Прием в ряды ВКПб на фронте
Новелла V.
Я и ВКПб
Нас было шестьдесят семь. Рота. Утром мы штурмовали ту высоту. Она была невелика, но, по-видимому, имела стратегическое значение, ибо много месяцев наше и немецкое начальство старалось захватить ее. Непрерывные обстрелы и бомбежки срыли всю растительность и даже метра полтора-два почвы на ее вершине. После войны на этом месте долго ничего не росло и несколько лет стоял стойкий трупный запах. Земля была смешана с осколками металла, разбитого оружия, гильзами, тряпками от разорванной одежды, человеческими костями...
Как это нам удалось, не знаю, но в середине дня мы оказались в забитых трупами ямах на гребне высоты. Вечером пришла смена, и роту отправили в тыл. Теперь нас было двадцать шесть. После ужина, едва не засыпая от усталости, мы слушали полковника, специально приехавшего из политуправления армии. Благоухая коньячным ароматом, он обратился к нам: «Геррои! Взяли, наконец, эту высоту!! Да мы вас за это в ВКПб без кандидатского стажа!!! Геррои! Уррра!!!» Потом нас стали записывать в ВКПб.
— А я не хочу... — робко вымолвил я.
— Как не хочешь? Мы же тебя без кандидатского стажа в ВКПб.
— Я не смогу...
— Как не сможешь? Мы же тебя без кандидатского стажа в ВКПб?!
— Я не сумею...
94
— Как не сумеешь!? Ведь мы же тебя без кандидатского...
На лице политрука было искреннее изумление, понять меня он был не в состоянии. Зато все понял вездесущий лейтенант из СМЕРШа:
— Кто тут не хочет?!! Фамилия?!! Имя?! Год рождения?!! — он вытянул из сумки большой блокнот и сделал в нем заметку. Лицо его было железным, в глазах сверкала решимость:
— Завтра утром разберемся! — заявил он.
Вскоре все уснули. Я же метался в тоске и не мог сомкнуть глаз, несмотря на усталость: «Не для меня взойдет завтра солнышко! Быть мне японским шпионом или агентом гестапо! Прощай, жизнь молодая!»... Но человек предполагает, а Бог располагает: под утро немцы опять взяли высоту, а днем мы опять полезли на ее склоны. Добрались, однако, лишь до середины ската... На следующую ночь роту отвели, и было нас теперь всего шестеро. Остальные остались лежать на высоте, и с ними лейтенант из СМЕРШа, вместе со своим большим блокнотом. И посейчас он там, а я, хоть и порченый, хоть убогий, жив еще. И беспартийный. Бог милосерден.
Комментарии
=
Попробовал бы кто отказаться.
у коммуняк - убивать,
у людей - работать
=
Это был 1962 г. Никита у власти. Хрен что опубликуешь.
Комментарий удален модератором
Тогда мыслей против страны не было, а сейчас коньюктура...
Они ею не пользовались.
Догадываюсь, что невероятно рукопожатен.
если русофоб - то гомосек или
если гомосек - то русофоб?
вы путаете половую ориентацию со своими мозгами
Читайте Щаранского.
так - баба как баба, - а так лесбиянка!
Комментарий удален модератором
Хочешь отбить лавры у Латыниной с Родзиховским ?
Либеральный зуд ? Или демократический понос ?
— Украина уже захвачена руками фашистских лап!
А потом, после отбоя, гонял всю роту по плацу. Солдаты громко топали одной ногой и едва слышно ступали другой — это была стихийная демонстрация общей неприязни к человеку, который никому из нас не нравился. Коса нашла на камень — политрук обещал гонять нас до утра. Только вмешательство начальника училища исправило положение:
— Прекратить! — заявил он. — Завтра напряженный учебный день.
Этот политрук потом, когда началась блокада и мы стали пухнуть от голода, повадился ходить в кухню и нажирался там из солдатского котла... Каким-то образом ему удалось выйти живым из войны. В 1947 году, отправившись по делам в Москву, я увидел в поезде знакомую бандитскую рожу со шрамом на щеке. Это был наш доблестный политрук, теперь проводник вагона, угодливо разносивший стаканы и лихо бравший на чай. Он, конечно, меня не узнал, и я с удовольствием вложил полтинник в его потную, честную руку.
И ни одного потомка тех, кто в лагерях бесчинствовал, стрелял за шаг влево-вправо. Кто пайку половинил тюремную. Кто в карцере гноил и морозил. Кто в блокадном Ленинграде наживался на голоде, кто в 30-е выгребал последние крохи. Ау? Где вы? Вот он...!
Что касается меня, конечно я трус, на авке, стучу, кому надо. И Родину продал и над народом издеваться продолжаю ибо бес советский, и обязательно жидобольшевик.
Такие судьи уже были и ты достойный сын своего предка.
Комментарий удален модератором
=
а в 14-17гг. - братание русских солдат с немцами - частое явление было...;-)
=
а тыб - первый к власову убёг...
=
а мордофейс в тибя русофобско-власовский...;-)
— Атаковать! — звонит Хозяин из Кремля.
— Атаковать! — телефонирует генерал из теплого кабинета.
— Атаковать! — приказывает полковник из прочной землянки.
И встает сотня Иванов, и бредет по глубокому снегу под перекрестные трассы немецких пулеметов. А немцы в теплых дзотах, сытые и пьяные, наглые, все предусмотрели, все рассчитали, все пристреляли и бьют, бьют, как в тире. Однако и вражеским солдатам было не так легко. Недавно один немецкий ветеран рассказал мне о том, что среди пулеметчиков их полка были случаи помешательства: не так просто убивать людей ряд за рядом — а они все идут и идут, и нет им конца.
Полковник знает, что атака бесполезна, что будут лишь новые трупы. Уже в некоторых дивизиях остались лишь штабы и три-четыре десятка людей. Были случаи, когда дивизия, начиная сражение, имела 6-7 тысяч штыков, а в конце операции ее потери составляли 10-12 тысяч — за счет постоянных пополнений! А людей все время не хватало! Оперативная карта Погостья усыпана номерами частей, а солдат в них
Хорошо, если полковник попытается продумать и подготовить атаку, проверить, сделано ли все возможное. А часто он просто бездарен, ленив, пьян. Часто ему не хочется покидать теплое укрытие и лезть под пули... Часто артиллерийский офицер выявил цели недостаточно, и, чтобы не рисковать, стреляет издали по площадям, хорошо, если не по своим, хотя и такое случалось нередко... Бывает, что снабженец запил и веселится с бабами в ближайшей деревне, а снаряды и еда не подвезены... Или майор сбился с пути и по компасу вывел свой батальон совсем не туда, куда надо... Путаница, неразбериха, недоделки, очковтирательство, невыполнение долга, так свойственные нам в мирной жизни, на войне проявляются ярче, чем где-либо. И за все одна плата — кровь. Иваны идут в атаку и гибнут
Если бы немцы заполнили наши штабы шпионами, а войска диверсантами, если бы было массовое предательство и враги разработали бы детальный план развала нашей армии, они не достигли бы того эффекта, который был результатом идиотизма, тупости, безответственности начальства и беспомощной покорности солдат. Я видел это в Погостье, а это, как оказалось, было везде.
На войне особенно отчетливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в еще более открытой, омерзительной форме. Приведу пример. Из высших сфер поступает приказ: взять высоту. Полк штурмует ее неделю за неделей, теряя множество людей в день. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет.
42
Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь 76-миллиметровая пушчонка! Она его не пробьет!»... Сразу же подключается политрук, СМЕРШ* и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе». Тотчас же заполняют уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом, люди. А остальные — «Вперрред, в атаку!» «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!» А немцы врылись в землю, создав целый лабиринт траншей и укрытий. Поди их достань
На самом деле погибли на фронте 3,5 миллиона коммунистов, а ещё больше было живых. По состоянию на 01.01.46. из всех коммунистов (живых, естественно) на фронте в ВКП(б) и кандидатами в члены ВКП(б) вступили 4 миллиона человек, из 6 миллионов членов партии.
Но Юрий Крылов не был бы Юрием Крыловым, если бы не достал из закромов перестроечный "Огонёк" и не выдал нам "залепуху"!
А ваши там Никулин, Астафьев, Быков и прочие перестройщики - вот их-то действительно хватали за шкирку (за вонючую шкирку) и действительно гнали на фронт. А чего им в тылу-то сидеть. На фронт гадёнышей, в бой. Хоть какая-то польза.
И ведь воевали они всё-таки с антикоммунистами (с гитлеровцами), разве не так?
Ну а Никулины с Астафьевыми кем тогда были? Антикоммунистами, то есть и тогда они были врагами.
В рядах антикоммунистов было полно русских, которые воевали на стороне немцев.
Ну не удалось Никулиным-Астафьевым повоевать на стороне немцев, только и всего.
Вот беда-то для них какая!
На фронте самое большее было 11 млн. Были конечно на фронте и беспартийные. Вечная им память.
Слово коммунист в их устах звучало в унизительной и оскорбительной форме. Особенно не любили бодреньких говорливых ветеранов войны увешанных орденами, а особенно тех кто на фронте стал коммунистом.
Они всегда говорили: ветераны уже давно в могиле.