СССР - политическая родина французских коммунистов

Стефан Куртуа - один из крупнейших исследователей международного коммунизма во Франции. «Черная книга коммунизма», соавтором которой он является, стала детонатором мощных скандалов в политических и научных кругах Франции, обусловленных разоблачением связей ФКП (Французской Компартии) с Кремлем. 
Украинский перевод нового исследования историка «Большевизм à la française» недавно вышел в издательстве «Темпора». А 12 сентября состоялась презентация русскоязычного издания книги в киевском книжном магазине «Е». 
В интервью (украинской газете "Тиждень.ua", - прим.) Стефан Куртуа рассказал о природе французского коммунизма и его влиянии на политическую систему Франции.

— Господин Куртуа, насколько правильной можно считать тезис Анни Кригель о том, что ФКП была результатом прививания модели большевизма, разработанной в Москве, к французскому социализму, в результате чего сформировался так называемый галликанский коммунизм? Можно ли считать ФКП национальной французской партией, или это был,  скорее, "клон" российских большевиков в демократической Франции?
— Анни Кригель когда-то сказала, да, что «французская коммунистическая партия - это прививка московской модели большевизма к стволу французского социализма». Конечно, французские коммунисты этот тезис отрицали. Вплоть до 1991 года они убеждали мир, что не имеют ничего общего с Москвой, а коммунизм - это сугубо их изобретение, возникшее на почве Французской революции. Однако им не повезло удалось, ибо после коллапса Советского Союза в Кремле были открыты многочисленные архивы, в том числе и связанные с ФКП. И тогда мы убедились, что речь идет о прививках. Узнали, что еще в 1920-е годы большевики отобрали из французских социалистов, анархистов и других революционеров тех, чьи мысли соответствовали их идеологии и практике. Других отсеяли. Попали в круг их интересов преимущественно молодые люди пролетарского происхождения, которым большевики предложили выдающиеся перспективы: обычные рабочие становились мэрами, депутатами и членами международного коммунистического аппарата, получая все соответствующие привилегии.
Все французские коммунистические руководители вплоть до 1991 года ездили в отпуск на закрытые дачи в Крыму, Румынии, Болгарии, где их щедро угощали. [...] От тех, кто начинал сопротивляться, избавлялись. Прибегали к московским методам - кого просто "выбрасывали на улицу", а кого и убирали физически. В частности, такие убийства совершались во время войны.

— Исключительно во время войны?
— Да, только во время военных действий, ведь партия действовала в подполье. До войны Компартия была легальной политической структурой, республиканские законы работали, и убийцы рисковали попасть на гильотину. [...]
Благодаря архивам, сегодня стало известно, что сотни или даже тысячи молодых людей, которых выбрали для сотрудничества комиссары Коминтерна, чтобы потом представлять интересы Москвы во Франции, ездили в СССР на учебу, в славную ленинскую школу. Некоторые проходили специальную подготовку - покушения, саботаж на предприятиях, подрывная деятельность [...].

— И они соглашались на такое жесткое подчинение?
— Они полностью зависели от Кремля и гордились своим сотрудничеством с большевиками. Я нашел в московских архивах очень неожиданный текст — стенограмму разговора Мориса Тореза, председателя Французской компартии, со Сталиным, состоявшийся в ноябре 1947 года. Торез сказал: «Я француз, но имею душу советского гражданина». Это лидер партии! Тогда, в 1946-м, ФКП имела лучшие за свою историю избирательные результаты, была самой массовой политсилой, а Морис Торез едва не стал главой правительства! Все эти люди вели двойную игру[...].3 октября 1939-го Торез был мобилизован во французскую армию. Но он сбежал, стал дезертиром. За что был осужден и даже лишен французского гражданства. Однако в 1944 генерал де Голль его помиловал - по политическим соображениям, в интересах союзничества с СССР. Часть французских коммунистов напрямую работала с советским ГПУ-НКВД-КГБ и разведслужбами. Политической "родиной" для таких людей мог быть только СССР.

[...]

— Я помню объяснения из школьных учебников вроде «ситуация не позволяла иного решения ...»
— Конечно! Есть даже теоретическое обоснование. Франсуа Фюре называет это «теорией обстоятельств». Все это сформировало соответствующий идеологический климат, повлекло соответствующие же  трактовки исторической памяти, понимания французской идентичности и даже больше: для многих французов свобода и демократия напрямую связаны с Французской революцией. Пусть, с массовыми убийствами и гильотинами.

[...]

— В 1939 стало ясно, что ничего не изменилось, и большевизм продолжается...
— Именно так. Данные архивов утверждают, что 7 сентября 1939 французские коммунисты получили из Москвы указание. В этот день, через несколько недель после заключения пакта Молотова - Риббентропа и за неполную неделю после нападения Германии на Польшу, Сталин вызвал к себе генерального секретаря Коминтерна Георгия Димитрова. Хорошо, что Димитров вел дневник. Из его заметок стала известной аргументация действий Сталина: пакт о ненападении, на самом деле, является скрытым соглашением о разделе Польши и других территорий, а война между Германией, с одной стороны, и Францией и Англией, с другой, «выгодна делу пролетариата»: империалисты сразятся между собой, а когда истощатся , в игру вступит Коминтерн и установит социалистический строй до Парижа и Лондона!

— Такую стратегию имел и Ленин...
— Собственно говоря, Сталин ничего нового не придумал, только точно воплощал ленинские методы — при любой возможности превращать империалистической войны в гражданскую. Итак, Димитров мгновенно направил в Париж телеграмму. Срок — неделя. Тактика и риторика молниеносно изменились. Социалистическая революция исчезла с повестки дня, а во имя антифашистской борьбы защищать Советский Союз надо было любыми способами. Коммунисты начали вооруженные действия против немцев только после нападения вермахта на СССР в июне 1941 года. Не стоит забывать, что Французская компартия в 1939-1940 годах была массовой и насчитывала около 200 тыс. членов.

[...]

— А как часто французские коммунистические лидеры использовали патриотическую риторику для получения политдивидендов в своей стране?

И имела ли эта риторика что-то общее с настоящими французскими национальными интересами, или, скорее, была проявлением изменений генеральной линии «руководящей и направляющей» с другой стороны континента?
— [...] После войны появился новый фактор французской политики, который серьезно мешал коммунистам - генерал де Голль. Он, правда, должен был, учитывая союзничество с СССР, дважды взять коммунистов в свое правительство. С одной стороны, чтобы не ссориться с Москвой, а с другой - потому, что коммунисты контролировали (и до сих пор контролируют) наибольшую французский профсоюз - Генеральную конфедерацию труда (CGT). Железные дороги, газ, электричество... Этой организации легко было парализовать производство по всей стране, отдай Компартия такой приказ. Когда в 1995 году правительство Алена Жюппе попытался реформировать пенсионную систему, CGT полностью остановила на несколько недель большинство поездов и метро. Ситуация значительно осложнилась в мае 1968-го во время студенческих бунтов. Ни де Голль, ни большевики не были к этому готовы и не знали, что делать. Коммунистов обогнали левые радикалы. Что и было началом конца. Парижские коммунисты попытались модернизировать партию, но просоветские ортодоксы не допустили этого, а кроме того, сделали зачистку в партийных рядах.

— Как соотносились демократизм и тоталитаризм в деятельности ФКП?
— ФКП никогда не имела демократического крыла. Демократия, то есть парламентская система, выборы, правовое государство, права человека - все это, в любом случае, не являлось идеологической подоплекой Компартии. Последняя всегда была ленинской и тоталитарной. Все высшие кадры учились в Москве. Когда эти люди заводят речь о демократии - это чистая тактика. Ведущей была идея Октябрьской революции и установления диктатуры пролетариата во Франции. [...]

— Можно ли утверждать, что распространение в 1970-1980-х явления еврокоммунизма (социал-реформизма) в среде западноевропейских компартий стало проявлением кризиса международной коммунистической системы и фактором холодной войны? Почему ФКП на фоне этих процессов осталась до конца верной сталинским идеалам и Советскому Союзу?
— [...] Итальянские коммунисты отличаются от французских. Политическая культура совсем другая. Итальянский практика основывается на компромиссе, консенсусе, а французский - это перманентная гражданская война. Мы не можем выйти из этой войны уже не одну сотню лет. Религиозные войны, Французская революция, Парижская коммуна ... Мы всегда ищем конфронтаций. У итальянцев все иначе, они договариваются. Это основополагающее отличие. Вторая, очень важная позиция: руководящий состав обеих партий отличается качественно. У итальянцев всегда были высокие интеллектуалы, преподаватели: Тольятти, Террачини ...Во Франции же компартию всегда возглавляли самоучки рабочего происхождения. Они имели политический инстинкт, но не способность к пониманию политических процессов. Худшим руководителем, в советские времена, был Жорж Марше, действительно ограниченный человек. Его преемник, Робер Ю, совершил неслыханное: он вышел из компартии. Я видел, как он критиковал и сталинизм, и ленинизм, и даже марксизм! Что же осталось?

— Как изменились позиции ФКП во французском обществе после краха СССР и коммунистических режимов на Востоке Европе?
— Прежде всего, изменилась внутренняя диспозиция в рядах компартии, поскольку до самого распада СССР она, по своей сути, оставалась филиалом советской партструктуры. И, прежде всего, с финансовой стороны. Аналогичная ситуация сложилась и в профсоюзах. [...]

— «Черная книга коммунизма» увидела свет в 1997 году. Как это исследование повлияло на представления о сущности ФКП и ее причастности к международной преступной системе?
— Приведу такой пример. Я был знаком с одним старым коммунистом, с партийным стажем более 60 лет. Когда ему исполнилось 86, он написал мне письмо. Это было за несколько месяцев до выхода «Черной книги коммунизма». Мы встретились, очень долго разговаривали. Он знал, что я работаю с архивами. Через несколько дней позвонил и сообщил: «Я написал заявление о выходе из Компартии. Теперь мне ничего не осталось в жизни, она потеряла смысл».
[...] Шок оказался мощнее, чем от книги «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. [...] Работа увидела свет, когда несколько министров были членами ФКП! Как историки, мы были спокойны за свой труд. Но не всем она понравилась. В Национальной ассамблее вспыхнули скандальные дебаты, тогдашний премьер, бывший троцкист Лионель Жоспен объявил, что он «гордится сотрудничеством с министрами-коммунистами в своем правительстве», что «коммунисты никогда не поднимали руку на человеческую свободу». Полный бред. [...]

— Как вы считаете, поняли ли люди, в частности, французы, что коммунисты Запада имеют определенную причастность к коммунистическим преступлениям на Востоке? Ведь они молчали, скрывали правду или просто не желали ее знать ...
— Это то, что травмировало французских коммунистов. Осознание того, что они также должны отвечать за преступления. Я всегда подчеркивал: французские коммунисты — как политически, так и морально — причастны к преступлениям против человечества. Когда вышла книга, французский философ Бернар-Анри Леви написал, что во Франции всегда действовал запрет на критику привилегированной революционной идеологии. Что бы ни случилось, но она — лучшая. Это, к сожалению, правда. Даже рекламные агенты используют такую же методику, чтобы лучше продавать свой товар! Такого нет в Испании или Италии. Чисто французский особенность ...

[...]

— Можно ли утверждать, что, несмотря на 92-й год жизни, наблюдаются признаки агонии и постепенной смерти ФКП?
— Конечно. Об этом говорится во вступлении к моей книги «Большевизм à lafrançaise». Кстати, мой папа тоже родился в 1920 году. Ему также 92, но мне кажется, что он чувствует себя лучше, чем ФКП! Дела в компартии плохи. Она постоянно теряет депутатов, не смогла выдвинуть собственного кандидата на президентские выборы, в новом правительстве не имеет ни одного министра, а во время следующих муниципальных выборов 2014 года может остаться и без большого количества мэрий. Средств из Москвы больше не поступает... Что остается? Деньги Уго Чавеса? Или китайских коммунистов? [...] ФКП бьется в агонии не первый день. Впрочем, агония может длиться долго.

(Публикуется в сокращении. Перевод с украинского - Роберт Краснов)

Стефан Куртуа