Война народная, война священная

Считаные дни остаются до 9 мая - 67-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне.
Что значат эти 67 лет не в историческом измерении, а в продолжительности жизни людей?
Это значит, что мужчины, родившиеся в 45-м, уже 7 лет, как достигли пенсионного возраста, женщины соответственно - 12 лет.
А боль от ран, нанесенных минувшей войной, не утихает. До и как она может утихнуть, если за Победу над фашистской Германией советский народ заплатил страшную цену - свыше 27 млн. убитых, большинству из которых еще жить бы и жить, прежде чем они достигли бы пенсионного возраста. И это не считая инвалидов, людей со сломаленной психикой, других жертв войны, которые преждевременно ушли из жизни. Кто возьмется подсчитать общее число жертв, понесенные народами СССР, да и всего мира в минувшей войне?
Потому-то, полагаю, интерес к Великой Отечественной войне, каждого из ее 1488 дней и, что немаловажно, причин возникновения Второй мировой войны 1939 - 1945 гг., частью которой стала Великая Отечественная война, - не скоро еще угаснет.

О причинах, приведших к развязыванию Второй мировой войны, мы сегодня, в канун Дня Победы, и поговорим.
Разделяю точку зрения тех, кто рассматривает Вторую мировую войну как продолжение Первой мировой войны 1914 - 1918 гг.
Поводом этой войны, как известно, послужило убийство членом террористической организации "Молодая Босния" наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда.
Но это был именно повод. Причины же кроются глубже: передел мира между ведущими капиталистическими державами, захват колоний, присвоение природных богатств, в конечном счете - борьба за собственность и их эквивалент - деньги. Не случайно Петр I называл деньги "кровью войны".
Чтобы удостовериться в этом, не нужно осваивать "Капитал" Маркса, который и в советские времена мало кто читал. Достаточно перелистать работу Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства".
Возникшая в седой древности частная собственность и стала главной причиной не только возникновения государств, но и войн между ними. Специалисты подсчитали: за минувшие 5000 лет в мире произошло 14500 войн, унисших жизни 3,8 млрд. человек.
Менялись экономические системы - рабовладельский строй сменил феодализм, тот уступил место капитализму, - и лишь природа частной собственности и денег оставалась неизменой.
С течением времени расширялись масштабы войн: теперь все чаще стали воевать не отдельные государства между собой, а коалиции государств с коалициями других государств.
Вторая мировая война не составила в этом отношении исключения.
Все понимали, что Германия не смирится с положением потерпевшей поражение в Первой мировой войне. Она непременно захочет взять реванш. А для этого ее из страны-противника необходимо было превратить в союзника, чтобы направить ее в нужное странам-победительницам направление. Ее и стали снабжать деньгами - этой "кровью войны", - чтобы она поскорей встала на ноги и окрепла.
Сегодня стали известны финансовые источники, которые помогли Германии стать тем, чем она и стала накануне Второй мировой войны, - крупнейшей европейской милитаризованной державой.
Прежде всего эти источники были американского происхождения. Именно США инвестировали в Германию с 1924 по 1932 гг. 31 млрд. 819 млн. марок. Этих денег хватило, чтобы создать в стране базу для милитаризации. На это указал VI Конгресс Коминтерна, состоявшийся в 1928 г. в Москве. В резолюции Коминтерна говорилось: «Влияние американского капитала в Европе сильнее всего сказывается на хозяйственном подъеме Германии. Из державы, лежащей на самом дне хозяйственного разорения, Германия снова поднялась на большую высоту при помощи систематического кредитования со стороны Соединенных Штатов".
В 1998 г. в США был принят закон, на основании которого была создана Межведомственная группа по изучению документов американских спецслужб и разведывательных ведомств. Эта группа изучила и рассекретила более 8-и млн. страниц текстов, в их числе документов, проливающих свет на деятельность американских корпораций, извлекавших прибыль из сотрудничества с третьим рейхом. Из этого моря документов переведены на русский язык и стали достоянием российской общественности ничтожно малые крохи. Но и по этим крохам можно судить о масштабах сотрудничества западных инвесторов со своим германским союзником. Так, отец 41 президента США Джорджа Буша и дед 43 президента Буша-младшего - Прескотт Буш в 1934 г. вошел в правление компании Union Banking, которая профинансировала начало Второй мировой войны. На деньги деда Карла Роува, главного идеолога в правительстве Буша-младшего, был построен и оборудован концлагерь в Биркенау. Джон Фостер Даллес, госсекретарь в правительстве Эйзенхауэра, занимался отмывкой нацистских денег. Упомянутая компания Union Banking финансировала Фрица Тиссена – экономического «крестного отца» Гитлера. На деньги западных спонсоров в Германии в 1933 – 1936 гг. было построено свыше 300 новых военных заводов, в том числе 60 авиационных, 45 автомобильных и бронетанковых, 70 военно-химических, 80 артиллерийских, 15 по строительству военных кораблей и подводных лодок. Это помогло немцам увеличить производство боевых самолетов с 368 в 1933 г. до 5112 в 1936 г. Геринг похвалялся: «Я намерен создать военно-воздушные силы, которые, когда пробьет час, обрушатся на врага подобно карающей деснице возмездия. Противник должен считать себя побежденным еще до того, как он начнет сражаться». Столь же самонадеян был и Гудериан: «В одну из ночей откроются двери авиационных ангаров и армейских автопарков, запоют моторы, части устремятся вперед. Первым неожиданным ударом будут захвачены или разрушены атаками с воздуха важные промышленные и сырьевые районы врага и тем самым выключены из военного производства. Правительственные и военные центры противника будут парализованы, а его транспортная система нарушена. За первой волной авиации и механизированных войск последуют моторизованные пехотные дивизии. Используя максимально свою скорость и радиус действия, они попытаются завершить прорыв и перерезать вражеские коммуникации. Удары будут следовать непрерывно один за другим, чтобы смять фронт противника и прорваться как можно дальше в глубь его страны».
Предполагалось, что вся эта похвальба будет реализована на Востоке, где главным раздражающим фактором был СССР, располагающий огромными природными ресурсами и отменивший у себя частную собственность на средства производства.
Гитлер, однако, оказался ненадежным союзником и попросту обманул ожидания своих кредиторов. Прошедший через горнило Первой мировой войны, он понимал, что успехи на фронтах – лишь завершающий этап сражений, которые следует начинать в собственной стране. Его победа на выборах в январе 1933 г. была вовсе не абсолютной, как мы представляем себе это сегодня: свыше 6 млн. немцев отдали свои голоса за коммунистов и 10 млн. за социал-демократов марксистской ориентации. Уже весной 1933 г. страна покрылась сетью концлагерей, куда без суда и следствия сгонялись тысячи и тысячи антифашистов.
На кого же решил опереться Гитлер? На предпринимателей-собственников. Для этого он из своей программы «25 пунктов», созданной в начале 20-х гг., когда начинал борьбу за голоса будущих избирателей, сразу же по приходе к власти выбросил пункт о национализации крупных предприятий. Глава крупнейшего концерна «И. Г. Фарбениндустри» Бош писал по этому поводу: «Приход к власти фашистов явился могучим фактором в оживлении германского предпринимательского духа». Той же точки зрения придерживались и руководители других крупных концернов – «Сименс», АЭГ, Флик, Крупп, Манесман. В течение первых ста дней пребывания у власти Гитлер в угоду предпринимателям разогнал профсоюзы и создал вместо них «Трудовой фронт», членами которого обязал стать всех рабочие. Коллективным членом «Трудового фронта» был объявлен и Союз предпринимателей, который стал играть в нем ключевую роль. Этот странный симбиоз хозяев с наемной рабочей силой, с которой предприниматели не имели и не хотели иметь ничего общего, Геббельс объявил «прекращением классовой борьбы в Германии». Но чем в таком случае не просто объяснить, но и оправдать подготовку к будущей войне? Ответ на этот вопрос дал Альфред Розенберг в книге «Миф ХХ века», принятой фашистами на вооружение: нет и не может быть никакой классовой борьбы – это выдумка марксистов, - а есть борьба «расы с расой», которая и является движущей силой истории. «Сегодня, - писал он, - мир пробуждается к новой вере – к мифу крови, к вере в то, что божественное существование человека должно защищаться кровью».
Подготовка к войне потребовала колоссальных финансовых затрат. В расчете на душу населения в 1938 – 1939 гг. эти затраты в Германии были в 6 раз выше, чем в США. Тем не менее в Германии был выпущен правительственный заем. Денег на военные расходы все равно не хватало. Тогда в июне 1939 г., всего за два месяца до начала Второй мировой войны, в Берлине состоялось совещание по финансовым вопросам, в котором приняли участие ведущие представители банковского мира США, Англии, Франции, Голландии, Бельгии, а также нейтральных Швейцарии и Швеции. Англия обязалась предоставить Германии заем на сумму 100 млн. фунтов стерлингов. Спустя месяц уже в Базеле состоялись новые переговоры с западными банкирами, в результате которых Германия получила новые кредиты. У бывшего президента Имперского банка и уполномоченного по вопросам валюты Гелмара Шахта, назначенного Гитлером министром экономики и генеральным уполномоченным по делам военной экономики, были все основания заявить на суде в Нюрнберге: «Как немецкий народ мог осознать преступность своего правительства, если зарубежные страны относились к этому же правительству со столь большим почтением?» (Привлеченный к суду Нюрнбергского трибунала Шахт, несмотря нс протесты советской стороны, был оправдан.)
Феномен невероятно быстрого возвышения национал-социализма в Германии, сопровождаемый бурным промышленным и военным ростом, нельзя объяснить иначе, как поддержкой Гитлера со стороны западных политиков и финансовых воротил. Именно эти политики и финансовые воротилы рассчитывали с помощью Гитлера «покончить с коммунизмом» как в Советском Союзе, так и в других странах, включая Германию.
Руководство СССР в этом отношении оказалось в диаметрально противоположной ситуации. Ему не на кого было рассчитывать, кроме как на себя и внутренние ресурсы страны. Сталин, в отличие от Ленина, не строил иллюзий относительно нэпа: за все годы проведения новой экономической политики нэпманы не построили ни одной фабрики, ни одного завода, ни одной электростанции, ни даже самого что ни есть захудалого коровника, который был бы в состоянии обеспечить близлежащий город молоком и мясом, – все это было создано в Советском Союзе не благодаря, а вопреки нэпу. Нэпманы висели на шее нищего государства неподъемным грузом, и Сталин не ударил пальцем о палец, чтобы и дальше удовлетворять их непомерно растущие аппетиты, как, впрочем, не сделал он и ничего, чтобы разом покончить с ним. Вопреки устоявшемуся мнению, будто Сталин уничтожил нэп и непманов, он просто игнорировал детище Ленина, и к началу 1930 г. нэп сам собой выдохся и прекратил существование.
Возникает вопрос: окажись Советский Союз не тоталитарным, а демократическим государством, уберегло бы это его от нападения фашистской Германии? Ответ очевиден: никоим образом не уберегло, что и подтвердили события начала Второй мировой войны.
Выступая в феврале 1931 г. на Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности, Сталин заявил: «История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все – за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную… Мы отстали от передовых стран на 50 – 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».
И Сталин преуспел в своем намерении в кратчайшие сроки преодолеть отсталость России от промышленно развитых стран (оставляю в стороне вопрос о цене, заплаченной за фантастически быстрое превращение Советского Союза в одну из ведущих мировых держав). Черчилль до конца своих дней восхищался Сталиным. «Он был выдающейся личностью, - писал он после смерти Сталина, - импонирующей нашему жестокому времени того периода, в котором протекала его жизнь. Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой воли, резким, жестким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить… В его произведениях звучала исполинская сила. Эта сила настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей всех времен и народов. Его влияние на людей неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали. И странное дело – держали руки по швам. Сталин обладал глубокой, лишенной всякой паники мудростью. Он был непревзойденным мастером находить в трудную минуту путь выхода из самого безвыходного положения… Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставляя нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов… Он принял Россию с сохой, а оставил оснащенной атомным оружием».
Преуспел в своей политике и Гитлер. Сделав ставку на средний класс, он проявил себя как опытный психолог. Особенность среднего класса состоит в том, что в своей жажде быстрого обогащения он легко принимает за «врагов» тех, на кого ему указывают. Гитлер и показал немцам на их главных «врагов». Внутри Германии ими оказались евреи, которые сосредоточили в своих руках все финансовые и материальные ресурсы страны, и коммунисты, которые выступали против любых форм собственности. За пределами Германии «врагами» оказались страны и народы, которые «теснят» немцев со всех сторон, лишая их «жизненного пространства». В этом состоит коренное отличие двух видов тоталитаризма, установившегося в СССР и Германии: Сталин «монополизировал» власть, идеологию и частную собственность; Гитлер также монополизировал власть и идеологию, но оставил в неприкосновенности частную собственность. Более того, он всячески поощрял ее накопление, и собственники (суть – средний класс) тотчас признали в нем своего главного защитника и радетеля.
В действительности процесс накопления собственности протекал, конечно, не в таком упрощенном виде, как я только что изложил. Германия еще до прихода к власти Гитлера приняла закон, по которому немецкое гражданство предоставлялось лишь лицам по «наследуемой крови», то есть исключительно «чистокровным» немцам, причем закон этот был принят не столько из соображений сохранения «чистоты расы», сколько с целью удержания и накопления капиталов и собственности внутри страны, не позволяя им уйти за рубеж. Этот закон позволил Гитлеру без особых усилий привить немцам самую оголтелую национальную и расовую неприязнь ко всем «ненемцам», которые-де «объедают» трудолюбивый немецкий народ, и коммунистам, которые тем только и живут, что мечтой о лишении немцев их собственности. А чтобы этого не случилось, немцы должны встать во главе мира как избранная Богом нация и быть готовы к тому, чтобы, как говорилось в эссе одного из сподвижников Гитлера Рудольфа Гесса, «не содрогнуться перед кровопролитием» и «топтать» своих врагов «солдатскими сапогами».
Сталин внимательно следил за всем, что происходило в Германии и вокруг нее, и делал это – вот ирония истории! – с помощью коммунистов-евреев. В книге А. Каца «Очерки истории российской внешней разведки» рассказывается о руководителях советской внешней разведки, которую в разные годы возглавляли М. А. Трилиссер (1921 – 1929), А. Х. Артузов-Фраучи (1929 – 1934), А. А. Слуцкий (1934 – 1938), Шпигельглас (1938); «среди евреев-резидентов, - продолжает Кац, - отметим А. Шустера в Лондоне, В. Кривицкого в Нидерландах, А. Орлова в Испании, Б. Рыбкина в Финляндии», к которым можно прибавить П. Гутцайта в США, Б. Бермана и Б. Гордона в Германии, Эрдмана в Риме, Рейсса в Швейцарии. «Евреи-большевики, - читаем в книге «Очерки истории российской внешней разведки», - составляли костяк Наркомата иностранных дел. Два из трех заместителей Литвинова [Валлаха] – Сокольников (Бриллиант) Г. Я. и Карахан Л. М. были евреями. Евреи возглавляли важнейшие отделы Наркомата: 1, 2 и 3-й Западные, 1-й Восточный, консульский, печати и информации, экономический. Аппарат этих и других отделов почти полностью был укомплектован большевиками-евреями. В 1920 – 1930-е гг. евреями были послы в Германии (Иоффе А. А., Суриц Я. З.), Англии (Розенгольц А., Майский И. М.), Италии (Штейн Б. Е.), Австрии (Петровский А. М.), Японии (Юренев К. К.), Румынии (Островский М. С.), Испании (Розенберг М.), Латвии (Бродовский С. И.), Литве (Карский М. А.), Уругвае (Минкин А. Е.), Турции (Карахан Л. М.), Китае (Иоффе А. А.)… В те годы евреи-большевики наиболее полно отвечали требованиям ЦК ВКП (б) по профессиональным качествам и преданности большевизму», - заканчивает свой обзор А. Кац.
Сталин прохладно относился к идее Троцкого «революционного соединения» Советской России с Советской Германией, из которого чудесным образом должен был возникнуть «всемирный Советский Союз». В чудеса трезвый прагматик Сталин не верил. Германия была поверженной и потому озлобленной страной. Кроме того, Германия, в отличие от России, была моноэтничной страной, которую легко объединить общей для всей нации идеей. К идеям интернационализма Германия была глуха, - ей необходимо было прежде всего обнаружить внутри страны главного виновника обрушившихся на нее бед, примерно наказать его, а уж потом решать, нужен ей интернационализм или нет. Сочетание озлобленности с национализмом может породить чудовище, которое при огромном внутреннем промышленном потенциале таило в себе угрозу вселенского масштаба.
СССР в этом отношении являл прямо противоположную картину. Русский народ изначально зациклился на своем мессианизме и потому был не способен ни на какую месть. Наш народ был буквальным воплощением заповедей Христа: «Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду… Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5:39-40, 44).
Перед Сталиным встала труднейшая задача: переделать этот народ, сохранив при этом его интернационалистскую суть. Отсюда его совершенно безумная теория о том, что с успехами социалистического строительства в стране усиливается классовая борьба, обошедшаяся нашему народу неисчислимыми жертвами. Отсюда же многочисленные судебные процессы 30-х гг. над «фашистскими шпионами», неизменно заканчивавшиеся одним: расстрелами, что находило (и об этом следует сказать прямо) массовую поддержку среди населения. Вот на этом-то основании Сталина и Гитлера объявляют «близнецами-братьями», а между коммунизмом и фашизмом ставят знак равенства. Нелепость таких «объединений» нуждается в доказательствах. А их, увы, нет.
Практически весь ХХ век прошел под знаком противоборства трех общественных систем: капитализма (его сегодня предпочитают называть либеральной демократией), коммунизма и фашизма. Капитализм ставил в вину коммунизму коллективизм и отсутствие экономической свободы, но прощал интернационализм, а фашизм упрекал за национализм и прощал экономическую свободу.

Фашизм, в свою очередь, поддерживал капитализм за экономическую свободу (суть частную собственность), но не прощал ему его приверженности к интернационализму. Наконец, коммунизм, отвергая и экономическую свободу, и национализм, исповедовал интернационализм, которому следовал капитализм, и коллективизм, который формально сближал его с фашизмом.
Вроде бы связка между коммунизмом и фашизмом в виде коллективизма очевидна. Но, как мы помним, Сталин, наряду с коллективизмом, выдвинул тезис «усиления классовой борьбы», тогда как Гитлер под коллективизмом понимал прежде всего корпоративные интересы среднего класса, который и держался-то на признании незыблемости частной собственности. Но послушаем в этой связи мнение белоэмигранта И. Бунакова, симпатизировавшего фашизму. Большевики, писал он в 1934 г., совершили революцию «не так, как надо. Революция должна быть не интернационалистической, а национальной, не атеистической, а христианской, не коллективистской, а корпоративной – вот в чем вина коммунизма». Вроде бы «малость», но это такая «малость», которая делает связь между коммунизмом и фашизмом в виде коллективизма эфемерной, а вот связь фашизма с капитализмом (либеральной демократией) через признание незыблемости экономической свободы и корпоративными интересами собственников более чем тесной.
Сталин не сомневался, что война с Германией неизбежна и что к войне этой нужно готовиться. И СССР, решив проблему индустриализации, стал вооружаться.
За успехами в военной области одинаково внимательно следили и Гитлер, и руководители западных стран. Каждая из сторон вынашивала при этом собственные планы, которые с наибольшей откровенностью и цинизмом выразил сенатор, впоследствии президент США Гарри Трумэн: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше».
Слова эти были произнесены 22 июня 1941 г. – в то время, когда над Европой уже опустилась ночь, а в Америке был в самом разгаре день. Отношение к нашей стране и ее войне с Германией не изменилось и год спустя, когда под натиском германских войск наша армия, понеся огромные потери, откатилась к берегам Волги. Советник посольства СССР в США, будущий посол в США, а с 1957 г. министр иностранных дел СССР Громыко докладывал в августе 1942 г. в Москву: «Подавляющее большинство из генералитета армии США питает надежду на истощение и гитлеровской Германии, и Советского Союза. Эти надежды совпадают с надеждами руководящих промышленных кругов. Они не хотят победы Гитлера. Но еще больше они не хотят победы Советского Союза». Из «двух зол» – Советского Союза и Германии – западным политикам наименьшим злом представлялась фашистская Германия.
СССР безнадежно отставал в вооружении от Германии. Гитлер знал это и не очень опасался, что Советский Союз начнет войну с Германией раньше, чем это сделает Германия, рассматривавшая нашу страну как своего рода «десерт» после окончательной победы в Европе, где главную опасность для нее представляла Англия. Германский Генеральный штаб представил Гитлеру бюллетень по состоянию вооруженных сил Советского Союза на 1 января 1941 г., в котором отмечалось слабое оснащение Красной Армии современными видами оружия, включая бронетехнику и авиацию.
Техническое отставание СССР от Германии в области вооружений не составляло тайны ни для кого, почему Сталина предпринимал огромные усилия для того, чтобы оттянуть начало неизбежной войны. Для этого в предвоенные годы было сделано немало. Было построено 9 тыс. крупных промышленных предприятий, оснащенных передовой по тем временам техникой. За невиданно короткий срок валовая продукция промышленности выросла в 6,5 раза, причем производство средств производства – в 10 раз. Если за время с 1929 по 1940 гг. среднегодовой прирост всей промышленности в нашей стране составлял в среднем 13%, то оборонной промышленности – 39%. И это при том, что в индустриализацию СССР не вкладывалось ни цента зарубежных инвестиций; всего, чего добилась страна за десять с небольшим лет, она добилась благодаря собственным ресурсам и таланту народа.
Германии с ее ставкой на собственников-предпринимателей и растущими военными аппетитами, требовались все новые и новые капиталовложения. Тогда она усилила налоговый пресс не на крупных собственников, а на народ. Был выпущен правительственный заем. Однако денег все равно не хватало. 9 и 10 ноября 1938 г. были организованы «стихийные» антиеврейские погромы, в результате которых на евреев был наложен штраф в 1 млрд марок. Евреи обратились с исками к страховым компаниям о возмещении убытков, причиненных им во время погромов. Геринг аннулировал эти иски, и около 30 тыс. самых состоятельных евреев были отправлены в концлагеря. Чтобы спасти «союзника» от нависшей финансовой катастрофы, Банк международных расчетов, возглавляемый англичанином Монтегю Норманом, передал Германии 5 млн. фунтов чехословацкого золота, которое хранилось у него на депозите. Перед началом войны Функ, на котором лежала ответственность за положение дел с финансами в Германии, доложил Гитлеру: «Мы сможем без серьезных потрясений в области финансов и экономики пережить испытания войны».
Запад, таким образом, сделал все, чтобы Германия основательно подготовилась к войне. Начав Вторую мировую войн с оккупации Польши, Гитлер обманул своих спонсоров, решивших, что тем самым Германия расчистила себе дорогу на Восток, на что и рассчитывали правительства ведущих стран Европы и США и о чем говорил сам Гитлер, называя поверженную Польшу «немецким плацдармом на будущее». Однако Гитлер двинул свои войска не на Восток, а на Запад. Понимал ли он, что война с СССР потребует от Германии неимоверного напряжения всех имеющихся у нее ресурсов? По-видимому, да. И это несмотря на то, что правительства западных стран остались глухи к настойчивым призывам СССР организовать коллективный отпор фашистской агрессии. Жуков, возглавивший в то время Генштаб Красной Армии, вспоминал: «Англия и Франция прислали на переговоры, скажем прямо, деятелей второстепенных... В секретной инструкции английской миссии откровенно указывалось, что правительство Англии “не желает брать на себя какие-либо определенные обязательства”, которые могут “связать ему руки”» А де Голль, характеризуя позицию Франции, занятую ее правительством в отношении СССР, писал: «Некоторые круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере. Они были больше озабочены тем, как нанести удар России».
Начало Второй мировой войны несколько отрезвило западных политиков. Уже 3 сентября 1939 г., спустя два дня после начала Второй мировой войны, Англия и Франция объявили войну Германии. Гитлер по этому поводу заметил: «Если они и объявили нам войну, то это для того, чтобы сохранить свое лицо; к тому же это еще не значит, что они будут воевать».
Как в воду глядел Гитлер! Ни Англия, ни Франция не сделали ничего, чтобы отразить германскую агрессию на Запад: солдаты, вспоминают очевидцы тех давних событий, играли в футбол, офицеры в теннис. На Нюрнбергском процессе начальник штаба оперативного руководства германского верховного командования Йодль признал: «Если мы еще в 1939 году не потерпели поражения, то это только потому, что примерно 110 французских и английских дивизий, стоявших во время нашей войны с Польшей на Западе против 23 германских дивизий, оставались совершенно бездеятельными».
Что касается США, то они выразили готовность стать посредниками в переговорах между Англией и Францией, с одной стороны, и Германией с другой для «заключения достойного мира».
Руки Германии были развязаны, и она приступила к осуществлению своего плана стать сильнейшей военной державой Европы. Она и стала таковой от Польши до Франции включительно. Польша была побеждена за 18 дней, Дания оккупирована в течение одного дня, Норвегия – за 23 дня, Голландия – за 5 дней, Бельгия – за 18 дней, Люксембург – за один день. Наступила очередь Франции. Но и она капитулировала на 43-й день после начала активных боевых действий. Военный потенциал Германии к началу 1941 г. увеличился в 22 раза! Ее уже не пугала угроза войны с Англией, да Гитлер и не обращал на нее особого внимания. Во-первых, потому, что, как признал госсекретарь США Хэлл в феврале 1941 г., «Англия не желает идти на улучшение отношений с Советским Союзом» и не станет мешать Германии воевать на Востоке. Во-вторых, потому, что не считал нужным втягиваться с Англией в серьезную войну. Фельдмаршал Рундштедт писал: «Предполагаемое вторжение в Британию было чепухой, потому что не было нужного количества судов. У меня создалось впечатление, что фюрер никогда не собирался на деле вторгнуться в Британию».
Подобное развитие событий советское руководство предвидело еще до начала Второй мировой войны. И потому Сталин, отчаявшись убедить Запад в необходимости создать антигитлеровскую коалицию с участием СССР, пошел на беспрецедентный шаг - принял предложение Гитлера о заключении пакта о ненападении.
О содержании этого пакта, включая секретный протокол к нему, подписанном Молотовым и Риббентропов, известно сегодня всем. О нем, равно как о включении в состав СССР республик Прибалтики, Западной Белоруссии и Западной Украины, говорят сегодня все. И практически никто не говорит о том, что Сталин при этом руководствовался не захватническими целями, а созданием на западных рубежах буферной зоны между Германией и СССР. Было ли это нечестно по отношению к народам присоединенных к СССР территорий, которые обречены были стать первыми жертвами нападения Германии? Отчасти - да. Но Сталин руководствовался прежде всего о жизненных интересах народов СССР, которые, по его мнению, были на то время недостаточно обеспечены обороноспособностью.
Отсюда происеткает новый упрек Сталину и проводимой им политики: он-де был озабочен не столько строительством социализма, сколько созданием милитаризованного государства, которым СССР оставался вплоть до развала страны в декабре 1991 г. А что ему оставалось делать в условиях угрозы неизбежной войны с Германией, рвущейся к мировому господству?
Единственная причина, по которой СССР пошел на соглашение о ненападении с Германией, это возможность выиграть время. Новые виды оружия, отвечающие современным требованиям ведения войны, в СССР к лету 1941 г. были разработаны, но существовали лишь в единичных экземплярах как опытные образцы. Для того, чтобы запустить их в серийное производство, требовалось время (они будут запущены в серию в суровых условиях начавшейся войны на эвакуированных из западных районов на Урал и в Сибирь станках часто под открытым небом), немцы же новые виды оружия уже производили в массовых количествах.
Один из расхожих упреков Сталину состоит в том, что он «проморгал» точную дату начала войны, хотя разведка и называла ему эту дату. Не проморгал. Просто, во-первых, своим демонстративным бездействием хотел показать Гитлеру, что СССР остается верным пакту о ненападении. Во-вторых, не мог поверить, что Гитлер, разгадав его истинные намерения поскорей перевооружить армию, перехитрит его. В-третьих, упреди он Гитлера с началом войны, чем бы стала воевать Красная Армия? Трехлинейной винтовкой Мосина образца 1890/1931 гг.?
Точные сроки начала войны с Германией Сталину называли не только разведчики, но и Черчилль, направивший в апреле 1941 г. Сталину, как он сам выразился, «краткое и загадочное письмо». Позже, во время визита в Москву в августе 1942 г., он спросит Сталина, помнит ли тот о его письме? Сталин ответил: «Я помню об этом. Мне не были нужны никакие предупреждения. Я знал, что войны не избежать. Но я полагал, что нам удастся выиграть еще около полугода».
Выиграть не удалось. Уже в первый день войны наша армия потеряла 1811 самолетов, причем почти все на земле. В первые месяцы войны немцы захватили в плен 3,5 миллиона наших солдат и офицеров. К лету 1941 г. 75% командиров Красной Армии занимали свои должности менее одного года, а весь «первоклассный состав высших советских командных кадров, - как писал Гитлер Кейтелю, - истреблен Сталиным в 1937 году».
И все же война с СССР с самого начала была не такой, какую вела Германия в Европе. Там война велась между собственниками за передел колоний и захват чужой собственности. Грызлись за эту собственность не только страны со странами, но и собственники с собственниками. Так, в конце 1940 – начале 1941 гг., уже в ходе начавшейся Второй мировой войны, развернулась яростная схватка между монополистами Фликом и Рехлингом за обладание французским концерном «Рамбае». Рехлинг жаловался в Берлин: «Если руководство заводами будет передано Флику, а не мне, я буду рассматривать это как личное оскорбление». На Нюрнбергском процессе другой собственник, Артур Рюман, проходивший в качестве свидетеля, поскольку не успел нажиться при дележе награбленной добычи, рассказывал, как 18 мая 1940 г. он присутствовал в Дюссельдорфе на встрече четырех монополистов с участием Густава Круппа, деливших между собой промышленные предприятия Голландии и Бельгии. Тыча пальцами в географические карты, они кричали: «Это мое. Мое это!». Германия, таким образом, рассматривала Европу как некую единую «экономическую зону», подчиненную ей, как «сферу своих жизненных интересов», суть которой на заседании совета имперской группы «Промышленность» 3 октября 1940 г. изложил монополист Шлоттер: «Это можно представить себе так, что мы просто будем диктовать экономике Европы, что надо делать, т.е., что мы будем смотреть на вещи лишь с точки зрения собственных интересов Германии».
Англия слишком поздно осознала продуктивность советских предложений о создании антигитлеровской коалиции в Европе. Но, осознав это, не рассталась с идеей стравить Германию с СССР. В начале марта 1941 г. Черчилль писал министру иностранных дел Идену: «Югославия, Турция, Греция и мы в общем имеем 70 мобилизованных дивизий. Немцы имеют там не более 30 дивизий. Не считаете ли вы возможным, что в случае создания единого фронта на Балканском полуострове Германия могла бы счесть более целесообразным взять свое в России?» С началом войны с СССР Гитлера торопили все, вплоть до недобитков из числа украинских, русских, прибалтийских и проч. националистов: «Скорее на Восток!». 30 июня 1940 г., спустя всего неделю после капитуляции Франции, начальник генерального штаба сухопутных сил Гальдер записал в дневнике: «Основное внимание – на Восток. Англии мы должны будем, вероятно, еще раз продемонстрировать нашу силу, прежде чем она прекратит борьбу и развяжет нам руки на Востоке».
Война с СССР с самого начала приобрела идеологический и потому особенно ожесточенный характер. Французские журналисты Бувье и Гакон писали: «Смертельная ненависть Гитлера к коммунизму, его презрение к славянам и стремление прибрать к рукам богатства Советского Союза были давно известны». Полному и безусловному уничтожению подлежали все коммунисты и политработники. Был разработан план «Ост», в замечаниях к которому говорилось, что, несмотря на стремление фашистов полностью стереть с лица земли русский народ, уничтожить такое огромное число людей представляется делом проблематичным с «технической точки зрения». Поэтому, говорилось далее в замечаниях, «дело заключается прежде всего в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их. Для нас, немцев, важно ослабить русский народ в такой степени, чтобы он не был больше в состоянии помешать нам устанавливать немецкое господство в Европе».
Войну с Германией нашей армии пришлось начать с крайне низким качеством вооружения. Писатель Василь Быков вспоминал: «…Немецкое стрелковое оружие сплошь и рядом оказывалось совершеннее по устройству и сподручнее в применении. Наш прославленный ППШ с очень неудобным для снаряжения дисковым магазином по всем параметрам уступал немецкому “шмайссеру”; громоздкая, с длинным штыком винтовка XIX века конструкции Мосина уступала немецкому карабину. Устаревший, с водяным охлаждением пулемет “Максим” доставлял пулеметчикам немало забот, особенно в летнее время на безводном юге, с текстильной лентой – повсеместно в непогоду. Ручной пулемет Дегтярева запомнился бывшим пулеметчикам разве что непомерным для этого вида оружия весом. Когда на вооружении у немецкой пехоты появился компактный скорострельный МГ-42, нашим атакующим батальонам не осталось шансов уцелеть под его шквальным (до 1.000 выстрелов в минуту) огнем. Один такой пулемет с удачно расположенной позиции за считанные минуты способен был истребить батальон. Средний танк Т-34, в общем неплохой, маневренный, с хорошим и сильным двигателем, имел слабую броню и при скверной 76-мм пушке становился легкой добычей немецкого противотанкового оружия и особенно тяжелых танков “тигр”…»
Преодолеть разрыв в вооружениях удалось лишь к 1943 г., когда Советский Союз добился экономического превосходства над Германией, - и это в то самое время, когда на вермахт работала практически вся промышленность Западной Европы. Теперь уже никто ни в Советском Союзе, ни на Западе не сомневался, что Красная Армия в состоянии самостоятельно разгромить фашистскую Германию. Настроение на Западе в отношении нашей страны коренным образом изменилось. Лорд Уильям Бивербрук, крупный английский магнат и член правительства Черчилля в 1940 – 1945 гг., заявил в Нью-Йорке: «Коммунизм при Сталине завоевал аплодисменты и восхищение всех западных наций. Коммунизм при Сталине дал нам примеры патриотизма, которым трудно найти аналогии в истории. Коммунизм при Сталине дал миру самых лучших генералов. Преследование христиан? Нет. Там нет религиозного преследования. Двери церквей открыты. Преследование национальностей? Совсем нет. Евреи живут там так же, как и все остальные. Политические репрессии? Да, конечно. Но теперь уже ясно, что те, кого расстреляли, предали бы Россию немцам».
Однако одного только экономического превосходства для достижения победы в войне – тем более в войне такого масштаба, как Великая Отечественная война, - было мало. Необходимо было добиться морального превосходства над врагом, доказать всем и прежде всего себе, что идеалы, за которые боролся народ и за которые был готов пойти на смерть, неизмеримо выше и благородней идеалов противника. Другими словами, перед руководством страны встала задача превратить войну отечественную в войну народную, войну священную. И это удалось сделать в полном объеме.

Закончить эту статью мне хочется тем же, о чем я писал в статье "Великая Отечественная война как война идеологий".
Во Второй мировой войне участвовало 72 государства, было мобилизовано свыше 110 млн. человек. Общие потери составили 62 млн. человек одних только убитых, не считая раненых, ставших инвалидам, с изломанной психикой и т.п.
Поэтому, полагаю, было бы в высшей степени справедливо, если одно из правительноств из принявших участие в войне 72 государств внесло в ООН предложение об объявлении 2 сентября, день окончания Второй мировой войны, Днем памяти всех павших. Включая немцев, итальянцев и японцев.
Ясно, что правительства Германии, Италии или Японии не станут этого делать. Но почему бы не выступить с такой инициативой правительству России? Уверен, что учреждение на мировом уровне Дня памяти всех павших во Второй мировой войне сделает неизмеримо больше для сохранение мира на Земле и международного сотрудничества, чем любая другая дата, отмечаемая на мировом уровне. Назрела пора положить конец непрекращимся войнам за передел и сохранение частной собственности в руках единиц, и приносить в жертву этой собственности десятки миллионов жизней.