А кто же виноват????

А кто же  виноват?

 Он так и не понял, как задремал, но день был такой длинный, что после двенадцати часов, проведённом в этом кабинете, его жизненные силы требовали сна, отключения, забытья от проблем. А проблем было много. Видно, он спал довольно долго - за окном Кремля совсем стемнело, и зажглись уличные фонари, хотя ночь спускалась на Москву в эти летние месяцы поздно. 

 За соседним столиком у окна горела единственная настольная лампочка со старинным, не модным, стеклянным приятно-зеленым абажуром. Её не выключали и днём, меняя периодически сгоревшие лампочки на шестьдесят ватт. 

 Эту лампу знали в кремле как лампочку Ильича, свет которой напоминал прохожим, что в Кремле кто-то работает - даже в поздние, ночные часы, и кто-то заботиться о стране с ее народом, даже когда этот народ мирно спит. Так было заведено в Кремле со времен Владимира Ильича Ленина, работающего часто за полночь в этом кабинете.

 Менялись правительства и главы государства и партии, но никто не отваживался выключить эту смешную, старомодную настольную лампу под зеленым абажуром, почти не дающую света, но видную из окна прохожим. 

 Сидящий в кресле за столом открыл свои глаза и осмотрелся вокруг. Он ждал последних новостей из Крымска, залитого водой и разрушенного вышедшей из берегов горной речкой и дождём. 

 Он должен был дать команду на послание войск для спасения оставшихся живых, но колебался. Войска выполняли всевозможные задачи по тушению пожаров, спасению при затоплениях и при других бедствиях, сваливающихся периодически на эту страну, но было ли это решение правильно? Эффективно - да, несомненно, но правильно? А какое решение вообще правильно? Его мысли опять стали путаться от усталости.

 Около него лежал телефон, который мог зазвонить в любую минуту, но телефон молчал. Как ему надоело это:  “господин...”

Да и какой он - господин? После начала нового тысячелетия и изменения курса страны изменились и виды обращения к людям. Ушел в небытие “товарищ”, пришел непонятный господин. Хорошо американскому президенту - он мистер, а тут - в газетах пишут г с точкой - думай, что хочешь.

 И этот интернет с его не контролируемым потоком правды - лжи. А все те же американцы - свобода, демократия - ну и сиди тут в г с точкой! И журналисты тоже - хороши гуси! Пишут, что не попадя - славы им давай! А что народ будоражат сенсациями - это им наплевать!  А народ у нас - особенный. Если что - пить или морду бить! А ведь все хотят стабильности, все! 

 Веки его опять отяжелели, и он провалился в забытье. Там, в его забытье он вдруг увидел себя молодым, едущим со своей женой и первой дочкой (второй тогда и не было)  в поезде из Москвы в Геленджик на летний месяц каникул. Они ехали на поезде, в купейном, и он ощущал это приятное, монотонное качание поезда, перескакивающего с одной рельсы на другую с повторяющимся опять и опять звуком  “чша! чша!”, отдающимся шумом прибоя в его утомлённом мозгу.

 Они ехали уже второй день, и в их купе не было четвертого пассажира, который мог бы разрушить их семейную идиллию условностью ненужных знакомств и речей. Мать, как всегда, заняла нижнюю полку и лежала там с “Работницей” и стаканом горячего, сладкого чая в гранённом стакане с оловянным, тяжелым подстаканником, совершившим в этом поезде уже переезд, равный кругосветному, но радующий еще пассажиров своим видом поездового уюта. 

 Дочка лежала на верхней полке с книжкой сказок - в этот раз вьетнамских, подаренных ей к рождению - она уже читала бегло, но любила слушать когда ей читали вслух. День в поезде пролетел быстро,  с вечными яйцами вкрутую, крепким чаем с печеньем и горячей картошкой с местной станции на Кубани, где поезд стоял лишь пять минут. Как всегда. 

 Он чувствовал, что этот месяц отпуска с семьей на Черном море, на который копились деньги целый год, был важным не только для их маленькой семьи но и для страны. Он читал в газете, что в Японии каникулы были только одну неделю, а в этой далекой и опасной Америке - только две. В их же свободной, дружной стране послевоенного периода, когда на смену Сталину пришел веселый Никита, построивший для всех маленькие хрущёвки и засадившей Украину кукурузой, каникулы были месяц, и многие, очень многие ездили отдыхать к морю, как это делала и его семья.

 Они уже были в Сочи, но там было шумно и слишком много народу на городском пляже. В Геленджике они не были, но мать - как он звал свою жену после рождения дочери, слышала о горах, пляжах и рыбалке в Геленджике, и они ехали именно туда. 

 Мать была женщиной молодой и красивой со своей перманентной завивкой, горжеткой из чернобурки зимой и блестящими, миндалевидными карими глазами русской мадонны. Она была практична и любила семью и свою доченьку. Ей в жизни везло, и она часто находила деньги  то на дороге, то в других странных местах. Так, когда она вошла в купе, она сунула по привычке  руку под матрас и вытащила оттуда кошелёк.

 - Смотри! Кто-то забыл здесь все свои деньги! Пойду отдам проводнице!

 Она вышла в коридор и открыла кошелек. Там лежало две сотенных бумажками,  мелочь и какие-то бумаги. Она вытащила хрустящие денежные бумажки и положила в бюстгальтер.  

- Спасибо всевышнему! Как раз будет достаточно для хорошего отдыха, подумала она про себя и пошла сдавать кошелек проворонившей его проводнице, не заметившей добычу при уборке купе. 

Проводница взяла кошелек и спросила: 

  - А что внутри? 

-Не знаю, какое мое дело,  - ответила мать. 

Она вернулась в купе, легла на нижнюю полку и стала читать  свою “Работницу”. 

Рано утром они подъехали к Геленджику, вылезли на перрон с чемоданами и пошли на станцию, где толпились бабки , предлагающие рублевые койки приезжающим. 

Мать спросила троих - четверых, выбрав комнату в доме, лежащей в верхнем поселке, в горах.

Почему она его выбрала, она и сама бы не ответила на это, но она всегда слушалась своей женской, чуткой интуиции, поворачивающейся как компас, к лучшему для ее семьи, решению. 

Хозяйка взяла одну из их сумок в руки, и семейство отправилось в горы, в верхний поселок. Они поднимались по крутой лестнице, увитой виноградником и колючим можжевельником, и уже через двадцать минут входили в чистенькую по-деревенскому комнатку с белыми покрывалами на кроватях и кружевными накидками на стульях. 

-Туалет  - на улице, кухня - только для чая. Столоваться будете в городе. Хозяйка вышла, оставив их одних. 

Они разобрали чемоданы и спустились к морю, шумевшему у подножия горы. Семейство сидело на пляже почти до заката, вдыхая морской воздух, купаясь в прохладной, соленой воде и жуя кукурузу с крупной солью, купленную прямо на улице у толстой бабы с ведром где дымились сладко пахнущие, горячие под тряпкой початки.  

Это был рай. Народу на пляже было немного, но усталость после поездки начинала смаривать их тела, и они пошли в местный ресторанчик, где заказали сосиски с горошком и яичницей и стаканом кофе. Дочка попросила простоквашу. Уже в темноте они поднимались обратно в горы. Фонарика у них не было, и они находили тропинку с крутыми ступеньками почти на ощупь.

В ту ночь они спали как убитые. 

Через неделю их пляжной жизни неожиданно пришел конец.

Задул сильный ветер с Турции, несущий штормы, дожди и плохую погоду. Хозяйка, зная местный климат, пошла в город за мукой, сахаром, солью, спичками и свечами. Такой был обычный набор для преодоления природных катаклизм, и она была права.

На следующий день ветер превратился в штормовой, поднимающий трёхметровые волны, окатывающие всю набережную, и начался дождь, бесконечный, нескончаемый дождь, как при всемирном потопе. Дороги сразу же размокли и потекли грязевыми потоками. О спуске с их горы по едва заметной тропе не могло быть и речи! Семья забаррикадировалась в домике, договорившись с доброй хозяйкой о харчах. 

У неё был огородик и сад с персиками и лимонным деревом, а дом был увит виноградом. У соседки была коза и восемь кур, кудахтавших беспрерывно при громовых раскатах. А под домом был подвал с вином прошлого года. Так что от голода они умереть не могли. 

На третий день отключилось электричество, и они стали зажигать по вечерам свечи, собираясь все вместе за столом. Приходили на посиделки и соседи, поэтому за столом сидело  иногда до десяти человек, играя в карты под раскаты грома. 

Их дочь открыла пункт помощи бездомным кошам и ёжам, потерявших жильё из-за дождя и теснящихся к людям в эту трудную для выживания пору. Он кормила их из блюдечка козьим молоком и печеньем из своих личных запасов.Так люди и животные помогали друг другу преодолеть природные неприятности. Картина очень напоминала библейскую историю о Ное, хотя в бога тут открыто никто не верил. 

На пятый день грязевой оползень скатился вниз, погребя под себя кусты, деревья и всё что попадалось на пути. Город внизу замер - без электричества, воды, канализации, с

полузатопленными магазинами и ресторанами. Буря разворотила пирс, вырвав железобетон с корнем. Кругом была грязь и вонь. Но наверху, на горе жизнь продолжалась - даже, казалось, очень хорошая, несмотря ни на что. Все шутили, смеялись и пили кислое вино в пузатых, плетёных бутылях до поздней ночи, прячась от дождя под шиферной крышей гаража, куда был поставлен стол, где  на тарелках лежали помидоры, огурцы, персики и варёные яйца. 

Через неделю тучи так же внезапно разорвались, и выглянуло жаркое июльское солнце. Оставалась ещё целая неделя до конца отпуска! Семья спустилась вниз по еле видной тропинке с сильно продавленными оползнем неправильными ступеньками и стала рассматривать на берегу то, что раньше называлось курортным городом Геленджиком.  

Народ возвращался к магазинам и ресторанчикам, охая от картины всеобщего развала и уничтожения, но с живым энтузиазмом о будущем- ведь это здорово, когда что-то происходит, а о Геленджике писали в газетах - или нет? Не помню, а может и не писали - ведь жива была еще память о всевидящем Сталине - не решались.

Тут сидящий в кресле открыл глаза и посмотрел на часы. Три часа. Он проспал целый час, а телефон так и не позвонил. Он вспомнил, что нужно же узнать - кто был виноват в Крымске за смерти этих несчастных. И наказать.

И тут неожиданно зазвенел долгожданный звонок, да ещё так сильно, что человек неожиданно подскочил.

Рядом стояла его жена и держала будильник около уха. 

-Ты что, оглох совсем? Вставать давно пора. Я завтрак второй раз греть не буду! Уже полдесятого! 

Человек поднялся с кровати. Он был в семейных трусах и майке.

-Меньше надо смотреть интернет по ночам! Наверное, сидел вчера до двух опять. И чего ты там всё ищешь? - ворчала бабка. 

Человек пошёл в туалет, помочился, почистил свои зубы, которыми он очень гордился - все свои в его-то возрасте, и отправился на кухню. 

-Садись! Чаю наливать? 

-А ты себе? -  спросил человек. 

-А я тебя ждала-ждала, да и поела одна творожку с булочкой.

Перед ним на столе стояла мисочка с уже остывающей манной кашей, блюдце с нарезанным огурцом и варёное яйцо всмятку на пластмассовой подставке. 

Женщина налила чаю себе -  в кружку с цветами и ему - в белую, без рисунка. 

-Мать! А мне ночью приснилось, что я - президент, - сказал человек.

-Пей чай и меньше в интернет по ночам смотри - сниться не будет всякая глупость,  - отпарировала женщина.

-Да, может и лучше, что я не президент, подумал про себя человек - а то, кто же знает, кто во всём этом безобразии виноват.

Он взял чайную ложку и стал бить скорлупу на ещё тёплом яичке.