Поперек национальной памяти

Поперек национальной памяти

 

Запальчивая полемика вокруг «Письма...» Захара Прилепина 



Мне просто хотелось сказать, что здесь, вокруг вас, живет ошеломительное количество людей, которые думают иначе, чем вы. И, видимо, имеют к этому какие-то основания, потому что не может вся правота русского мира принадлежать только вам.
Захар ПРИЛЕПИН –
из ответа узнавшим себя
 
В бесчисленный раз подтвердилась правота Александра Блока: «Я – художник, следовательно, не либерал. Пояснять это считаю лишним». Захар Прилепин – признанный и весьма успешный писатель, лауреат премий «Русский Букер», «Национальный бестселлер», получивший в прошлом году «Супернацбест» и 100 000 долларов от олигархов за лучшую прозу десятилетия – от тех, которые «продали сталинские ледоходы и атомоходы, и купили себе яхты». Прилепин – колумнист либеральных журналов «Огонёк» и «Русская жизнь», «Новой газеты», участник престижных делегаций и современных литтусовок, друг и воспеватель многих еврейских писателей, написал «Письмо Сталину» как бы от имени приласкавшей его «либеральной общественности». Прорвало сына учителя истории и медсестры? Сказалась натура русского художника – «Опять над полем Куликовым…»? Или был какой-то расчет парня из глубинки себе на уме? Это не столь уж важно.
Показательна реакция на это письмо тех, кто узнал себя, увидел в беспощадном зеркале, может, и кривоватом, как в аттракционе. Пройти бы мимо него, сдержаться или ограничиться плевком про себя, но нет – завопили и стали корчить такие рожи, что еще смешнее стало. Да, есть в этом письме беспощадные абзацы. Главный, вызвавший ярость, конечно, не про разворованное богатство и могущество, а вот этот: «Ты сохранил жизнь нашему роду. Если бы не ты, наших дедов и прадедов передушили бы в газовых камерах, аккуратно расставленных от Бреста до Владивостока, и наш вопрос был бы окончательно решен. Ты положил в семь слоев русских людей, чтоб спасти жизнь нашему семени. Когда мы говорим о себе, что мы тоже воевали, мы отдаем себе отчет, что воевали мы только в России, с Россией, на хребте русских людей. Во Франции, в Польше, в Венгрии, в Чехословакии, в Румынии, и далее везде у нас воевать не получилось так хорошо, нас там собирали и жгли. Получилось только в России, где мы обрели спасение под твоим гадким крылом… Мы говорим – и тут редкий случай, когда мы говорим почти правду – что ты не жалел и периодически истреблял русский народ. Мы традиционно увеличиваем количество жертв в десятки и даже сотни раз, но это детали. Главное, мы умалчиваем о том, что самим нам нисколько не дорог ни этот народ, ни его интеллигенция».
О, тут началось! Наверное, даже сам дерзкий Прилепин не ожидал. Уж на что поэтесса с гитарой – хрупкая и жеманная женщина, но даже она готова «морду бить» писателю, решившемуся сказать правду. Захар ошеломленно пишет в ответе: «Вероника Долина приятно поражена предложением своих добрых друзей воздействовать на меня физически: вот бы кто-нибудь дал мне в лицо, радуется поэтесса, чья книжка «Фарфор» стоит сейчас ровно напротив меня – на поэтической полке возле моего стола. И останется там. Поэтесса утверждает, что я нарушил главную линию раздела меж людьми и зверьми – и прощения после этого быть не может. Вот ведь как – живешь в родной стране, имеешь некоторое мнение по касающимся любого русского человека вопросам, а именно эпохи самой страшной мировой войны, и рискуешь нарушить линию раздела, которую кто-то уже установил. Кто? А почему вы никого не спросили?»
Успел прочитать «Письмо Сталину» до отъезда в Европу, и сразу наткнулся в Гайд­парке на отзыв как раз про эпоху войны.
Эмиль Коган: «Короче, русский народ победил «по приказу», а вот поляки держали месяц Вестерплятте, так они, сволочи, это без приказа. А норвежцы оставили немцев без нефти, так они, гады, даже не позвонили товарищу Сталину, чтобы спросить разрешения. А чехи, негодяи и подлецы, взорвали товарища Гейдриха и тоже, понимаешь, без приказа от товарища Сталина.
НАДОЕЛО-О-О-О!
Передать по цепочке!!!»
Я не вытерпел такой непросвещенности (Гейдриха взорвали неизвестные с помощью советской разведки в Лондоне, которая как раз работала по приказам Сталина!) и написал: «Самое смешное, что и тут в комментариях на публицистику яркого писателя объявился антисталинист Коган, хотя именно верховный спас своей Победой всех коганов. А они его ненавидят, вместо того чтобы молиться на него. Вот загадка истории! Коган пишет про «героизм» поляков, сдавших Польшу за месяц, и чехов (?), делавших почти все танки вермахта, но не задумывается, почему на Прохоровке стоят танки с исторической надписью на броне «За Сталина!». Пока познеры на ТВ и коганы везде, где только можно, будут проклинать Сталина, России не жить! Не надо славить, но и поливать творца Державы, вдохновителя Большого проекта – не надо. Передать по цепочке!»
Эмиль Коган тут же ответил: «Самое смешное, что танки на чешских заводах делали не чехи, а советские военнопленные. (Нет, танки рейха делали именно чехи до начала войны с СССР! – А.Б.) Что же касаемо коганов, этот вопрос уже обглодан и обсосан, как куриная ножка. Ни Иосиф Сталин, ни Франклин Рузвельт, ни Уинстон Черчилль ни по какой причине не собирались «спасать» НИКОГО. Ни евреев, ни русских, ни французов, ни итальянцев, ни норвежцев. Товарищу Сталину и господам Рузвельту и Черчиллю было глубоко наплевать, сколько надо будет «потратить» евреев, русских, англичан, американцев, французов, итальянцев для достижения
собственных политических целей. Причем Сталин и Рузвельт были представителями «социализма», а Черчилль – «капитализма». Ну а Адольф Гитлер – «капиталистического социализма». Поэтому «под Прохоровкой» на танках надо написать: «Товарищи народы! Не верьте ни одной политической твари! Передать по цепочке!!!»
 
Насчет политиков и идейно-танковых атак мы еще поговорим. А пока вернемся к ответу потрясенного Прилепина: «Почему мне, как в стихах Есенина сказано, порой кажется, что «в своей стране я словно иностранец»; да и не один я так себя чувствую. Может быть, ваша линия раздела проходит поперек коллективной национальной памяти? (Выделено мной. – А.Б.) Мне в течение нескольких дней написали благодарные письма и позвонили десятки людей, чьи имена – цвет современной российской культуры: писатели, режиссеры, актеры, публицисты. «Спасибо за письмо», – сказали они. Мне было тепло от такой помощи. Я просил их не вмешиваться в этот развесистый скандал, но положа руку на сердце признаюсь, что многие из них и не очень хотели бы заявить о своих чувствах во всеуслышание. Все боятся быть обвиненными в ксенофобии. А вот в русофобии – никто».
Вот главная суть и движитель всей полемики! Я проехал, читая эти отклики в интернете, всю Украину от Киева до Львова, Венгрию, Италию. И нигде нельзя себе было представить, что главные СМИ, национальные телеканалы, государственный агитпроп находились бы, как в России, в руках тех, кто ненавидит страну проживания, ее историю и культуру. Или любит выборочно творения «своих» да обсасывает самые страшные страницы истории. Господи, Венгрия – «Страна-паром», как назвал ее Эндрю Ади, – попадала в такие исторические передряги, терпела такие нашествия и предательства с пресмыкательствами, а вот приняла конституцию, признанную в ЕС националистической! Отсюда и вскрик писателя: «Вы понимаете, что вы делаете, самые ретивые оппоненты мои? Вы буквально запугали людей – в своей стране им страшно сказать то, что они думают».
Да, в России, как любит фигурально твердить Никита Михалков, установлен либеральный террор покруче сталинского в идейном плане. Самое страшное, что это официальная политика Кремля, несмотря на все заявления о патриотизме и призывы того же Владимира Путина «почаще вспоминать о Русском мире». Руководители телеканалов знают, что творят и кто их поддержит если что среди волн негодования и неприятия программной политики. Ведь не зря же именно Андрей Колесников – собеседник Путина в дороге на «Ладе-Калине», входящий в кремлевский пул и устроивший пьянку на «Авроре», вызвал такое удивление Прилепина: «Андрей Колесников, написавший по делу, всерьез и хотя бы сделавший попытку оппонировать мне, а не выдумывать за оппонента, впроброс замечает в своем ответе мне, что в русском народе живет страсть к погрому.
Отчего эти слова так легко слетают с ваших уст, друзья мои? – думаю я.
Представим себе безумца и подлеца, который напишет, что в еврейском народе тайно живет Френкель (был такой создатель концлагерей в сталинские времена). Какая реакция будет на эти слова? Верно: автора такого допущения смешают с грязью, и поделом. Но отчего ж можно сказать о русском человеке походя, на бегу, все что заблагорассудится – и это ничего: утрутся, проглотят, никуда не денутся».
Да, и утрутся, и никого по Закону об экстремизме не привлекут. В общем, суть ясна. И тут Захар Прилепин, которого шендеровичи да иртеньевы обзывают подлецом и мразью, честен: «В своем письме я осмысленно и последовательно старался сделать больно всем тем, кто не первый год делает больно мне и моим близким. Кто оскорбляет мою память и стоит на своем. Я вижу, что вам больно, и не радуюсь этому, но так было нужно: иначе вы ничего бы не услышали и в этот раз. Пусть я мразь, но что делать с людьми, которые выбрали Сталина – именем России: мы же знаем, что выбрали – а потом у них привычно своровали и поделили их голоса. Они тоже мразь? Скажите им об этом. Вот они, вокруг нас, живут в этой стране, в этой географии, ходят по одним с вами улицам».
Более того, именно они создают те национальные богатства, которые захапали себе представители либерального капитализма и их политико-идеологическая обслуга. Точнее всех, пожалуй, прокомментировал письмо профессиональный и достаточно независимый критик Виктор Торопов, написав «Письмо еврея евреям по поводу их реакции на нашумевший памфлет». Его, как он пишет, еврея по крови и по самоощущению, удручили многие комментарии, но главное, что и свойственно истинному литератору, его потрясло шельмование и полное непонимание талантливого писателя: «Да, «Письмо Сталину» Захара Прилепина породило и породит еще немало недоумений. Меж тем в нем нет ни сколько-нибудь заметных передержек, ни даже особых полемических преувеличений. Просто мы разучились подобные тексты – по замыслу публицистические, а по форме (и не в последнюю очередь по качеству исполнения) художественные – читать…» Вот только «другую сторону» должен представлять кто-нибудь столь же нравственно, интеллектуально и риторически одаренный, как сам Захар. Да и столь же темпераментный, да и хотя бы вполстолько знаменитый и, не побоюсь этого слова, любимый. Однако таких «певцов во стане русских воинов» просто нет, а «во стане не совсем русских воинов» нет тем более. Дать Прилепину сдачи просто некому – вот и накидываются на него «всей оравой, гурьбой и гуртом»… И, наконец, о Сталине. Прилепинское «Письмо» формально адресовано ему – и это, разумеется, ослепило многих и многих. Не дав им возможности заметить, что речь в письме идет не о Сталине, а об условном Сталине. Речь идет о советском строе, речь идет о социалистическом проекте. О проекте, бесспорно, великом и, возможно, величайшем в истории человечества. О крушении этого исполинского проекта. Об обрушении его прежде всего изнутри».
 
Те, кто рушил его изнутри, и сегодня учат нас «доброму и вечному». Например, референт ЦК КПСС Алек­сандр Ципко в «ЛГ» пишет в пространной и насквозь лживой статье: «Власть, занявшая Кремль благодаря антикоммунистической революции, до сих пор боится сказать, что на самом деле так называемый красный проект был направлен прежде всего на искоренение из русской души всего русского и прежде всего православной духовности. Но надо понимать, что, откладывая в долгий ящик правду о большевизме, оценку его аморализма как скрытого и явного геноцида против российского народа, мы тем самым расширяем легальные возможности для второго коммунистического эксперимента в России. Красного, антирусского реванша хотят не столько члены КПРФ, сколько политики и интеллектуалы, называющие себя либералами».
Это кто же хочет, Немцов и Касьянов, урвавшие на демонтаже красного проекта и социализма столько, что на любую аккуратную «борьбу» денег хватит (еще и враги социализма подбросят!) или – давлюсь от смеха – Навальный с Собчак, которые больше всего и выигрывают от видимости «красного реванша»? Что же это с философом Ципко, который ведь и писателем себя, небось, считает? Если красный проект «был направлен прежде всего на искоренение из русской души всего русского», то как могли появиться и быть обласканными Советским государством русские из русских – Шолохов и Твардовский, Астафьев и Абрамов, Белов и Распутин, Соколов и Кузнецов? Мне уехавший в Германию Вадим Ковда рассказывал, округляя глаза: «Сижу в гостях у Юры Кузнецова 23 февраля (еще не стал выходным), вдруг звонок с поздравлениями. – Откуда, Юра? – Из отдела культуры ЦК…»
Значит, не только Ципко с подобными скрытыми антисоветчиками работали на Старой площади, помогая разваливать и систему, и русскую державную культуру заодно? Она ведь процветала – от театров с национальным репертуаром до выдающихся народных хоров, прозябающих ныне. Кто сегодня во дни официозной и финансовой поддержки православия утверждает «все русское» с телевизионной (а значит, государственной!) поддержкой? Виктор Ерофеев с «Русской красавицей» и галерист Гельман с проектом «Клизмы вместо куполов». Как объяснить это, философ? Никогда не ответит, потому что уже не лжет, как прежде, а просто бредит. Читатели далеко не ортодоксальной «ЛГ» дружно отметили это, поставили ему редкие 2,5 балла, а в откликах были безжалостны как никогда.
А вот более молодой литератор Игорь Панин беседует с советским израильтянином – Авигдором Эскиным, который родился в Москве, был арестован за расклеивание листовок в поддержку Александра Солженицына, а в 1979 году репатриировался в Израиль. Теперь солдат, публицист и теолог хочет сильного национального государства в России. Автор сотен статей о политике, религии, культуре говорит об антирусской политике и добавляет:
«Досадно, но уровень культуры и образования продолжает падать. Мне понятен гнев людей на власть, которая допустила все это. Но если человек сам слушает низменные злотворные шумы, если человек сам говорит только о зарплате и о налогах, если он не связан со своей духовной традицией и даже русские песни позабыл, то справедливо ли винить других?
Но, наверное, вряд ли могло быть иначе после десятилетий вполне целенаправленной дерусификации. Политика безоглядного интернационализма проводилась в основном в РСФСР и била именно по русским».
Вот – Панин опять о многолетней «политике дерусификации». Это что, негласное указание такое с нынешней Старой площади? Советская власть, мол, боролась со всем русским! Но ведь этого не было в реальности, даже если и существовало в каких-то документах, подготовленных референтами вроде Ципко. Я вырастал в замоскворецком кооперативе «Советский труженик», через который проникали в Москву состоятельные евреи. Поэтому наша семья была чуть ли не единственно русской в двухэтажном доме. Двор на Кадашевской набережной был специфическим, с одесским акцентом, знакомым Ципко, но ни в школе, ни в техникуме на Щипке, ни в Литературном институте я ни малейшей «дерусификации» не чувствовал, наоборот: было множество родственников, учителей, старших товарищей по работе и литературе истинно русского, православного духа. Иначе откуда вообще мои патриотические, русофильские, но одновременно и интернационалистские убеждения? А вот у старшей внучки учительница истории, например, была ярая антисоветчица и русофобка, судя по рассказам и навязанным убеждениям. Ну а про ежедневный антирусский, антиправославный шабаш по ТВ повторяться не хочется.
Ярчайшее подтверждение моих мыслей – краткий отклик культурного и телевизионного босса Михаила Швыдкого, представителя президента РФ по международному сотрудничеству: «Прочел «Письмо товарищу Сталину» Прилепина. Огорчился невежеству и подлости, невозможным у русского писателя. Значит, не русский писатель».
Человек такую должность почетную и, можно сказать, дипломатическую занимает, а рубит сплеча, решает единолично, даже не в составе тройки: кому быть русским писателем, а кому – нет! И что, не печатать, не упоминать или сразу к стенке? Вот он, идейный террор в либеральной упаковке!
 
Александр БОБРОВ