УТРЕННЯЯ ПЕСНЯ ПАСТУХА

     Мудрец и лекарь Расул, славившийся искусством врачевать не только тело, но и душу, поднимался в горы за целебными травами. Его подъём из долины продолжался целый день и только к вечеру Расул увидел хижину пастуха Салмана, уже несколько лет живущего здесь в одиночестве. В долине Салман показывался нечасто лишь за самым необходимым для своей скудной жизни, но и в этих редких случаях оставался замкнутым. 

     Много слыша об угрюмости Салмана, но, никогда не видя его раньше, Расул подходил к хижине с некоторой опаской. Пастух, встретивший его около своего жилища, оказался крепким, сильным человеком с густой чёрной бородой. На нём была широкая бурка, кинжал на широком поясе, в руке плеть. Однако этот грозный, на первый взгляд, облик хозяина объяснялся лишь тем, что Салман только что пригнал с пастбища своих овец. Нежданного гостя он встретил без особой радости, но, конечно же, как требовал того обычай, пригласил в жилище, помог устроиться, разжёг очаг и поставил на него закопченный котёл с водой. Сначала, они говорили о погоде, о том, какое нынче лето и сочная ли нынче трава.
     – Но скажи, Салман, – спросил через какое-то время Расул, –  чем вызвано твоё отшельничество? 
     Некоторое время пастух молчал и, наконец, произнёс:
     – Я поссорился с женой и сыновьями 
     – Какова же причина вашей ссоры?
     – О ней не стоит и говорить. Она был слишком мелкой. Дело в другом. Во время ссоры все мы очень сильно обидели друг друга. Но ведь я – муж и отец! И потому именно они должны сделать первый шаг к примирению. Разве я, как муж и как отец, не заслуживаю почтения? 
     – Да, – согласился Расул. – Ты – муж и отец, и ты заслуживаешь всяческого почтения. Пожалуй, им, и впрямь, следовало прийти к тебе. 
     – Ну, вот видишь! – обрадовался поддержке Салман. – Но ведь они не идут.
     – Не идут, потому что не всякая правота бывает правильной… 
     – Что ты такое говоришь, старик?! – запальчиво воскликнул Салман. – Если я прав, то я от своего не отступлю! – пастух шагнул к двери и широко её распахнул. – Видишь те три больших камня? – сказал он, указывая  в сторону долины. –  Даже своим овцам я не позволяю спускаться ниже их! 
     – Твоё упорство и вера в свою правоту могли бы восхищать, –  невольно улыбнувшись, произнёс Расул, – но, скажи, давно ли ты пел песни? 
     – Песни? – снова растерялся Салман. – До песен ли мне среди этих холодных гор, когда каждый день я озабочен лишь тем, как поесть и обогреться, как отбиться от волков, которые два дня назад зарезали трёх лучших овец?!

Я давно уже забыл все песни, которые знал. И мне давно уже не о чём петь.
     – Зачем же жить человеку, которому не о чём петь? – сказал Расул. – Но, пожалуй, мне пора спать, подъём меня сильно утомил.
     Салман устроил гостя на свою лежанку, а сам лёг на пол, бросив туда охапку сухой травы. Они уже, казалось, совсем затихли, как вдруг Расул заворочался и сел на лежанке. 
     – Я вспомнил одну сказку, – сказал он. – Её рассказал мне мой дед, а моему деду её рассказал его дед. 
     …Когда-то среди этих высоких скал жило стадо гордых горных баранов муфлонов. Но однажды Вожак, большой, сильный баран поссорился со своим стадом. И тогда, переступив еле заметную трещину в скале, он сказал, что не вернётся к стаду до тех пор, пока кто-нибудь из стада не придёт к нему первым. 
     Утром, подойдя к трещине, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь, решившего сделать к нему примирительный шаг, Вожак обнаружил, что за ночь трещина стала шире. 
     Так прошло много дней. И вот однажды, стоя перед трещиной, которая уже превратилась в самую  настоящую пропасть и, раздумывая о том, почему же никто из стада не хочет преодолеть разделяющей границы, Вожак вдруг догадался, что давно уже, уже в протяжении многих дней, никто из его сородичей не смог бы перепрыгнуть через эту пропасть, даже если бы очень хотел. И сегодня это может сделать лишь он один. А завтра, возможно, не сможет и он. И тогда, забыв все свои обиды, отбросив всю свою гордыню, Вожак разбежался и перемахнул через пропасть. И тут он почувствовал, как легко стало на его сердце, казалось, уже окаменевшим от обиды и разлуки. «Так вот оно в чём дело, – со стыдом подумал он тогда. – Первый шаг к примирению всегда следует делать не правому, а сильному. По-настоящему силён тот, кто переступает не только через собственную обиду, но и через обиду других. И это не зависит от ширины разделяющей пропасти, потому что и через узкую пропасть легче всего переступить сильному…» Так подумал баран…
     Некоторое время они молчали.
     –  Так подумал баран… –  задумчиво повторил Салман, последние слова истории.
     –  Да, –  немного помедлив, чуть лукаво подтвердил Расул, –  так подумал сильный баран… 
     –  Знаешь, отец, –  произнёс ещё через какое-то время Салман. – Нет такой сказки. Это ты придумал её сейчас. 
     – Так ли это важно? – ответил Расул. – Теперь она есть…
     – Нам и в самом деле пора спать, – сказал Салман, зашуршав внизу сухой травой. –  Я очень рано выгоняю овец на пастбище.   
     …В горах спится хорошо. Расул проснулся от блеянья овец и от песни, которую пел пастух. Открыв глаза, Расул обвёл взглядом жилище, увидел пищу оставленную для него на столе. Распахнув дверь хижины, мудрец и целитель увидел, что стадо овец, опускающееся в долину, уже давно преодолело границу трёх запретных камней. Салман не обманул, он и в самом деле забыл слова всех песен, которые знал раньше, и поэтому пел сейчас обо всём, что виделось ему и о чём думалось. Он пел о блистающих снегах на вершинах гор, о чистом воздухе, о солнце, о прозрачных ручьях и даже о тех своих несчастных овечках, задранных волками, которым, к сожалению, никогда уже не увидеть прекрасной, зелёной долины…  __________________________________________________

А.Гордеев