том числе и той, которая до недавнего времени была непримиримой.

Главное, что всем стало ясно: правительство удержалось, оно пользуется массовой поддержкой. И эта поддержка растёт по мере активизации, увеличения насилия в сирийских городах и весях. В этом особенность национального характера сирийцев – их невозможно к чему-то принудить силой. Когда они увидели, осознали, что армия арестовывает, а мятежники убивают, предпочтения сформировались сами собой.

Интересно и то, что правительство в Сирии уже сейчас по сути коалиционное. Экономическую реформу, к примеру, проводят оппозиционные политики во главе с вице-премьером Кадри Джамилем. И для них ситуация складывается по пословице «нет худа без добра»: воспользовавшись экономическим кризисом, сильно усугублённым военными действиями и террором, они могут помимо экономических задач решать проблемы административного управления страной, – скажем, в известной мере обуздать бюрократию и бюрократизм.

Дамаск. Фото ИТАР-ТАСС.

Между тем, как это ни парадоксально на первый взгляд, мятежники вовсе не стремятся к демократическим переменам, а лишь хотят заменить своими людьми действующее правительство и оставить режим таким, каким он был прежде. Нынешние политические лидеры Сирии, напротив, делают всё, чтобы реформировать государственную систему, понимая, что для этого нужна реальная демократизация, реальное вовлечение в этот процесс всех общественно-политических сил, передача изрядной доли властных полномочий на муниципальный уровень, создание на этом уровне новых органов управления, которые заменят централизованную бюрократическую машину.

Ещё раз подчеркну: реформы, кардинальные изменения несёт правительство, а мятежники как раз их не хотят, желая сохранения существующей системы с заменой в ней кадров по своему усмотрению и не имея при этом сколько-нибудь значительной профессиональной квалификации.

Что касается внешнего фактора, то он, конечно, существенный, однако спонсоры мятежников обнаружили, что уходят громадные деньги, а заявленные цели остаются недостигнутыми. Правительство не ослабело в результате боевых действий, а наоборот. Реформы, которые соответствуют желанию огромного количества сирийцев, даже тех, кто ещё совсем недавно был недоволен правительством Асада, проводятся именно этим правительством. А значит, финансирование непримиримых, не принося заметного успеха, подлежит постепенному сокращению. Что, в свою очередь, способствует стабилизации положения в Сирии.

Она, скорее всего, ещё испытает период тяжёлых террористических атак, чреватых большими жертвами. Однако это – уже не угроза. Страна довольно быстро научится жить в условиях постоянного риска подобных атак, как научится и эффективно им противостоять.

Всё активней идёт политический процесс, всё большее количество мятежников вступает в диалог, и переговоры сейчас в основном идут по поводу гарантий личной безопасности, амнистий для тех, кто принимал участие в мятеже. Переговоры, насколько я понимаю, точечные, – одного, универсального решения по ним пока нет, со всеми приходится договариваться по отдельности.

На следующий год назначены президентские выборы. Они будут демократичными – и тогда посмотрим, что и кого сможет выставить оппозиция против Башара Асада.

Нелишне вкратце рассмотреть и роль Турции в этом затяжном сирийском противостоянии. Эрдоган пытался минимизировать внутриполитические проблемы этого государства за счёт некой «маленькой победоносной войны». Хотел отвлечь внимание турецкого населения от трудностей в стране, решить свою проблему с вооружёнными силами. Свою, опять же, проблему – с крупным бизнесом. Узкопартийные и прочие проблемы.

Однако со временем он обнаружил, что активное вмешательство Турции в сирийский конфликт только ухудшило его политическую ситуацию. Армия категорически не желает воевать в Сирии, примерно так же к этому относятся и спецслужбы. То большинство во внутренних районах Анатолии, которое постепенно начинает отказывать в поддержке партии Эрдогана, испытывает на себе довольно сильное алавитское влияние и даже воспринимает сирийцев как своих братьев. Турецкий бизнес, с одной стороны, заинтересован в сирийских рынках, с другой – имеет обыкновение переносить многие свои производства на сирийские заводы. Например, то, что европейцы покупают в Турции из довольно высококачественного текстиля, зачастую производится в Сирии. То есть турецкий крупный бизнес тоже постепенно отворачивается от Эрдогана. И теперь тот фактически поставлен перед задачей приспособиться к новым для него условиям и выйти из конфликта с Сирией, сохраняя лицо. Он понял, что в сирийском вопросе совершил большую ошибку, и теперь будет пытаться как-то улучшить своё подпорченное реноме.

http://file-rf.ru/context/1966