Виллие – на задворках, Багратион – за заводской проходной, или Навстречу Великой дате


Пожар Москвы1812 год
Газета «Вечерний Петербург» выясняла судьбу памятников героям Отечественной войны 1812 года.

Бородинское сражение
До главного юбилейного торжества в честь подвига русского оружия осталось менее трех недель. 7 сентября, в день Бородина по новому стилю, должен открыться мемориал герою битвы генералу Багратиону – на бывшем Семеновском плацу, за зданием ТЮЗа, в сквере между Звенигородской улицей, Подъездным переулком и улицей Марата. Наведались туда который раз за лето – ничего не происходит.

Бронзовые доски с памятника Виллие украли на режимной территории несколько лет назад.
«ВП» уже рассказывал о волоките с документами на установку памятника: согласование документов затянулось, о чем с тревогой говорил и его автор петербургский скульптор Ян Нейман. На прошлой неделе из пресс-службы губернатора сообщили: документы подписаны.
Однако успеют ли справиться с установкой в рекордно короткий срок?
– Если дней за десять или даже за неделю работы на площадке не начнутся – тогда да, следует поднимать тревогу, – посоветовали запастись терпением эксперты по фундаментам из Санкт-Петербургского архитектурно-строительного университета.
Ближайшая неделя покажет, состоятся ли торжества на бывшем Семеновском плацу. Пока же Багратион находится за заводской проходной – на знаменитой «Монументскульптуре».
Скрыт от людских глаз и другой памятник герою Отечественной войны 1812 года – знаменитому медику Якову Виллие. Только в день Бородина он лично оказал хирургическую помощь двумстам раненым и контуженым русским воинам. В 1808 – 1838 годах руководил Медико-хирургической академией в столице, ныне Военно-медицинской. В 1859 году памятник лейб-медику, действительному статскому советнику баронету Виллие установили перед главным зданием академии.
Ныне он на задворках больничных корпусов, за забором, у ворот которого стоит солдат. ВМА – режимная территория, просто так туда не пройти – но корреспонденту «ВП» удалось.

– Вот видите, какие-то злые люди содрали бронзовые доски с постамента, – рассказал шедший мимо офицер.
– И давно это было?
– Лет пять или шесть назад.
К 200-летию Бородина доски не восстановлены. Похоже, ВМА сейчас вообще не до торжеств – все разговоры курсирующих по территории академии сотрудников об одном: о грозящем переезде подальше от Петербурга, в пригород.
Между тем в качестве аргумента исторической справедливости пребывания ВМА именно здесь, на Выборгской стороне, могли бы привести и тот, что значительная часть корпусов академии была построена на личные средства Виллие. Баронет завещал все свое состояние на строительство и содержание «Клиники на 150 мест для безвозмездного пользования больных обоего пола, без различия званий и сословий». Завещание было выполнено, и клиническую больницу торжественно открыли в 1873 году. Она и сейчас служит военной медицине.
А памятник баронету отправили на задворки академии в конце 1940-х годов – в кампанию борьбы с космополитизмом и врачами-вредителями. По одной версии, руководство академии перестраховалось из-за сомнительного имени Яков. По другой, баронета – шотландца по происхождению – едва не объявили британским шпионом, докладывавшим союзникам-англичанам о состоянии дел в русской армии в 1812 году.
В общем, тут есть что рассказать людям, и в городе туристической привлекательности посетителей можно приводить к этому памятнику толпами. Но о его существовании знают только десяток-другой историков. О возвращении Виллие к фасаду академии речь не идет.
Так что пока в Петербурге только три памятника героям Отечественной войны 1812 года. Полководцам Кутузову и Барклаю де Толли перед Казанским собором, а также корнету Грибоедову на Пионерской площади перед ТЮЗом. Туда автор бессмертного «Горя от ума» попал скорее всего в качестве участника обязательной школьной программы по литературе.
Автор статьи и фото Алла Репина
Комментарии
* * *
«Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые?
Да, говорят, еще какие!
Не даром помнит вся Россия
Про день Бородина!»
– Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри – не вы!
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля...
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют что ли командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки –
Французы тут-как-тут.
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат, мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Всё шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам...
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
– И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.
Носились знамена как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась – как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой...
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять...
Вот затрещали барабаны –
И отступили басурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри – не вы.
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!
Михаил Лермонтов