стихи поэта-фронтовика в рубрике "Фронтовой вальс - вальс победы" ("МАЙСКИЙ ВАЛЬС")

Впервые стихи замечательного поэта-фронтовика Гудзенко Семёна Петровича (1922-1953)  я услышал еще мальчишкой в исполнении своего дедушки Козлова Ивана Егоровича, который  за личное мужество и отвагу в боях,  дважды был награжден Орденом Красной Звезды,   орденом Красного Знамени, дважды медалью «За отвагу», а также медалями «За боевые заслуги» и «За освобождение Праги  и собиравшихся в нашем доме его друзей Героев Советского Союза Подшибякина Михаила Яковлевича и Зиновьева Николая Ивановича, а также полного кавалера ордена Славы Свинолупова Андрея Яковлевича и многих других, читавших стихи малознакомых поэтов, прошедших через все тяготы войны… Светлая им память…

       НЕБЕСА

Такое небо!
        Из окна
посмотришь черными глазами,
и выест их голубизна
и переполнит небесами.

Отвыкнуть можно от небес,
глядеть с проклятьем
                и опаской,
чтоб вовремя укрыться в лес
и не погибнуть под фугаской.

И можно месяц,
           можно два
под визг сирен на землю падать
и слушать,
       как шумит трава
и стонет под свинцовым градом.

Я ко всему привыкнуть смог,
но только не лежать часами.
...И у расстрелянных дорог
опять любуюсь небесами.

      1942

       ПЕРЕД АТАКОЙ

Когда на смерть идут - поют,
а перед этим
             можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв -
         и умирает друг.
И значит, смерть проходит мимо.

Сейчас настанет мой черед.
За мной одним
              идет охота.
Будь проклят
             сорок первый год
и вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв -
         и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.

Но мы уже
          не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.

                  А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
              я кровь чужую.

      1942

                Моё поколение
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред Господом Богом, чисты́.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
На могилах у мёртвых расцвели голубые цветы.

Расцвели и опали… Проходит четвёртая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремёсел,
Нам досталась на долю нелёгкая участь солдат.

У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя —
Только сила и зависть. А когда мы вернёмся с войны,
Всё долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
Что отцами-солдатами будут гордится сыны.

Ну, а кто не вернётся? Кому долюбить не придётся?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражён?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьётся, —
У погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жён.

Кто вернётся — долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
И не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье — нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймёт эту правду, — она к нам в окопы и щели
Приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.

Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
Эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
И могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,

Это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
Подымались в атаку и рвали над Бу́гом мосты.
…Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.

А когда мы вернёмся, — а мы возвратимся с победой,
Все́, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы, —
Пусть нам пива наварят и мяса нажарят к обеду,
Чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.

Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
Матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернёмся и победу штыками добудем —
Всё долюбим, ровесник, и работу найдём для себя.
          1945 год