Лето 1941. Стратегическая победа РККА

Основное содержание данной заметки полностью определяется её названием. Я хочу показать, что летняя кампания 1941 года, несмотря на всю её трагичность для советской армии, несмотря на огромные человеческие, территориальные и материальные потери, несмотря на бесчисленные оперативные поражения, в целом завершилась стратегической победой рабоче-крестьянской красной армии. Я хочу доказать, что исход всей войны в целом был решён уже в первые, самые тяжёлые месяцы войны, когда РККА удалось надломить хребет военной машины Германии и что начиная с осени 1941 года окончательное поражение Гитлера было уже только вопросом времени.

Критические факторы успеха Германии

Расширение «жизненного пространства» германской нации на восток было стратегической целью Гитлера, о которой он говорил и писал всю свою жизнь. Неправда, что при каком-то другом поведении Сталина войны можно было бы избежать. Это война для Гитлера не была тактическим манёвром на пути к чему-либо – она была его стратегической целью, которую фюрер немецкой нации определил ещё в середине 20-х годов: «Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены» [i] .

Однако, даже с учётом того, что на Гитлера работала практически вся континентальная Европа, экономически Германия не была готова к такой войне. Это понимали все. Первым забил тревогу начальник экономического управления Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии (ОКВ) генерал-майор Георг Томас. Летом 1939г. Томас представил на рассмотрение своего шефа Вильгельма Кейтеля подробный доклад, иллюстрировавший экономическую неподготовленность рейха к войне с великими державами и в первую очередь с СССР [ii] . Германия – писал Томас – способна лишь на кратковременную, скоротечную кампанию. Затяжная позиционная война обернётся неминуемым поражением. Гитлер отмахнулся от меморандума Томаса, но схожие выводы, независимо от последнего делали и другие специалисты: «Нужно признать, – писал после войны западногерманский историк Г. Якобсон. – что в этом мнении он (Томас) был не одинок. В то время подобное убеждение разделяли в высших военных кругах не только в Германии, но также в США и Англии» [iii] . От себя добавлю, что не только в США и Англии. Вот, например, что писал в 1939 году советский диссидент Л.Д. Троцкий: «Сталин понимает, конечно, то, что понял даже экс-кайзер Вильгельм: именно, что при затяжной войне Гитлер идет навстречу величайшей катастрофе. Но весь вопрос в сроках и темпах» [iv]

Разумеется, этот понимал и генерал-полковник Паулюс, которому была поручена разработка плана кампании против Советского Союза. Разработанный им план, позже легший в основу знаменитой Директивы Верховного главнокомандующего вермахта №21 «Барбаросса» предусматривал молниеносный разгром Красной армии западнее рек Днепр и Западная Двина, чтобы ни в коем случае не допустить отхода боеспособных соединений вглубь страны и создания сплошного фронта. Затем, на втором этапе, предполагалось занять Москву, Ленинград и Донбасс и завершить кампанию выходом на линию Архангельск — Волга — Астрахань, а на Кавказе занять бакинские нефтепромыслы. На всё про всё отводилось два-три, ну, максимум, четыре месяца. Это Германия позволить себе могла. «В случае, если эта цель не будет достигнута – писал генерал-полковник – Германия неизбежно будет втянута в затяжную войну, на которую у неё не хватит сил» [v] .

Таким образом, уже перед войной, все понимали, что единственный шанс Германии победить – сделать это в течение одной молниеносной кампании. К осени выйти на линию Волги и занять все экономически важные районы. Это могло бы дать ресурсы для продолжения войны в том случае, если бы Советский Союз в такой ситуации не капитулировал.

Лето 1941

С первых же дней вторжения немецким войскам пришлось столкнуться с яростным сопротивлением войск приграничных округов, однако они довольно уверено продвигались вперёд. Приграничное сражение в целом было ими выиграно в первые две недели войны.

Третьего июля генерал-полковник Гальдер писал в своём дневнике: «В целом теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных сил русской сухопутной армии перед Западной Двиной и Днепром выполнена. Я считаю правильным высказывание одного пленного командира корпуса о том, что восточнее Западной Двины и Днепра мы можем встретить сопротивление лишь отдельных групп, которые, принимая во внимание их численность, не смогут серьезно помешать наступлению германских войск. Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней … когда мы форсируем Западную Двину и Днепр, то речь пойдет не столько о разгроме вооруженных сил противника, сколько о том, чтобы забрать у противника его промышленные районы и не дать ему возможности, используя гигантскую мощь своей индустрии и неисчерпаемые людские резервы, создать новые вооруженные силы» [vi] . Гальдер был настолько уверен в том. война уже практически выиграна, что начал строить планы будущих действий, после победы над СССР: «Подготовка наступления через территорию между Нилом и Евфратом … операция через Анатолию против Сирии …».

Однако, уже к концу июля, начальник немецкого генерального штаба, вынужден был признать, что слухи о кончине РККА оказались несколько преждевременными. Вот что он пишет 23-го июля: «Несмотря на большое количество израсходованных сил, у противника все еще имеются свежие соединения». Впрочем, это не лишает генерал-полковника оптимизма и он по-прежнему уверен в победе: «Примерно через месяц (25.8), предположительно, наши войска будут у Ленинграда и у Москвы, а также выйдут на рубеж Орел, Крым. В начале октября они выйдут на рубеж Волги. В начале ноября — достигнут Баку и Батуми». Таким образом, Гальдер уверен, что план «Барбаросса». Пусть с задержкой на месяц, но всё же будет выполнен.

В этот же день в дневнике Гальдера появилась ещё одна фраза, зловещего смысла которой он тогда знать не мог: «Противник начинает наступление на флангах группы армий («Центр»)». В тот момент Гальдер не знал и не мог знать, что эти котрудары во фланг были ничем иным, как началом контрнаступления Советской армии – второй фазы Смоленского оборонительного сражения. Сражение, которому было суждено поставить жирный крест на планах немецкого командования быть в августе у Москвы, в октябре у Волги, а в ноябре в Баку и Батуми.

Оптимизм немецкого генштаба падал с каждым днём. Вот лишь короткие записи:

25 июля: «До начала Смоленского сражения операции развивались в соответствии с планами, затем развитие замедлилось»

30 июля: издана директива ОКВ №34, предписывающая группе армий «Центр» перейти к обороне.

11 августа: «Верховное командование очень ограничено в ресурсах… израсходованы наши последние силы…»

Наконец, 21 августа 1941 года штаб оперативного руководства вооруженными силами за подписью Гитлера издаёт приказ № 441412 в котором говорится: «Главнейшей задачей до наступления зимы является не взятие Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на Донце и лишение русских возможности получения нефти с Кавказа; на севере — окружение Ленинграда и соединение с финнами».

Форсировать Западную Двину удалось только 8-го сентября, а Десну – 10-го. Таким образом, к 10-му сентября (почти через три месяца после начала войны), немецкие войска были там, где по всем планам они должны были быль в последней декаде июля.

Наконец, 20-го сентября, на 91-й день войны Гальдер пишет о «переходе к позиционной обороне».

То, чего так опасался Томас, то чего требовал не допустить Паулюс, то чего Директива №21 требовала категорически избегать – это случилось. Блицкриг провалился.

Осознание

Не сразу и не все, но мало по малу немецкие руководители начали осознавать что случилось. Если Гальдер дипломатично написал о переходе к позиционной обороне (умному достаточно), то Гудериан пошёл дальше – он выразил сомнение в стратегическом успехе летней кампании. Манштейн (правда задним числом) сказал что в той ситуации, единственно верным решением было заключить мир на хороших условиях. Но дальше всех пошёл рейхсминистр вооружения и боеприпасов, обергруппенфюрер Фриц Тодт. 29 ноября 1941 года (за неделю до советского контрнаступления под Москвой!), он обратился к Гитлеру со словами: «Войну необходимо немедленно прекратить, поскольку в военном и экономическом отношении она уже проиграна». Гитлер никак не отреагировал на доклад Тодта, но прожил тот недолго. 8-го февраля рейсхминистр погиб в авиакатастрофе. Комиссия установила, что авария произошла по вине пилота.

Выводы

План «Барбаросса» предполагал до наступления зимы (а точнее, распутицы) уничтожить Красную армию, выйти к Бакинской нефти, занять Ленинград и Архангельск (отрезать СССР от моря) и выстроить фронт вдоль Волги от Рыбинска до Астрахани. И в том, чтобы выполнить все эти задачи в течение одной летней кампании был единственный шанс на победу Германии в войне.

Ничего из запланированного выполнить не удалось – ничего! Германия потеряла свой шанс и увязла в безнадёжной позиционной войне с заранее известным результатом.

Да, после этого был ещё коллапс юго-западного направления и выход к Волге у Сталинграда, был выход на Кавказ, всё это было, только шансов победить уже не было. Как писал после войны западногерманский историк К. Рейнгардт «Планы Гитлера и перспективы успешного завершения войны Германией рухнули, видимо, в октябре 1941 г. и, уж, безусловно, с началом русского контрнаступления в декабре 1941 г.» [vii] .

Таким образом, летняя кампания 1941 года при всех тяжелейших потерях, привела к стратегическому поражению Германии. План молниеносной войны был сорван, единственный шанс Германии на победу - уничтожен. С октября 1941 исход войны был уже предрешён, и окончательное поражение Германии стало лишь вопросом времени.

Исторические аналогии

Возможно, кому-то покажется странным, что кампанию, состоящую сплошь из оперативных поражений, вдруг объявляют стратегической победой, но на самом деле такое случалось в военной истории и раньше.

Например, всем известна судьба эпирского царя Пирра, который в 279 году д.н.э. воевал с Римом. Одержав несколько побед Пирр до того истощил свою армию, что вынужден был заключить крайне невыгодный мир так и не потерпев ни одного поражения.

Другой пример – Бородинское сражение. Вот что писал о нём известный немецкий историк Франц Меринг в своей русофобской книжонке [viii] . Так он писал: «… царь был вынужден передать главное командование … фельдмаршалу Кутузову, отжившему, бездеятельному старику … 7 сентября Кутузов попытался найти свое счастье в битве под Бородином и проиграл игру; если эта ужасная битва стала для русских все же почетным поражением, то это было заслугой Барклая, а не Кутузова, который, бражничая за боевой линией, имел бесстыдство сообщить царю о якобы одержанной победе. Ответом на это было 14 сентября вступление Наполеона в Москву». В силу своей ограниченности Меринг так и не понял, что сражение-то формально проиграно, т.к. поле боя осталось за противником, однако Наполеон не смог уничтожить русскую армию в решающем бою и этим проиграл войну. Кутузов доложил императору о стратегической победе и ближайшие месяцы подтвердили правильность его оценки результата бородинской битвы.

---------------------------------------------------------------

[i] Гитлер А., Моя борьба. ч. 2, гл. XIV
[ii] Hoffmann P., The History of the German Resistance, 1933–1945, Richard Barry, trans. (Cambridge, Mass: MIT Press, 1977), p. 111
[iii] 1935— 1945. Der zweite Weltkriegin Chronik und Documenten. Dannstadt, 1959. S. 471.
[iv] Троцкий Л.Д., Москва мобилизует. Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев), №79-80, 1939
[v] Сталинградская эпопея. Свидетельства генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса, под.ред. В. Гёрлица.
[vi] Здесь и далее цитируется по Гальдер Ф., Военный дневник.
[vii] The Axes and Allies, edited by J. Erickson and D. Dilks, Edinburg 1994, p.207
[viii] Меринг Ф., История войн и военного искусства