Записки кавалериста. Глава 2.

              Записки кавалериста

    6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина

                                12-14 июня 1941 года

…Когда Степнов зашёл в квартиру, то за обеденным столом уже сидела Фаня с дочерью. Чувствовалось, что Фаня нервничает. Поставив перед мужем тарелку супа, она не выдержала.
"Нет, я не могу так больше! Ты, Никодим, совсем не бываешь дома, приходишь всегда с взвинченными нервами, за работой не замечаешь семью!"- с раздражением и горечью проговорила она.
Степнов молчал, глядя перед собой в пустоту. Он понимал, что при всех особенностях характера Фани, в данном случае, она была по-своему права. Можно было бы объяснить жене ряд причин, почему все это так происходит. Но Никодим знал, что многое он не имел права говорить ей, а то, что мог, не могло его оправ­дать.
"Да, да! Ты права Фаня. - Извини меня. В том, что ты сей­час высказала, есть правда. Но я не могу, понимаешь - не могу иногда! ...  Он в этот момент не нашёл подходящего слова, чтобы объяснить жене то, что хотел. Ты понимаешь, что значит долг?! "- спросил он многозначительно.
Фаня с удивлением посмотрела на мужа.
"До...оо...лг" - с кислой улыбкой протянула она.
"Но ведь у тебя кажется, есть ещё долг!? - Долг мужа и отца!"- с возмуще­нием вскрикнула она.
"Ты  успокойся Фаня, - пытаясь урезонить жену, проговорил Никодим.

"То, о чем ты сказала, это тоже верно” согласился он.

“Но вот так все складывается, что трудно мне бывает"... Он не договорил.
Только после долгого молчания он сказал - "Я хочу предложить тебе, чтобы ты уехала на лето к моей матери - на Кубань. Отдохнула б немного ты и Аллочка окрепла бы лучше, чем здесь. Сама понимаешь - овощи, фрукты и все такое..."
Фаня с удивлением посмотрела на мужа. Таких желаний Никодим ей ещё никогда не высказывал.
Встретив этот удивлённый взгляд жены, Степнов уже серьёзно добавил
"Если хочешь знать более того - это необходимо для тебя и для всех нас".
Фаня привстала с места и, прижав дочь к груди резко отпа­рировала -
"Я понимаю тебя! Ты хочешь от нас отделаться, чтобы быть свободным для своих похождений!
Ни...ког...да! Понимаешь ты - ни...ког...да!"- воскликнула она.

Степнов с жалостью посмотрел на жену.
"Ну, зачем ты так? Зачем говоришь то, во что ты сама не веришь!?" с горечью возразил он.

"Вот так и имей ввиду, - я никуда не поеду!" - категориче­ски заявила Фаня.
Обед прошёл в напряжённом молчании. Вместо отдыха, кото­рый хотел найти дома Степнов, он, хотя и стремился казаться спокойным, но внутренне очень тяжело переживал семейные непо­ладки. Ему представлялось значительно более лучшим нервничать и переживать на службе, где в результате определённых усилий он видел плоды своей работы, чем беспредметная трёпка нервов дома. И Степнов уходил из дому стараясь занять себя работой на службе. Это ещё больше бесило Фаню.

Окончив обед, Степнов взял газету, опустился в кресло.

Но газета не смогла отвлечь его мыслей. Газетные столбцы сливались в сплошные стёртые линии строчек, на фоне которых, то возникало сухое и нервное лицо Фани, то маячил ряд автомашин, стоящих на колодках и не имею­щих резины. Когда зазвонил телефон Степнов с внутренним об­легчением взял трубку. Звонил майор Ломтев, просил подойти к нему в штаб пограничного отряда. Зной уже начинал спадать. От Нарева тянуло свежестью, а через мощёные улицы ложились ко­сые тени деревьев. Степнову повстречались два казака, чётко отбив строевой шаг, приветливо вскинули под козырёк ладони.

"Здравия желаю! - ответил им, и с этого мгнове­ния у него "отлегло на сердце".

"Ну что случилось Виктор Иванович? - Зачем звал?" - спро­сил Степнов, протягивая руку майору Ломтеву.

"Да случилось кое-что Никодим Дмитриевич, с нескрываемой тревогой начал Ломтев. - Участились переходы нашей границы. Такого ещё не бывало за всю мою пограничную службу. Почти весь отряд расходую на охрану границы, а резерва - никакого. Кроме того имеются сведения о том, что в Варшаве появилась группа немецкого железнодорожного начальства, в которую входят на­чальники железнодорожных станций нашей территории, - Ломжы, Лапы, Белосток, Волковыск, Барановичи и даже Минска".

"Ты понимаешь, какая наглость!?"

Степнов встал из-за стола и подошёл к карте, висевшей на стене рядом.

"Для нас маленьких людей, намерения наших соседей уже не вызывают сомнений, но люди стоящие над нами удерживают нас, что все нормально, - проговорил он. В этом... вся сложность поло­жения, смягчив более резкое определение, добавил Степнов. Ка­кова достоверность этих данных?”

"На этот раз должен сказать - сведения весьма достоверны"- ответил Ломтев.

"Тогда пойдём! - пойдём немедленно к командиру корпуса!"- настоятельно проговорил Степнов.

Он  позвонил генералу Никитину. В кабинет Никитина вошли втроём, - Панков, Степнов и Ломтев.

В кабинете вместе с гене­ралом, был бригадный комиссар Щукин. Когда майор Ломтев доло­жил генералу новые сведения. Никитин встал.

"В Варшаву прибыли начальники железнодорожных станций на­шей территории?" с удивлением переспросил он.

"Так точно, товарищ генерал, - Ломжа, Лапы, Белосток, Волковыск и другие" подтвердил Ломтев.

"Мы имеем эти сведения из нескольких источников и считаем их достоверными" - добавил майор.

Генерал подвинул к себе походный планшет и, развернув его, посмотрел па карту. Привстав с места, к Никитину наклонился бригадный комиссар Щукин. Напряжённая пауза длилась долго.

"Положение, как видно, остро осложняется" - заметил гене­рал, всегда очень осторожный к скоропалительным выводам.

"А может немцы занятия в Варшаве проводят, - такие как, например, мы в Минске и в Белостоке проводили?"- спокойно за­метил бригадный комиссар Щукин.

"Нет, это не то, Евгений Афанасьевич, - возразил Никитин.

Все данные, взятые в совокупности, наводят на серьёзные выводы. Видимо придётся снова докладывать командующему и, безусловно, необходимо держать части в боевой готовности".

"А я думаю, Иван Семёнович, не следует нам преждевремен­но нервничать, - возразил бригадный комиссар Щукин. Я получил сегодня содержание заявления ТАСС, в котором категорически отвер­гаются версии, появившиеся в иностранной печати в подготовке Германии к войне с Советским Союзом. Это сообщение, вероятно будет в сегодняшних газетах, которые мы получим завтра в нача­ле дня".

"Не слышал я о таком заявлении ТАСС, Евгений Афанасьевич,  отозвался Никитин. Я попрошу ознакомить нас всех с этим заяв­лением" - попросил он Щукина.

"Сейчас оно будет здесь!” - произнёс Щукин, поднимая труб­ку телефона. “Полковой комиссар Носов? - спросил он. Я попрошу вас - принесите в кабинет генерала полученное нами заявление ТАСС для ознакомления с ним командиров штаба” - попросил Щукин.

В ожидании полкового комиссара Носова все молчали, рассуж­дая каждым сам с собой.

Полковой комиссар Носов вошёл в каби­нет генерала и положил перед ним лист, с крупным печатным тек­стом. Генерал Никитин быстро пробежал глазами по короткому пе­чатному тексту и снова, казалось, штудировал каждое слово, стре­мясь вникнуть в содержание заявления. Внятно и медленно генерал прочитал: "14 июня 1941 г.

- Опровержение ТАСС.
По данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии по­рвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска Герман­ских войск освободившихся от операции на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связаны, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям.

Присутствующие застыли на месте, как при состоянии эк­зальтации.

"Ничего не понимаю!" - глядя ка командира корпуса недоуме­вающе произнёс Степнов.

"Мне также непонятно все это"- подтвердил Панков.

"Так как же так? ... усомнился майор Ломтев.

"А тут и понимать нечего. - Все предельно просто и исчер­пывающе понятно" - возразил Щукин.

Генерал Никитин вопросительно посмотрел на бригадного комиссара.

"А вот мне, откровенно говоря, тоже не ясно Евгений Афа­насьевич, - признался он. Мне пришлось на днях, вместе с коман­дирами штаба корпуса, столкнуться с такими фактами, которые явно показывают насколько грозна обстановка у нас на границе. Сегодняшние сведения, полученные от командира погранотряда майора Ломтева - подтверждают это".

"Но вот вам факт, - указав на заявление ТАСС" - прогово­рил Щукин.

"Это ещё не факт, возразил, до сих пор молчавший полковой комиссар Носов.  Мне тоже довелось побывать на границе, и я думаю, что нам пора уже принять меры для усиления погранотряда"  добавил он.

"Ну, это вы уж через чур!  Это, вы, просто, начинаете попа­дать под влияние полковника Степнова, - с ехидной улыбкой заметил бригадный комиссар. А вам, полковник Степнов, пора прекратить паникёрствовать и  влиять в этом духе на окружающих”, - строго добавил Щукин.

"Паникёрствовать!? - взволнованно спросил Степнов бледнея.

Щукин не ответил, а только неопределённым взглядом окинул окружающих. Он понял, что сказал лишнее но... Напряжение сковало присутствующих, все молчали.

Генерал что-то хотел сказать, подбирая выражения, чтобы сгладить обстановку.

“Разрешите идти, товарищ генерал? - попросил Степнов.

Видно так будет лучше, подумал генерал и ответил, -

"Да идите и..., и подготовьте донесение командующему округом",- добавил он, желая сразу-же занять делом взбудоражен­ного полковника Степнова.

Когда генерал остался один на один с Щукиным, сделав выдержку, он сказал, - "Вы не правы, Евгений Афанасьевич. Полковник Степнов не заслужил никакого порицания".

Никитин встал и несколько раз прошёлся по кабинету. Щукин продолжал сидеть, в кресле, теребя в руках текст заявле­ния ТАСС.

"Но ведь Степнову уже не раз указывалось на излишнее преувеличение опасности воины. А теперь оказывается, что и в политотделе находятся люди, которые высказывают такие же мнения. Не думаете ли вы, Иван Семёнович, что это влияние Степнова?”

"Этого я не думаю. Я считаю, что мы с вами можем быть до­вольны тем, что наши подчинённые - беспокойные люди, что они пытаются вникнуть в корень явлений окружающих нас. Мне самому, все больше становится ясным, насколько напряжена обстановка. С одной стороны, как утверждает "ТАСС" - все дело обстоит благо­получно. С другой, - мы сами видим явную активизацию немцев на нашей границе. Последние сообщения, о начальниках железнодорожных станции, - чрезвычайно симптоматичны, и о них нельзя не доложить командующему.  Эти действия, как раз именно, в немецком стиле, - объяснил Щукину генерал. Вы только подумайте Евгений Афанасьевич! - сборище начальников железнодорожных станций, расположенных на нашей территории!!!

Как вам это нравится!?

“Вот этого я ни черта понять не могу!"- чертыхнулся Щукин. Бригадный комиссар ещё что-то хотел сказать, но в дверь посту­чали. Вошедший дежурный подал секретный пакет для генерала. Никитин вскрыл пакет и, пробежав по тексту содержащегося в нем приказания, недоумевающе посмотрел на бригадного комиссара.

"Вот ещё, - читайте!" - подав печатный листок Щукину, сказал он.

Щукин несколько раз перечитал текст приказания командующего округом.

"Они что там очумели!?"- просто спросил он у генерала.

"Ты представляешь, Евгений Афанасьевич, - они хотят забрать у нас артиллерию на артиллерийские сборы в Крупки! Это под Минском!? Все это невероятно! - с нескрываемым возмущением произ­нёс генерал, нервно шагая по кабинету. Разве, наконец, нельзя провести такие сборы в корпусах?"- спросил он Щукина, который распоряжением штаба округа был ошеломлён не менее генерала.

Никитин, подняв трубку телефона, вызвал полковника Панкова.

"Ещё одна новость!"- передавая текст распоряжения штаба округа вошедшему Панкову, проговорил генерал.

Прочитав распоряжение полковника Панков побледнел.

"Но ведь это совершенно невозможно!”- едва выговорил он.

"Я с вами согласен. - Это невозможно!  Уже не в силах сдер­живать себя - возмущался генерал.

Нет, нет! - этого нельзя допу­стить. Я прошу вас обеспечить мне разговор с начальником артиллерии округа. - Не могу согласиться, чтобы этот умный человек мог решиться на такое дело - проговорил Никитин. Я попрошу при­сутствовать при моем разговоре, - вас Евгений Афанасьевич, пол­ковника Панкова, начальника артиллерии корпуса подполковника Гринберга",- распорядился Никитин.

Спустя два часа из комнаты связи все вышли удручённые. Генерал Никитин и бригадный комиссар Щукин быстро пошли в кабинет к командиру корпуса. Степнов, которого на этот раз генерал решил пощадить, чтобы он немного "отошёл” от оскорбления нанесённого ему Щукиным, уже знал о случившимся и никак не мог с этим смириться. После разговора с округом, зная со­стояние Степнова, Панков ворвался к нему и сообщил -

"Удалось отвоевать только по одной батарее из каждого дивизиона, Никодим Дмитриевич".

"Сам Павлов был у аппарата. Чувствуется, что это делается помимо желания начальника округа!"

Когда в кабинет к Степнову вошёл окончательно подавленный, случившимся начальник артиллерии корпуса подполковник Гринберг, Степнов спросил, - "Ну что будем делать товарищ подполковник?"

"А что делать!? Переключим, если что случится, все бата­реи на противотанковую защиту. - Об остальном  нам и мечтать не приходится" -
с горечью проговорил начальник артиллерии корпуса…

информация:

                 Сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года.

                             продолжение следует…

Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”

архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены. 
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.