"Ирония судьбы"-Женя и Надя глазами психоаналитика

Я давно подозревал, что с "Иронией судьбы" что-то не так. Психоаналитик Сергей Зубарев убедительно доказывает, что все еще намного хуже. Намного!

"«Всенародная любовь» к «Иронии судьбы», это факт, а доказательство таковой любви, - количество телепоказов. Хотя многолетнее «традиционное» повторение может свидетельствовать не столько о любви, сколько о невротической навязчивости.
Вспомним только возраст, в котором дети требуют не новизны в сказках, но скрупулезного их повторения. Это укажет на глубину регрессии, в которой пребывают постоянные потребители «Иронии судьбы» и на актуальную для них проблематику постоянства объекта. Это когда твоя квартира вдруг оказывается не твоей и надо как-то пережить это шизоидное расщепление.
Что еще характерно для зрителей, востребующих (любящих) именно такой фильм. 
Что именно притягивает их в «Иронии судьбы». Какие глубинные фантазии? Отклики каких травм?
Главные герои одиноки и живут с матерями, хотя им уже далеко за тридцать. Весьма характерная ситуация российского материнско-детского симбиоза. Мальчик Женя Лукашин давно исполнил свою фантазию об обладании матерью. Уже долгие годы живет он с мамой, но обретенный рай явно ущербен. Сексуальность героя, в силу инцестуозных запретов, естественно, подавлена. 

Снижение внутреннего напряжения происходит стандартнейшим российским способом – пьянкой. Однополая – гомоэротическая компания, в которой герой годами безуспешно отмывается, убедительно показывает его принципиальную неготовность к глубоким и длительным гетеросексуальным отношениям. Проще говоря, женщина для Жени – источник сильнейшей тревоги. Но мама требует жениться, одобрила кандидатуру, все приготовила для праздничного соития. Показательно, что Женя в бане сообщает собутыльникам, что он сегодня женится. О ЗАГСе, конечно, речь не идет. Женитьбой Лукашин высокопарно называет намечающийся трах. Уложиться придется до прихода мамы. Невероятно торжественная задача для мужика на четвертом десятке. Но тут начинает действовать классический, знакомый каждому аналитику, механизм сопротивления. Нет нужды здесь подробно описывать, сколь изобретательно этот бессознательный механизм эксплуатирует всевозможные случайности и совпадения, более того, создает их. Известно: там, где встречается наворот случайностей, ищи сопротивление персонажа.
Наш персонаж Лукашин, стремительно напиваясь, перекладывает решение на собутыльников, а компания полуголых мужиков резонно решает, что жениться Жене сегодня не надо.
Исходное совпадение – тождество адресов, дверных замков и схожесть интерьеров жилища на поверхности объясняется запредельной стандартизацией советской жизни.
Но, если рассматривать совпадение как проявление бессознательного, то какие же фантазии воплотились столь радикально?
Заметим, что похмелье есть не побочный продукт «русского веселия», а главный эмоциональный итог, цель пития. Это возврат в столь родное для россиян состояние отверженности и униженности, в котором невыносимая тревога тотального сиротства переливается во вполне выносимый «бодун».
И вот, через похмелье реализуется бессознательная, но актуальная фантазия Жени Лукашина: Квартира – стандартная, то есть, обиталище нашего героя вполне устраивает, ведь в симбиозе и должно быть тесно. Только вместо старой матери – молодая, красивая и вполне беззащитная.
На обнаружившегося Ипполита у Жени мгновенно срабатывает характерный «ложноэдипов» рефлекс. Не прошедшие подлинного эдипова конфликта инфанты пребывают в иллюзии своего всемогущества и заранее обеспеченной победы. Ее обеспечивает позиция матери, «посвятившей» себя сыну.
Лукашин, опираясь на свой параэдипальный опыт, сигнализирует Наде: я такой беспомощный, со мной нельзя обращаться жестоко. Я – несчастное дитя. И Надя, точно реагируя на инфантильный посыл Лукашина, тормозит агрессию Ипполита. Тем более, что его агрессия и без того заторможена. 
Физически изгнав Ипполита, Лукашин продолжает магически-символическую борьбу за уничтожение его портрета. Этот бытовой вудуизм, характеризует подлинный ментальный уровень любимого героя.
Материал фильма не дает прямых указаний, но распространенный в России материнско-детский симбиоз подсказывает, что отцовскую инициацию Женя Лукашин не прошел. Не столь уж важно, знал Женя своего отца, или нет, ушел тот от матери, или она его выгнала, умер он, геройски погиб, или где-то живет в безвестности, – в актуальном настоящем Жени Лукашина нет следов сильного Отца.
Вот это очень русский тип: мамин сын. Эти дети не амбициозны. Объясняется это вовсе не скромностью, интеллигентностью, или там, внутренней гармонией. Просто у них в отсутствие конкуренции с отцом не сформировался мотивационный механизм. Им уже нечего желать: мать получена в безраздельную собственность, и творчество всякое, карьера, даже деньги им не очень нужны. Более того, деньги они на словах презирают, а в глубине души просто боятся.
Если даже они приобретают квалифицированную профессию – вроде врача или преподавателя, успеха в ней не достигают. Приемы социальной адаптации у них, так или иначе, связаны с педалированием своей убогости. Они очень снисходительны к себе, и подлость их – вроде как не подлость, и ложь – не ложь, и присвоение чужого обосновывается легко: им нужнее.

Они очень агрессивны в отношении мужчин матери, - потенциальных отчимов. Но в большом социуме они неизбежно сталкиваются с инициированными мужчинами, с настоящими отцами и терпят поражения. В связи с этим органично развиваются такие черты как завистливость и мстительность.
Все перечисленные качества легко обнаруживаются у всенародно любимого Жени Лукашина. Характерна даже фраза, которой он пытается разрешить конфликт, вызванный своим появлением: «Я вам сейчас все объясню!» Фраза высокомерного самодовольного и толстокожего персонажа. Ведь ее прямой подтекст таков: «Вы все тупые, ни черта не понимаете, а я – понимаю правильно, поэтому заткнитесь и слушайте меня». В острых ситуациях она способна только провоцировать агрессию. Чуткий человек, даже не знакомый с теорией и техникой поведения в конфликтных ситуациях, будет исходить из реального состояния другого.
Итак, с бодуна – своя хата, подходящая баба, которая внешне строга и даже слегка поколачивает невменяемого сыночка, чем сразу актуализирует его «укоренение». Удобно. 
Реакция Нади так же тривиальна: новоявленное дитя обречено стать дороже слабой нерешительной отцовской фигуры Ипполита.
Все это Ипполит потом выложит главным героям, когда сам сорвется в состояние опьянения от своей нелюбимости. Скажет правду, которая несколько дезавуирует себя способом изложения и маркируется тоже как пьяное чудачество. Зачем эта правда, когда тут цветут такие романтические фантазии! Огромная зрительская масса голосует за чистую романтику!
Физическое столкновение соперников смешно. Судя по габаритам и состоянию, Ипполит должен был просто выбросить Лукашина из квартиры, тут бы и фильму и мифу конец. Не сомневаюсь, что из очереди за пивом он бы легко его вытолкал.
Но Ипполит - не отец, он правильный старший брат с массой запретов. Он стремится заслужить любовь женщины, или матери, или общества – все равно, - правильными поступками. Его естественная агрессия давно парализована на корню шантажирующей матерью. А Женя – единственный сын, свободно берущий свое, и не только. В нем - неотразимое для русских матерей сочетание наглости и жалкости. Поэтому большой, разумный Ипполит вязнет в сетях материнского запрета на проявление агрессии, и закономерно изгоняется на мороз. 
Показательна двойственность поведения Нади. Она одновременно пытается уйти под защиту Ипполита, демонстративно прижимается к нему, заслоняется им, поддразнивая Лукашина, но тут же кастрирует своего защитника, категорически запрещая любую агрессию. Проще говоря, милая Надя демонстрирует классическое шизофреногенное поведение по отношению к Ипполиту, а по отношению к Лукашину – соблазняющее.
Тактика выгодная: Ипполита всегда можно упрекнуть: ты не смог достойно защитить меня! А Лукашина можно поддразнить: ты был недостаточно настойчив (решителен, смел) И то правда, вся решительность Лукашина сводится к истерическим эскападам – выбрасыванию портрета, разрыванию билетов, и тому подобному геройству.
Потом вдруг Надя берет на себя объяснение Ипполиту явление Лукашина. При этом она отчаянно суетится, обнаруживая все признаки вины. Откуда бы взяться этой вине, если не было сопровождающей фантазии, скажем о принце-избавителе в семейных трусах? Тягостные, вязкие отношения с Ипполитом сложились ведь таковыми не только по его вине. Вспомним некоторые свойства сопротивления, и явление Лукашина в квартире Нади перестанет казаться абсолютной случайностью. Это просто вариация на тему выбора недоступного объекта. Тогда, заметим, и быстрый развод Жени и Нади, заявленный в продолжении и так расстроивший многих зрителей, становится самым логичным вариантом. 
Одиночеству Нади фанаты фильма сострадают особенно глубоко, ведь она такая типичная жертва «отсутствия настоящих мужчин»! Ирония судьбы, собственно в том и состоит, что в качестве вымечтанного принца она (судьба) опять подкладывает героине негодный объект. Так и бывает, если человек не предпринимает внутренних усилий для развития, а ждет внешних изменений жизненной ситуации.
Инфантильность Нади не так заметна, как лукашинская, в силу нарциссической окукленности героини. Она жестко «держит фасад», сама на себя любуется, копит обиды и лжет, как дышит. Ну, вот зачем ей представлять Лукашина в качестве Ипполита? Страшно признать перед своей гомоэротической компанией свою несостоятельность? То есть лжет она, в основном, самой себе. И благоприятный вариант жизненного сценария для нее маловероятен.
Закономерно появляется мать Нади и выдавливает, наконец, Лукашина.
Ну, тут неизбежен у зрителей всплеск сепарационной тревоги почти смертельной силы. И мучительно хочется, чтобы у этих непутевых героев что-то «срослось». Хеппи нью еа и энд в одном флаконе.
Зрительским инфантильным фантазиям была дана свобода на треть века.
()
Культовыми подобные истории могут стать только в обществе тотальной безотцовщины, в стране нелюбимых детей, которые мечтают о «чудесной» встрече, волшебным образом изменяющей их унылое существование, и не желающих понимать, что любовь – это душевная работа на всю жизнь.
Разве не удивительно общество, в котором ложь легко прощается, а правда – ни за что, убогость – синоним нравственной чистоты, а успех и богатство – грех и грязь? Короче говоря, общество любителей иронии судьбы."