Когда не выдерживает днище...

Этот уникальный случай произошёл с моим давним знакомым в годы развитого социализма. И назвал он данную оказию почти поэтично "когда не выдерживает днище, крышу сносит напрочь". 

Выпускники свердловского ВУЗа, ныне преподаватели и аспиранты различных высших учебных заведения необъятного СССР собрались в аспирантской общаге. Ребята- парни и девчонки решили вспомнить столь недавние студентческие годы, пообщаться, да и вообще выпить за встречу.

Застолье началось по чисто студентческой традиции: при обилии ввыпивки минимум закуски. ближе к середине застолья из закуски осталась лишь банка консервированных помидоров, уже затянутых белой плёнкой плесени. Из всех участников этого импровизированного банкета закусывать этими сомнительными помидорчиками отважился только мой знакомый. дальше идёт его прямая речь.

"Где-то часиков в 12 ночи мы начали расползаться. Димка, с которым мы вместе преподавали в Тобольске пригласил меня к себе домой. Квартира по тем приснопамятным временам у Димона была шикарная: папа доктор наук, профессор, центр, пять комнат- в общем не квартира, мечта. Мебель- канадская, ковры- сирийские и персидские, вобщем всё из-за бугра.   До дому добрались где-то к часу ночи. Под недовольное бурчание мамы-профессорши и успокаивающий басок профессора-папы легли спать. 

Я внезапно проснулся около половины четвёртого утра. Живот крутило так, будто он попал в ценртифугу стиральной машины. В туалет по оччччень большой нужде хотелось так, что в добавок сводило челюсти. Боялся не то чтобы чихнуть- вздохнуть было боязно. Очень осторожно, чтобы не обгадить диван, сполз на пол. глянул на выход из комнаты и понял- не добегу до туалета, ну уже никак не добегу. И вот настал тот момент истины- днище категорически не выдерживало, а башню уже сносило. Предстояло в мгновения решить дилемму- что дороже професорской семье: большущий персидский ковёр или импортный же паркет.

Отогнув и откинув большой кусок ковра, сделал "первый сброс" на паркет. Звук первого сборса получился ну очень громким- комната была просто громадных размеров и аккустика так же на высоте.

Сделав глубокий вздох, метнулся к вожделенному туалету, напрягая все возможные ягодичные мышцы и доводя анус до размера угольного ушка.

Проклятое профессорское жилище! Расстояние от комнаты до санузла оказалось просто марафонским. И вот она- дверь туалета! Но на этой желанной двери оказался столь мудрёный замок! Опять не успеваю! 

Метнулся на огромную кухню, схватил мусорное ведро, пристроился и с наслаждением дал громкий двойной залп. Эффект опорожения исстрадавшегося кишечника в огромной кухне получился сродни дуплетному выстрелу из мелкашки в тире. Но мне стало немгного легче и я успел справиться с туалетным замком. 

Наконец-то устроившись на стульчаке, позволил организму полностью расслабиться и дать полную неограниченную свободу "фекальным массам". Но кайф продолжался не долго. Раздался недовольный голос проснувшейся димкиной мамы-профессорши, разбуженной странными для их жилища звуками и запахами.

Кое-как подтеревшись, метнулся в ванную. Быстро набрал в тазик воды, схватил каую-то тряпку и опять метнулся в комнату, дабы замыть изгаженный мною же импортный паркет.

Пока я уничтожал следы своего позора в комнате, на кухне буквально завопила димкина мама, призывая мужа полюбоваться. Меня пронзило- чем она зовёт полюбоваться своего дражайшего.  

 Не дожидаясь прибытия на кухню всей димкиной семьи, мухой оделся и вылетел в подъезд. До аспаирантской общаги летел, как на крыльях.

 Где-то часов в девять утра пришёл Димка. Он меланхолично так, во всеуслышанье, рассказал о моих ночных "творческих метаниях", разбавив их свежими подробностями. 

Как оказалось, ведро, в которое я "сходил" на диминой кухне оказалось вовсе не мусорным. В этом ведре рачительная мама Димы хранила различные дефицитные в то время консервы- их она выбросила в мусоропровод.

Тряпка, которой я замывал паркет, была не тряпкой, а вполне себе импортным большим полотенцем, причём, по закону подлости, любимым полотенцем диминой мамы.

 С Димкой мы дружны по прежнему, но вот когда я бывал в Свердловске, а потом уже и в Екатеринбурге, домой к нему я зайти не рашался и не решаюсь по сей день".