Русские в Бейруте - 2

2. Песнь о ямщике
Когда по приезде в Бейрут я впервые занялся убаюкиванием Джованьки, эта процедура, которой, говоря по правде, я авансом несколько побаивался, на деле оказалась до смешного простой. Совершалось все следующим незатейливым образом: розового после ванны улыбающегося ребенка помещали в кроватку, он немедленно оседлывал там большую мягкую собаку и выставлял кверху попу.
Оставалось только в течение минуты пропеть «Спи, моя радость, усни...», поглаживая ему при этом спинку, - и я слышал сладкое сопение. Финита ля комедия: можно отправляться ужинать.
Но вот зарядили дожди, прогулки в нашем любимом садике прекратились, Джованька томился дома, игрушки, - да и мы, очевидно, -  ему порядком надоели, и ритуал отхода ко сну несколько осложнился.
Теперь это происходило так: мы с Татьяной заманивали его в ванну, предварительно набросав туда всякой плавающей всячины, проводили с его активным участием морские баталии, следя за тем, чтобы он во время сражения поменьше проглотил забортной воды. Вытащить его из ванны тоже было делом непростым.  С надежной безотказностью, пожалуй, действовала лишь одна фраза: «Джованька, а пойдем, посмотрим ночь!»  После этого мокрый ребенок переносился под мышки в спальню и швырялся на предварительно расстеленную махровую простыню.
После вытирания  и одевания пижамы Татьяна кричала: «Деда!» - и поясняла Джованьке: «Сейчас деда покажет тебе ночь».
Я брал внука на руки, гасил в комнате свет, мы шли к большому окну спальни, и  начинали смотреть ночь. Джованька разглядывал полуосвещенную улицу, проезжающие автомобили, огни президентской виллы на горе, комментировал увиденное и задавал вопросы.
- Машина, машина!
- Да, - подтверждал я, - машина. Она спать поехала. Видишь, вон другие машины уже спят.
Поглядев на стоящие внизу машины с потушенными фарами, Джованька поднимал глаза на гору напротив и спрашивал:
- А президент?
- Президент не спит, - отвечал я, - он думает.
Мысль Джованьки, очевидно, путешествовала по впечатлениям дня, потому что он спросил:
- А черепаха?

- Черепаха спит.
- А улитка?
- Улитка давно спит.
- Солдаты, солдаты? - вдруг с беспокойством спрашивает Джованька, вспомнив о разместившихся возле нашего дома в палатках солдатах.
- Солдаты тоже спят. Солдат спит - служба идет.
- Миша?
- Миша спит в берлоге. Вот так: Хр-р-р-р! Хр-р-р-р-р!
- Мама?
- Мама тоже спит, - бессовестно вру я. - Пойдем и мы спать, Джованька!
- Не надо.
- Ну, хорошо, посмотрим еще ночь.
- Солдаты? - похоже, фантазия у него уже на исходе: начинает повторяться.
- Солдаты спят.
-А улитка?
Наконец, при очередном моем предложении идти спать он говорит «давай», я несу его в нашу спальню, опускаю в кровать, он укладывается животом на свою собаку и... через две секунды поднимается.
- Туда! - он показывает рукой на пол.
- Нет, Джованька, будем до-до, - это спать: несколько офранцуженное «бай-бай». - я тебе песенку спою.
Далее следует мое выступление «а капелла» в следующем репертуаре:

1. В лесу родилась елочка...
2. Спи, моя радость, усни...
3. Спят усталые игрушки...
4. Спят медведи и слоны...
5. Последний троллейбус по улице мчит...
6. Сережка с Малой Бронной...
7. Мама, мама, это я дежурный...
8. Эх, дороги...

В течение этого концерта Джованька периодически садится, задирает ноги кверху, пытается слегка подпевать, потом вдруг заявляет «не надо», затягивает потихоньку что-то свое и, наконец, засыпает. Впрочем, долго сказка сказывается, - вся эта самодеятельность от силы минут на пятнадцать. Иногда и того меньше.
Когда мы с Татьяной обменялись опытом усыпления младенца, выяснилось, что у меня самое безотказное - «Эх, дороги...», а у нее - «Степь да степь кругом..». Обоих нас несколько смутило, что главный герой  и в том, и в другом произведении уснул как бы несколько крепче, чем это положено в колыбельной, но цель в общем-то оправдывала средства.
Кроме того -  какое- никакое музыкальное образование бедного интернационального ребенка.