Предвоенные годы и война от первого лица.

.До апреля этого года автор строк, написанных ниже, был среди нас, гайпаркеров. И еще он писал "Хроники" - мемуарные записи о  обычной жизни обычного советского человека.  Писал для своего сына и внуков, поэтому нам остается только поверить в его искренность, нравится нам им написанное или не очень, не забывая при этом, что все мы рождаемся "субъективистами".

. Полный текст его "Хроник" вы сможете найти   вверху статьи по ссылке на источник или здесь

.

http://www.proza.ru/2011/05/25/688 

. 

.Смерть неумолима, забрала она и Евгения Петровича Анкудинова, хотя до этого трижды промахивалась - трижды его мать получала похоронки, в моих краях на плитах одного из мемориальных комплексов вписана его фамилия. Теперь уже правильно.

. 

.Родился 04.11.1923г. в г.Спасске-Дальнем, Приморского края (ДВК -Дальневосточный край на то время).......

.......У отца, кроме него, было еще 13 братьев и сестер. 

У матери был брат Мокринский Анатолий Николаевич. Родился в 1900 году в г. Хабаровске. Известно, что он на Амуре при советской власти плавал капитаном пассажирского парохода "Ф.Дзержинский". В 30-х годах работал инспектором-диспетчером при начальнике Управления канала Москва - Волга (г. Москва).

Был в те времена в СССР "символ" (один из многих) - речной дизель-электроход "И.Сталин" (кинофильм "Волга - Волга", в конце фильма он занимал много места). Капитаном на нем был друг дяди по прошлой работе на Амуре. Где-то в 36 или 37-м годах этот теплоход в тумане носом выскочил на песчаный берег канала Москва-Волга. Происшествие не было бы замечено из-за своей незначительности, если бы не имя теплохода! Дядю послали на расследование, дав понять, что И.Сталин даже в качестве судна на мель садиться не может, поэтому происшествие следует рассматривать как "вредительство". Дядя, как старый интеллигент, провел расследование и установил в действиях капитана "небрежение обязанностями", достойное дисциплинарного наказания и не более. И дядю и капитана в одну из ночей 1937 г. года (точно - 27.10.37 г.) арестовали. 22 марта 1938 г. Военной Коллегией Верховного Суда (ВКВС) СССР дядя был обвинен в участии в контрреволюционной террористической организации (вот так-то!) и приговорен к расстрелу. Расстрелян в тот же день. Похоронен на полигоне НКВД "Коммунарка" (бывшая дача Ягоды). Реабилитирован 30.05.1956 г. В реабилитационном документе было указано, что он "умер в 1942 г., место захоронения неизвестно".

Сестра матери - Нина Николаевна, в замужестве Булина. Родилась в 1902г. Умерла в 1993г.(?). Два друга авиамеханика одновременно женились на двух сестрах.

Мой дядя Алексей Михайлович Булин в 1926г. демобилизовался и поселился в Москве. Сколько я его знал, он работал мастером испытательной станции у конструктора авиадвигателей А.А.Микулина (на его заводах в Москве). Непосредственно участвовал в доводке авиадвигателей (М-34) для рекордных перелетов в тридцатые годы ХХ в. летчиков Чкалова, Громова и других (самолет АНТ-25).

После ареста дяди Анатолия все связи между родственниками, чтобы не расширять круг репрессий, были прекращены. Нас, детей об этих событиях не информировали. Боялись, наверное, утечки нежелательной информации. Жили в непрерывном страхе и ожидании арестов.

Нас было трое братьев: я, Владимир (1926г. рожд.), Юрий (1938г. рожд.). Есть сведения, что я не старший. Старшим был брат, родившийся и умерший при рождении в 1922году.

В авиагородке Спасска мы прожили до 1928г. В этом году отца перевели в г.Читу (Чита-1). Жили в пристанционном поселке с названием Колония. В Чите изредка у нас появлялся дед по матери. В 1930г. отца вновь перевели в Спасск. Жили снова в авиагородке (Хвалынка).

ХР-003.
22.09.2001

В 1931г. ездили всем семейством в отпуск в Москву (к Булиным). Опоздали со школой. 1-е классы уже были укомплектованы. Меня отдали в "нулевой" класс (подготовительный). Читать я научился лет в 6, а может и раньше. Считать до 100 и писать (печатными буквами) тоже умел. Поэтому учиться было легко. Видно, при первой же вакансии (примерно через 2 м-ца), меня перевели в 1-й класс. Родители не препятствовали развитию нашей самостоятельности, и не очень нас опекали и контролировали. Узнали с удивлением к концу учебного года о моем переходе во 2-й класс. И, вообще, до окончания 10-го класса, никогда не интересовались моими школьными делами. Правда, отец обещал "примерное" наказание за любые школьные проступки. Поэтому, приходилось соразмерять свои поступки и надеяться только на себя.

Дисциплина дома была военная в смысле беспрекословного исполнения родительских поручений (принести воду, напилить и поколоть дров, сбегать - именно "сбегать" - за хлебом и т.д.). Никаких возражений и хныканий не допускалось. Правда, такое положение дел не угнетало. Например, отцом был заведен такой порядок: если он уже сел за стол, а мы не успели - "гуляем" до следующего срока приема пищи.

Никаких, при этом нотаций и увещеваний. Матери было запрещено кормить нас в неположенные сроки. Приходилось соответственно планировать свои дела. Голодные - успевали попасть за стол раньше отца. Сытые или дела "важные" - спокойно пропускаем очередной прием пищи. Это не было наказуемым.

В Спасске отец был начальником САМ (Стационарные Авиационные Мастерские). В 1935г. его посылают в Ленинград на 2-х годичные курсы усовершенствования инженерного состава при авиатехническом училище им. Ворошилова (ныне Академия им. Можайского).

Через год я закончил 5 классов Фабрично-Заводской семилетки - ФЗС (так тогда назывались городские школы, а сельские - ШКМ - школа крестьянской, а может колхозной?, молодежи).

В августе 1936г. (видно, после того, как отец нашел частную квартиру) мы с матерью приехали в Ленинград. В декабре отец закончил КУИНЖ и получил назначение в г. Лебедин (Харьковский военный округ, Харьковская - до 1939г. - затем

Сумская область) начальником авиамастерских САМ 300. В Ленинграде, до отъезда в г. Лебедин, я закончил 2 четверти 7-го класса. Один из двух на всю школу к этому времени получил значки: БГТО и сопутствующие БГСО и БГПВХО. В те времена это было на грани геройства и предметом жуткой зависти. В Лебедине в то время в русской школе было всего 5 классов. Родители попытались устроить меня в эту школу. Боялись, что кроме украинского мне еще и немецкий язык надо будет заново осваивать (до этого я учил английский). Я все-таки пошел в украинскую школу. Украинский язык мне очень нравился, и я его освоил быстро (в отличие от немецкого). В 8-м классе (это тогда 2-я ступень) я уже проходил как украинец, без всяких скидок.

В июне 1941г. закончил 10 классов Лебединской СШ №1. В мае этого же года получил повестку из военкомата, где указывалось, что 25-го июня 41г. я должен явиться в Рижскую авиашколу пилотов гидроавиации ВМФ для прохождения обучения.

21 июня - выпускной вечер. Домой (в авиагородок) заявился в 6 утра 22-го. Отца дома не было - убыл по тревоге. Ничего особенного - после окончания финской войны учебные тревоги были частым явлением. Завалился спать. В 11-ом часу мать будит: " Вставай, война! Сейчас по радио Молотов будет выступать".

ХР-004
23.09.2001

Радиотрансляция в ДНС (дом начсостава) и в казармах, сколько я помню, всегда находилась включенной - по ней объявлялись тревоги, разного рода оповещения и сообщения (помимо обычной трансляции)

Вскочил мигом. Наконец-то, долгожданная! Мы же страшно завидовали старшим и ждали с нетерпением, когда и нам выпадет повоевать. А тут - повестка в кармане - надо срочно бежать в военкомат и - на фронт! Да поскорее, не ровен час немецкий народ поднимет революцию (а ведь верили в такое!) и мы опять не повоюем.

Не стал есть, плеснул водой на лицо - и бегом в город, в военкомат (4 км надо было бежать). Выступление Молотова до конца не дослушал. Некогда. Скорее на войну! Прибегаю в школу, а там почти все парни из 2-х десятых в сборе. Создали подобие строя и ускоренным маршем в военкомат. Были уверены, что нас сразу, вне всякой очереди призовут. К военкомату примыкал городской стадион (футбольное поле и несколько скамеек). Так вот, поле уже было полностью заполнено резервистами из района, их женами и матерями, выпряженными повозками. Многие уже на солидном подпитии. В разных местах песни, гармошки, причитания женщин. Ярмарку чем-то напоминало. Военком в запарке и тут мы являемся. Чтобы не было волокиты с нами, он, не стал слушать нас, рявкнул: "Смирно! Кругом! Бегом марш!" Команду мы выполнили - этому нас раньше выучили. Побежали. В райком комсомола. Надеялись, что с секретарем райкома разговор у военкома будет более конструктивным.

В то время ношение военной формы (без знаков различия) среди всякого местного начальства, особенно комсомольского, было престижным. И вот, снова строй (человек тридцать) - впереди в военной форме, с обязательной планшеткой на боку, первый секретарь райкома. Остановились около военкомата так, чтобы не попадать на глаза военкому. Приказав из строя не выходить, секретарь направился к военкому. О чем у них был разговор, нам неведомо. Но, секретарь вылетел пулей из военкомата. Красный, как рак. Распустил строй и предложил разойтись и ждать, когда нас вызовут. Вот так для нас прошел первый день войны.

Вернулся в городок. В ДКА (Дом Красной Армии) в длинном зале фойе командование установило на всю длину столы со скамьями. Рядом ящики с патронами (отдельно с трассирующими, зажигательными, бронебойными и др. пулями), металлические звенья пулеметных лент и... коробки с конфетами. Членам семей предстояло заняться (после короткого инструктажа) снаряжением пулеметных лент. Народа собралось много. Я тоже в этом поучаствовал. На второй день только стало доходить, что война вещь реальная.