Владимир Басов. Мемуарная проза. Предисловие и составление текста – Александр Басов.

Владимир Басов. «Сколько себя помню» (Мемуарная проза. Предисловие и составление текста – Александр Басов). Часть 2

Мое знакомство с Суздалем началось очень давно, и до 1964 года я приезжал сюда любоваться неповторимым ансамблем памятников, а также… за грибами – с чисто экзотическим интересом.
…В моем фильме снималось полгорода. Со мной многие здороваются, когда приезжают, узнают. Город считает себя одним из авторов фильма. Иногда можно услышать: «Вы из «Метели»? И я тоже из «Метели». Это приятно.

«ЩИТ И МЕЧ».
…фильм не о немцах, не о разведчиках, не об их приключениях – я делал фильм о Родине. Странно: на экране всё время чужая земля, а я говорю о своей. Но когда уйдут из кинозала зрители и вынесут щемящее чувство Родины, то мне как художнику и режиссеру, – это высшая награда.
Почему я выбрал Любшина? Потому что он не подходит для этой роли. Не подходит под сложившийся стереотип разведчика, этакого блестящего, ловкого и уверенного в себе супермена…
Я всё приставал к консультантам кагэбэшникам: покажите настоящего шпиона. Познакомились с Абелем – прототипом Белова, но я хотел увидеть такого, который находится в работе.
Наконец говорят, поедем за город, будет нечто вроде встречи с работниками кино. Работник кино – я, публика – от Бенкендорфа.
Было всего человек десять, легкая выпивка, закусон, вопросы, пожелания, «Тишину» хвалили.
Так я и не отгадал, кто из них шпион. Каждого разглядывал внимательно, каждый и похож и не похож.
На обратном пути опрашиваю: так кто же?
– А тот, что у вас спрашивал о Монголии.
И я понимаю, что лица вспомнить не могу. Сидел, разговаривал, чокнулся даже с ним, а лица не помню. Серый, никакой, как мышка. Он что-то такое излучал, что на него смотреть не хотелось. Невидимка.
Мне нужен был человек внешне обыкновенный, неэффектный и ещё умный. А Любшин – актер думающий, и это всегда чувствуется на экране…
К Любшину тогда привыкли, как к парню из толпы, и меня это устраивало – у разведчика в анкете должно быть непременно записано: «Особых примет нет».
Во Львове, в гостиничном кафе я обратил внимание на юношу, он сидел за столиком. Сказал ассистенту: вот этот бы отлично подошел на Генриха. Так ведь, наверное, не актер… Оказалось артист из Саратова, во Львове с театром на гастролях. А в Москве на пробах, познакомился с Олегом Янковским – это был он. Тогда еще необстрелянный, кинематографом неиспорченный. Мы подружились. В его мальчишеской повадке покоряло обаяние непринужденности. Дальнейшая его биография показала, что выбор был точен, пришел артист…

Поначалу театральная закваска давала себя знать. Подходит ко мне:
– Владимир Павлович, а какая здесь у меня сверхзадача?
– Олег, – говорю, – ты сыграй кусок. Сверхзадачу я склею.

«ВОЗВРАЩЕНИЕ К  ЖИЗНИ».
Наш фильм – о любви. О любви в самом широком смысле слова, о любви к женщине, о любви к земле, на которой родился. Любовь пробуждает в герое искру человеческого, очищает его от скверны и грязи, помогает ему вернуться к людям.

Именно любовь Мари, её доверие, то, что она увидела в нём человека, а не Серого Волка, заставило Ахто сделать шаг вдогонку жизни…

«ОПАСНЫЙ ПОВОРОТ»
Снимая этот фильм, я пытался показать, как уродлива и губительна для личности та удобная форма существования, когда ложь входит в правила хорошего тона.
После демонстрации телефильма раздался звонок из английского посольства, – земляки писателя благодарили нашу съемочную группу за точное и бережное прочтение пьесы на экране.

«НЕЙЛОН 100٪».
Я не ставил своей целью сделать мюзикл, подобный тем, которые в изобилии снимают на Западе. Я хотел создать веселый, игровой фильм о хороших людях, о доверии, о человеческой доброте.
«Нейлон 100٪» – это кинокомедия, а точнее сказать, водевиль. За всю мою довольно длинную «киножизнь» я никогда еще не ставил картин такого жанра.
И поскольку речь идет о водевиле, то, естественно, в нем много поют, и поют сами киноактеры. Лишь в начале фильма, когда исполняется, если можно так сказать, «программная» песня, зрители услышат Майю Кристалинскую.
Своей картиной мы хотели сказать, что надо быть построже со всем плохим, встречающимся в нашей жизни, и подобрее с хорошим. В фильме выведены «нейлоновые души», люди с безразмерными характерами, растягивающимися на любую мерку. А рядом с ними живут совсем другие, настоящие…

«ДНИ ТУРБИНЫХ»
Я всегда ставлю только те произведения, которые мне близки, которые хочется играть. Так получилось и с Булгаковым: «Дни Турбиных» – моя давняя страсть. 
Может быть, потому, что я сам был мальчишкой в армии как раз в Николкином возрасте и не раз ходил на этот спектакль в Художественный театр. Мне хотелось самому очутиться на сцене, быть на месте Николки… 
Но это присказка. Главная же причина вот в чем. Мне хотелось напомнить зрителям о нашей истории, о нашем родстве с героями Булгакова, с их мыслями и чувствами, ибо нет ничего хуже Иванов, не помнящих родства.

А наше родство, как известно, продолжительно: от Мамаева побоища до Великой Отечественной войны. 
Я привел в гости к телезрителям не просто мыслящих, страдающих русских людей, но людей в погонах, офицеров. Давно уже презрительное и злое слово «золотопогонник» стало анахронизмом. 

В 1942 году мы все надели погоны, в том числе и я, восемнадцатилетний офицер. В фильме наша общая Россия, наша общая история. А историю нужно помнить. Так же, как нужно помнить людей, её вершащих и перенесших трагедию очищения. 
Именно так воспринимались мной образы, вышедшие из-под гениального пера Булгакова. Один герой пьесы погибает, искупив смертью не только свою вину. (Кстати, о карамазовском искуплении греха: мне нужно было, чтобы на сцене зрители увидали брата Алешу, вот почему я пригласил на эту роль актера А. Мягкова). 
Другой уходит к большевикам, третий скажет: «Кому – пролог, а кому – эпилог».

ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ