Записки кавалериста. Глава 8.

Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина

 25 июня - 7 июля 1941 года.

 …Недалеко у костёла, в сутолоке боя, Степнов увидел, как среди убитых казаков и лошадей едва двигалась не­большая фигура человека в каске.

На брюках бойца Степнов едва различил генеральский лампас.
"Генерал Костин"- мелькнула мысль.
Прикрывшись танком от противника, Степнов выскочил из машины. Подняв на руки раненого в ноги генерала, он посадил его на своё место в танке.
"Давайте на командный пункт"- приказал он водителю.
В этот же миг по каске Степнова как кто-то ударил палкой.
Он по­вернулся, но рядом никого не было.
Только скакавший, но улице кавалерист рухнул с лошадью наземь.
Лошадь забилась в конвульсиях, а казак соскочил с седла и прокричал Степнову: - "С костёла стреляют, товарищ полковник!”
Взглянув на костёл, Степов заметил, как из маленького оконца в башне выглядывал ствол автомата.
"Саша! - по окошку в башне - огонь!"- скомандовал он.
Вслед за командой сразу-же последовали два выстрела. Башня задымилась, и из неё сползали фашисты. Пулемётная очередь ре­шила их судьбы.
"А вы как же?!"- крикнул водитель, трогая машину.
"Доберусь  я"- ответил Степнов.
По улице все скакало и стреляло. Оставшись на улице, Степ­нов не мог остановить мчавшихся всадников. Но вот один сержант, круто осадив коня и освободив стремя крикнул:- "Садитесь, товарищ полковник".
Степнов с маху очутился на спине коня сзади сержанта.
Когда сбив "оскомину немцам” перешли реку Россь и добра­лись до командного пункта, генерала Костина уже отправляли в тыл. Генерал Никитин отдал раненому Костину свой ЗИС, а сам остался с лошадью. Похлопав по плечу Степнова, командующий проговорил:-
"Награды заслуживаешь полковник, я этого не забуду".
Отдыхать в этот день не пришлось. Долго ходили по лесу Степнов
с коноводом и рвали траву для своих коней. А когда измученные вернулись к лошадям "Джейран" беспокойно заржал. Припадая к земле, он жадно ел траву, дрожа всем исхудавшим телом. А ночью сно­ва марш и бои, бои.
Прошла уже пятидневка июля. На востоке в серой дымке, мая­чил Минск. В глубине леса, у домика лесника лежали впокат и ло­шади и люди.
На опушках леса, борясь с усталостью и сном, ходи­ли сторожевые посты, у пулемётных тачанок, пересчитывая послед­ние патроны, копошились дежурные пулемётчики. Генерал Никитин спал на лавке под иконами, в домике лесника. Поставив ногу на табуретку, Степнов стягивал проволокой расползающийся сапог. Старуха хозяйка, ловко орудуя ухватом, ставила в печь чугун с картошкой.
"Один момент и бульба поспеет сыночек, - говорила ласко­во она. Хотя оно и самим нам не мёд и голодать все равно при­дётся, но не хочу я, чтобы немцам что-нибудь досталось. Поди, вы не надолго нас оставляете?"- спросила она, с тревогой смахи­вая углом фартука скупую старушечью слезу.
"Думаю не надолго, бабуся".
Глядя на старуху сердце за­щемило у Степнова. "Какой же ты душевный и не злой - наш со­ветский народ - подумал про себя он. Тогда когда нужно б уже и спросить у нас строго, - почему нас покидаете!? - А он все молчит и последней картошкой делится, не щадя живота своего".
Под впечатлением этих раздумий и для того, чтобы чем-нибудь утешить старуху, Степнов проговорил, - "Соберётся вот Русь матушка, развернёт свои богатырские плечи, и конец тогда будет проклятому врагу. Это он сейчас бахвалится своими победами потому, что внезапно напал, нару­шил договор! "
"Так, так внезапно!? Да разве ж мы не готовились к войне день в день?"
Степнов помолчал, подыскивая ответ, старуха оказалась боевая.
"То, что мы готовились, бабуся, это верно. - Все это не пропадёт и возьмёт верх. А вот удар он нанёс первый, - страшный удар. От него надо опомниться, осмотреться. А там и у нас дело пойдёт. Потерпеть, бабуся, надо, мы-то ведь не могли нападать первыми - мы мирная страна".
Степнов, подвязав сапог, подошёл к засиженной мухами гео­графической карте висевшей на стене. Он давно уже посматривал на эту карту, да стыдился начать разговор со старухой на эту тему.
"Ты бы дала мне  эту карту, бабуся, - до зарезу нужна она нам",- попросил, краснея Степнов. Старуха с удивлением посмотрела на Степнова, вытерла фартуком лицо и, убедившись, что он не шутит, сказала: -"Да коли, у тебя нет такой, и она нужна вам, - бери и кар­ту, все бери, што нужно. Она нагнулась, чтобы скрыть слезы. - Сердце б вам отдали, если б не пустили дальше фашистов. Ста­руха не выдержала и присев рядом на дрова беззвучно заплакала.
- Это мы с дедом на этой карте Москву и Петенбург по воскресным дням разглядывали",- объяснила она.
Степнов снял карту, из-за которой наземь упали потрево­женные сверчки - тараканы.
"Ишь где прижились акаянные",- виновато заметила хозяйка.
Выйдя из дома, Степнов разложил под навесом карту и, наклонив­шись над ней, пытался найти спасительные дороги на восток, сре­ди зелёных массивов. Рядом скручивал порванный сапог комбриг Клочко. Взглянув на Степнова, он проговорил: -"Оце-ж я думаю шо напрасно мы вчора не вдарылы кавполком по флангу противника. Там же-ж була балочка... О тако-ж в граж­данську войну було. Стоялы мы к Крыму..." Степнов уже не раз слышавший "крымский случай" комбрига Клочко, сказал: - "Нельзя товарищ комбриг! - Атаковать немцев днём без под­держки танков и авиации, без внезапности - дело негоже! Ту лощину, про которую вы говорили, Клюге ещё в Берлине на своей карте видел".
Комбриг поднял голову и поверх очков посмотрел на Степнова.
"А шо цэ такэ за Клюга?"- спросил он. Степнов улыбнулся.
"Это немецкий генерал, который сейчас против нас дейст­вует.

Его такой контратакой не удивишь. Сейчас немцев нужно бить по ночам, в лесах. Боится враг ночи, леса и русского шты­ка",- объяснил Степнов.
"Та можэ цэ воно и так сынок. Но мы в гражданскую войну в Крыму..."  Клочко не договорил. Проволока, которой он скручи­вал сапог, лопнула, он выпрямился и, бросив наземь проржавленные концы с горечью сказал:-"Оцэ ж я й кажу сынок, - будь вона проклята та Клюга!
Як же к вона швыдка нас женэ, шо не дае чоботи починить!"
Когда генерал Никитин вышел из домика, командиры частей
и проводники были собраны. Решено обходить Минск с юга. Там реже сеть дорог, по который двигались немецкие колонны, и близки леса Полесья и Брянщины. Генерал Никитин уроженец Брянщины и старается увести туда свои части. К вечеру, когда все уже было готово, чтобы с наступлением темноты части двинулись в поход, к домику лесника подошёл танк командующего.
"Что делать думаешь, Иван Семёнович?" - спросил командую­щий генерала Никитина.
Положив перед командующим крестьянскую географическую карту, Никитин изложил дальнейший план действий на юг, - в леса Полесья и Брянщины.
"А ну дай водицы! - попросил командующий у бойца котелок с водой. Выпив воды, он неторопливо сказал, - Пойдём севернее через станцию Ратомку".
Все были ошеломлены.
"Но ведь ...”, - попытался было возразить полковник Панков.
Но командир корпуса взглянула на полковника и тот смолк.
"Наше решение, - двигаться южнее Минска, помимо того, что там реже сеть дорог, но которым идут части противника, но и потому, что выводят части корпуса в лесистый район, выгодный в этих условиях, для действия многочисленной конницы. Кроме того, уже отдан приказ, выслана разведка и приготовлены провод­ники. Я прошу вас...".
Командующий не дал закончить генералу Никитину и снова спокойно повторил, - "Пойдём через Ратомку. Там вчера прорвались части одной стрелковой дивизии", - добавил он
"Тем более! Если там уже были бои, то идти туда нет ни какого резона", - возразил уже откровенно Никитин.
"Я уверен, что нам удастся прорваться, - снова подтвер­дил командующий. Если меня ранят, то вы, Иван Семёнович, оста­нетесь за меня. У вас нет бензина?”.
Бензин и керосин для танка командующего собрали в близлежащих деревнях.
Ночью шли по лесным и просёлочным дорогам со случайны­ми проводниками. То совсем рядом со штабом, то поодаль от него вспыхивали ночные атаки. Когда едва забрезжил рассвет, - части корпуса оказались между дорог, по которым шли войска против­ника. Большие сосновые леса укрывали только с воздуха. На до­роге сзади, где только недавно конники остановили и изрубили пехотную часть противника, теперь разворачивались танки. Оста­валось одно - идти вперёд. Левее на небольшой прогалине стоя­ли конноартиллерийские части противника. Было видно, что они уже осведомлены о движении советской конницы.

Штаб корпуса вышел на опушку леса. Около штаба корпуса оказалось до полуто­ра полка конницы.
"Атаковать нужно - прорываться!"- сидя в танке Т-34 ска­зал генералу Никитину командующий.
Заболевший Щукин слез с коня и пересел во второй танк. Впереди была открытая поляна. И только узкий, заросший кустами овражек выводил к большому лесу, который проецировался справа. Когда на дороге впереди появилась пехота противника на машинах,  огонь по врагу открыли с пулемётных тачанок.
Машины противника остановилась. Пехотинцы начали стрелять, вы­прыгивая из машин. Конница перешла в атаку. На дороге вокруг машин шла рубка и стрельба. Штаб корпуса, собирая оставшихся кавалеристов, карьером шёл вперёд, в лес. Но на подходе к не­му был встречен шквальным огнём вошедшей в лес пехоты против­ника. Сзади, не открывая огня, двигались фашистские танки.
Когда Степнов повернул озверевшего Джейрана вправо, к оврагу, лошадь вздыбилась и повалилась наземь. Выпростав из-под коня ногу, Степнов вскочил, пытаясь остановить мчавшуюся без управления тачанку. Удар в грудь повалил его снова наземь.
Из глубокой раны Джейрана сильно пульсировала кровь. Джейран слышал захватывающий шум боя. Он каждое лето переживал такое, когда много лошадей и людей собирались вместе. Потом все эти люди и лошади делились тогда на две стороны, двигались по скрытым лесным дорогам, по ущельям. Затем, выйдя на простор, они стреляли в захватывающей скачке и неистово кричали. Но тогда никто не делал Джейрану больно и он с увлечением но­сил своего седока в этом шумном водовороте. А теперь острая боль под лопаткой не давала ему возможности пошевелиться.
Когда над самыми ушами Джейрана вздрогнула земля, он с трудом поднял голову и сразу же увидел неподалёку своего седока. - Ему уже не к кому было спешить. Он хотел положить голову на пахучую траву, но она, не послушав его, бессильно брякнулась наземь. Голубое небо посинело, а потом стало черным. В эти мгно­вения Джейран почувствовал какую-то укоризну со стороны свое­го седока, который лежал с ним рядом.
"Не довёз ты меня Джейран до цели!"   
Но что я мог - сделал. А теперь холодеет сердце, и не слушаются больше быстрые ноги, оправдывая себя, Джейран ещё раз попытался было поше­велить ногами, но они только выпрямились и так остались...

                      продолжение следует…

Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены. 

(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.