Михаил Булгов: Принцесса на горошине бытия, или Онтология сказок глазами Бхагавад-гиты

Истории и мысли - Философские статьи

В отличие от массы обычных людей, довольствующихся простой кроватью, т.е. жизнью для услаждения чувств, философ, пусть и стремящийся к тому же, ощущает некий дискомфорт – твердое неизменное бытие проступает сквозь любое количество мягчайших перин

Михаил БУЛГОВ

Принцесса на горошине бытия

Онтология сказок глазами Бхагавад-гиты

Что есть сказки? В чем их трогательное очарование и смысл, «намек да урок», по слову поэта? Откуда возникли и в какой форме существуют в наше время? 

Этимология: сказ, рассказ, то есть, то, что сказано и услышано. Это указывает на греческое слово миф, мифос – «слово», «речь», которые, в отличие от логоса (слова-понятия, очевидного разуму), означают – то, что услышано и поэтому принято как есть. То, что не проверяется или вообще не может быть проверено чувствами и умом, как слово-логос. Слова, речь, которыми описывается то, с чем мы не встречаемся в повседневной жизни, но на чем она основана, что дает ей смысл и цель, вот фундамент и стержень жизни человека.

Отличие речи-мифоса от логоса можно проиллюстрировать на примере движения. Движение как перемещение возможно только при взаимодействии одного тела с другим, которое послужит опорой. Если есть опора, то даже и один человек может перевернуть Землю. Об этом догадывался еще Архимед. А вот если опоры нет, то мы не сможем и шагу ступить. Так и останемся болтаться в вакууме.

Безопорность логоса как такового проиллюстрировал французский логик Ж. Буридан на примере пресловутого «буриданова осла». Осел, мыслящий чисто логически, т.е. руководствующийся какой-либо причиной, оказавшись между двумя одинаковыми кормушками на одинаковом расстоянии от них, умрет с голоду. Он не сможет выбрать, с какой кормушки начать есть, поскольку никакой причины предпочесть одну другой, нет.

Чтобы логос, мысль или речь-рассуждение, зафункционировал, ему нужна опора, утверждение, принимаемое без причины, без доказательств его истинности, иначе мы получим бесконечный регресс.
В логике и математике это – аксиомы, положения, из которых уже выводятся остальные. Они могут быть очевидными, т.е. соответствующими опыту, но не обязательно.

Ну а в этике, науке о поведении, как и в жизни вообще, в качестве таких аксиом, фундаментальных положений как раз и выступает мифос. В словах, речи-повествовании рассказывается то, что не может быть проверено, но что служит основой, фундаментом для проверки всего остального. Опорой под ногами и целью, ориентиром, к которому этими самими ногами нужно идти.

В этом отношении мифос соответствует значению санскритского слова шрути, то есть, то,  что услышано и принято на основе услышанного. Услышанного в медитации святыми, от Самого Бога, и передаемого от учителя ученику.

В мифе рассказывается о происхождении и устройстве мира, его обитателей, предках и т.д. То, что недоступно логосу, рассуждению, основанному на восприятии, и следует просто принять. Как ребенок принимает отца и мать. И то, что они говорят.

Таким образом, сказка имеет много общего с мифом. Сказки или рассказы, повествующие о некоторых частных аспектах жизни, как и мифы, содержат в себе глубокий онтологический смысл, т.е. выражают некоторую суть бытия. Человеческой жизни в целом или её некоторых аспектов.

Это справедливо не только в отношении народных, но и некоторых авторских сказок. В той или иной мере, в зависимости от таланта и настроя автора, его способности слышать и выражать в своем творчестве голос бытия. Рассмотрим онтологическое содержание сказки на примере «Принцессы на горошине» Ганса Христиана Андерсена.

Прежде всего, следует сказать, что в европейской философской традиции, начиная с Парменида, шар считается символом бытия. В своей поэме «О природе» Парменид, открывший бытие в греческой и, соответственно, европейской культуре, говорит, что оно «подобно глыбе прекруглого шара», каждая точка поверхности которого не отличается от любой другой.

«Бытие есть, небытия нет» – таков основной тезис Парменида, с которого и начинается онтология, учение о бытии. Есть [только] то, что есть, а того, чего нет – нет. Это означает, что бытие вечно, непреходяще, не имело начала и не исчезнет в будущем. Ибо возникнуть бытие может только из небытия, но его – нет. И стать небытием бытие не может. Аналогичный тезис провозглашается в древнеиндийском священном писании Бхагавад-гита (2.16), где Кришна наставляет Арджуну: «насато видьяте бхаво/ на бхаво видьяте сатах» – несуществующее (асат) преходяще, а вечное (сат, т. е. бытие) не претерпевает изменений.

Таким образом, если что-то и существует, то существует всегда. А то, что возникает, изменяется и исчезает со временем, не существует на самом деле. Это просто асат, кажимость, иллюзия. Другими словами, по-настоящему существует только дух, душа, а изменчивые формы – это иллюзорная материя.
Постичь то, что есть, и то, чего нет, отделить истину от иллюзии, призвана философия (речь-логос), однако в качестве фундамента уже необходим мифос, услышанная речь. Парменид говорит о том, что это знание ему поведала богиня, а Бхагавад-гита рассказана предвечным Кришной.

В сказке Андерсена поставлена проблема: как определить, настоящая это принцесса или нет? Подсказывается и метод проверки: нужно под гору матрацев, перин и подушек положить маленькую горошину, а потом спросить: «Ну, как спалось?» В ответ принцесса  не только признается, что не могла уснуть, поскольку ей мешало что-то жесткое, но и даже показывает синяки от твердой горошины.

Таков и философ – человек, воспринимающий бытие, подобное шару. В отличие от массы обычных людей, довольствующихся простой кроватью, т.е. жизнью для услаждения чувств, философ, пусть и стремящийся к тому же, ощущает некий дискомфорт – твердое неизменное бытие проступает сквозь любое количество мягчайших перин. Он не удовлетворен жизнью обычных людей, он не может наслаждаться, как другие. Бытие как вечное подлинное существование проступает сквозь пелену повседневности. Философ стремится к вечности, к тому, что неподвластно времени, к пониманию того, от чего страдает (даже если внешне кажется, что все хорошо), стремится к блаженству, не сводящемуся к быстро надоедающему услаждению чувств.

Такой человек (как и положено представителю царского рода) очень редок. «Манушьянам сахасрешу/ кашчид ятати сиддхайе», – говорит далее Кришна. – «Из многих тысяч людей едва ли один стремится совершенству». Подобную мысль высказывают Парменид и, в особенности, Платон.

В сказке про «гадкого утенка» Андерсен показывает еще один аспект самосознания, т.е. познания своей природы как вечной души (атмана).

А именно – важность общения. Утенок старается вначале быть как все: делать, чувствовать и мыслить так, как его учат остальные. Но ведь его собственная природа-то не такова! В Бхагавд-гите Кришна (как и Платон в «Федре») объясняет, что путь к совершенству может занять несколько жизней, но «тот, кто идет по нему, ничего не теряет», и в следующей жизни с рождения продолжает с того, на чем остановился в предыдущей.

Сам он её, конечно, не осознает, как и полагается ребенку, - лишь подражает окружающим. Но те видят, что малыш-«утенок» не таков и всячески обращают на этот факт его внимание. Нет, ты де не из нашего курятника, сообщают ему они, милостиво поклевывая и пощипывая, чтобы эта информация была более весомой.
Но как же узнать, кто я? Опять-таки посредством слушания, для которого необходимо общение. В сказке Утенок встречает Лебедя, который, в конце концов, и раскрывает тому тайну его лебяжьей натуры.

Человек может встать на путь совершенства, если увидит, а главное, если услышит того, кто уже достиг совершенства или, по крайней мере, хотя бы продвинулся на этом пути. А окружающие создают контраст, помогающий, помимо всего, ориентироваться при движении.

Сантоша – удовлетворение независимо от внешних обстоятельств. Этому-то и учат мир и окружающие. Счастье находится внутри нас, его можно испытывать в любой ситуации (хоть и по-разному). Но этому надо научиться. Увидеть, как все взаимосвязано друг с другом. Понять, что внешнее есть проявление внутреннего и также влияет на него, на диалектику.

В этом состоит цель йоги – осознать всеобщую взаимосвязь и реализовать на практике это понимание. Но путь к цели, к состоянию читта-вритти-ниродха (прекращение беспокойств читты, сознания), начинается именно с осознания этих беспокойств. С того, что «что-то не так», «что-то «прогнило в датском королевстве». С того, что жизнь – это страдание. Жизнь в обусловленном состоянии, конечно. И поиска причин страдания, освобождения от обусловленности.

Иначе человек не начнет практиковать йогу, даже не заинтересуется. Зачем, ведь и так все хорошо: «украл, выпил – в тюрьму». Контраст же означает реакцию на наше поведение. Правильно я что-то делаю или нет. Зеркало, отражающее наш настрой и отношение к миру: «Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи...»

Следует заметить также, что сказка, в отличие от притчи, содержит не один очевидный, этический смысл. Можно сказать, она где-то посередине между притчей и мифом. Условно говоря, можно предложить такую последовательность: притча (этика) – сказка (этика + онтология) – миф (этика + онтология + космология (космогония), история и т.д.)
Иными словами, это всегда многообразие смысловых пластов, в символической, в отличие от притчи и аллегории, форме, выражающее опыт бытия. Имманентного, так сказать, т.е. повседневного, обусловленного, и трансцендентного. Это опыт соприкосновения с бытием подлинным, непреходящим.

Рассмотрим онтологическое содержание сказочной истории еще на одном, «более, чем наглядном», примере. Речь идёт о сказке «Приключения Буратино» А.Н. Толстого, основанной на итальянской сказке про Пиноккио К. Коллоди (а та, в свою очередь, на средневековых преданиях о приключениях деревянной куклы, обретшей самостоятельность). Для большей наглядности используем замечательный советский кинофильм, авторы которого постарались сделать философский смысл максимально очевидным.

Но для начала нужно обратиться к знаменитому диалогу Платона «Государство». В одном месте он говорит о том, что люди – это игрушки в руках богов; большинство не знает и не задумывается об этом, однако, если с помощью философии они обратят к богам свой разум и достигнут в этом успеха, то смогут присоединиться к их игрищам, принять в них сознательное участие, в какой-то мере на равных. Стать не игрушкой, но игроком.

Буратино, деревянная кукла-игрушка, «создан на радость людям». Творец наделил его разумом и свободной волей, чтобы он исполнял своё предназначение сознательно и, таким образом, был бы счастлив сам и приносил бы радость другим. Счастье и его поиски – центральная тема сказки. Буратино проходит через непростой путь самосознания, ищет, пробует различные варианты, предлагаемые другими персонажами. В фильме это еще ярче подчеркнуто: каждый герой, с которым встречается Буратино, предлагает свое понимание счастья, излагая его суть в песне.

Для фонарщиков (таких, как папа Карло) счастье в труде на благо людей – это плоды упорного кропотливого труда, но это также и сам процесс. Это сознательный творческий одухотворенный труд. И нелегкий. Ему нужно научиться. Папа Карло отправляет Буратино в школу, но по дороге тот видит театр Карабаса, в песенке предлагающего гораздо более легкий способ обретения счастья – посредством развлечений. Однако для этого также необходимо отдать плоды своего труда в кассу Карабаса. Или папиного, что гораздо проще. Так можно попасть в зависимость к Карабасу, что отнюдь не сулит радостных перспектив. Об этом поют куклы. У Карабаса есть какая-то тайна. В чем же она? Буратино заинтригован. Открой – и будет тебе счастье!

Затем Кот и Лиса предлагают свой, еще более легкий и привлекательный способ стать счастливым. Надо только добраться до Страны Дураков. И тогда твои богатства умножатся неимоверно. Без всякого труда. Ну а в харчевне они поют о своем способе жить легкой и беспечной жизнью – за счет мошенничества и обмана простаков, которые сами виноваты в том, что их облапошивают.

Для Дуремара – счастье в деньгах (а также он предлагает физическое здоровье, без которого деньги не в радость; на это отвечают лягушки: без здоровья души, не исцелившись от таких болезней, как жадность, тупость, тщеславие, человек не будет счастлив), для Карабаса счастье - это власть (он стремится к ней любыми путями), для черепахи Тортиллы, у которой есть и деньги, и мудрость, и, даже (в своём пруду), власть, счастье - это молодость. В преклонном возрасте становится понятно, что ни одна из вещей, к которым так стремилась юность, не может принести настоящего счастья.

Для юного Пьеро счастье – в любви. Для девочки Мальвины – в познании, в обучении, особенно в поучении других. Она не поет об этом песню, но примерно та же идея выражена в песне пауков, обожающих поучения и повиновение.

Ну, а друг Джузеппе находит свое счастье в стакане… (стоит ли говорить, что в этом он, увы, далеко не одинок).

Увидев все это, познав себя и эти радости жизни, Буратино, в конце концов, приходит к пониманию, уже вполне осознанному, своей природы и предназначения, и проткнув дыру в нарисованном очаге, уходит в новый мир, чтобы его осуществить.

Платон, в диалоге «Государство», говорит о том, что наш мир подобен теням от костра или очага, которые пляшут на стене пещеры. Мы считаем эти тени реальностью, но это лишь отражение, плоская копия того, что происходит в мире подлинной, духовной реальности. Следует понять это, перестать принимать «веревку за змею», тень за реальность, и, осознав свою истинную сущность, выйти наружу – в мир вечности.

Автор - выпускник философского факультета 
Санкт-Петербургского госуниверситета