Общество, власть, социальная инвазия

Природа власти

Со времён Дж. Локка и Монтескье и практикой, и наукой отрабатывается системная идея разделения государственной власти. Каждое новое государство, многие новые правительства на основе своих представлений об оптимальной системе власти создают всё новые и новые варианты её реализации. Однако, как свидетельствует практика, все они оказываются далёкими от оптимума и спустя некоторое время претерпевают разрушение. Причина тривиальна: действующие системы власти содержат противоречия, несовместимые с их функционированием.

Как правило, прекращение функционирования системы власти влечёт негативные социальные явления – кризисы, существенно ухудшающие положение масс населения. Поэтому практикой управления выработаны только паллиативные варианты её функционирования с периодическим прерыванием её действия, либо действия её части. Способ ограничения срока действия властных структур позволяет мирным путём, на законном основании, прервать все ошибочные начинания предыдущей структуры власти и начать её функционирование заново, создавая видимость её стабильности. Тем не менее, система власти, а за ней и система государства продолжают медленно эволюционировать под непрерывным воздействием опережающих потребностей развития системы общества, оставаясь для её функционеров, как это не может не показаться странным, terra incognita. В наши дни, несмотря на многопорядковое увеличение мощности информационных технологий, понимание природы власти и нахождение способов её формирования, соответствующих этой природе, из проблемы власть предержащих и отдельных государств, превратилось в мировую проблему, являющуюся причиной мировой нестабильности.

Причина данной «неразрешимой» проблемы, как и все цивилизационные проблемы, состоит в отсутствии понимания системных закономерностей, позволяющих анализ свойств реальных систем и нахождение возможностей для синтеза систем, с заданными свойства. Подобная проблема, будучи некогда неразрешимой в сфере технических систем, оказалась разрешённой вследствие неизбежного развития естественных и технических наук, скрупулёзно выявляющих закономерности природных и технических (креативных) систем.

Однако сфера общественных отношений не имеет естественных систем, а все системы, существующие в ней, являются исключительно информационными, исключительно креативными и исключительно телеологическими. Очевидно, что целью создания всех социальных систем является деятельность, обусловленная структурой создаваемой системы. Справедливо и обратное: структура социальной системы обусловливает цель её деятельности. Эта закономерность, осмысленная ещё в глубокой древности («Скажи, кто твой друг – и я …»), предупреждает об опасности раскрытия неочевидных (тайных) целей, которые создатели и функционеры социальной системы закладывают при её основании, и особенно, если цели такой системы направлены на получение преимуществ осуждаемым в обществе способом. Осмысление такой опасности вызывает реакцию сопротивления, но в силу стремления к сохранению тайны сокрываемых целей, такое сопротивление несёт скрытый характер, превращаясь в феномен целевой резистивности. Кстати, данный феномен имеет место и в сфере представлений о естественных системах тогда, когда научные открытия опровергают устоявшиеся в обществе воззрения, затрагивая интересы лиц, имевших преференции от использования бытующей ранее неадекватной информации, особенно в клерикальной среде (инквизиция, ислам и т.п.). При этом стоит отметить, что конфессии, хотя и теряют возможности применения феномена целевой резистивности опережающими темпами по мере потери влияния на общество, но продолжают проводить политику резистивности в отношении раскрытия природы не только социальных явлений, но и природных (конфессиональные космогонии).

Системные представления, позволяющие решение многих классов задач, считавшихся ранее неразрешимыми, прекращают состояние их неразрешимости, которое открывало широчайшие спектры возможностей получения прибылей способами, осуждаемыми обществом, но практически недоступными для выявления. Поэтому со стопроцентной уверенностью можно прогнозировать проявление целевой резистивности во всех возможных его проявлениях со стороны части общества, применяющего в своей деятельности алгоритмы социального паразитизма.

Природная (естественная) система является единственной формой существования материи.

Причиной образования естественных систем являются фундаментальные взаимодействия. В тех случаях, когда взаимодействующие системы обладают свойствами взаимного соответствия, сущность которого можно проиллюстрировать соотношением таких пар явлений, как отверстие и вал, ключ и замок, противоположные электрические заряды и т.п., а взаимодействие осуществляется относительно соответствующих друг другу частей, свойств (соответственное, а не любое другое, взаимодействие соответствующих друг другу объектов) – образуется новое явление, обладающее свойствами, отсутствующими у его составляющих. Такое образование является системой, возникающей в результате взаимодействия неких объектов по признакам соответствия. Объекты, образующие систему, в процессе взаимодействия теряют некоторые из своих свойств, становясь её компонентами (эндосистемами), которые сами являются сложными системами. Системы не существуют изолированно, они находят свои соответствия и, в процессе взаимодействий, образуют системы следующего уровня, являющиеся их эписистемами. Так всё многообразие материального мира оказывается единой системой, а составляющие её системы – эндосистемами разных уровней.

Социальные системы формируются также на основании взаимного соответствия, но не явлений действительности, а индивидуальных систем деятельности, которые объединяются на разных основаниях, но на простых и всем понятных принципах: «ты – мне, (имплицирует) я – тебе» и «долг платежом красен». Они образуются тогда, когда в систему деятельности одного человека в качестве компонентов включается часть системы деятельности другого, т.е. основой социальной системы является комплексная деятельность. Не вдаваясь в компонентный анализ комплексной деятельности, здесь достаточно показать, что её результат также является комплексным, но адекватное распределение вклада каждого из её участников, и её в продукт, и в её отход оказывается практически неопределимым (его точное определение оказывается непосильным даже науке).

Феномен фактора неопределённости вклада каждого из субъектов комплексной деятельности в её результат является причиной напряжённости в отношениях между ними вследствие разных представлений об этом вкладе, возникающих из-за нарушения отношения импликации («ты – мне, я – тебе, но меньше»; а также всевозможные вариации нарушений), и, соответственно, связанным с ним распределением результата деятельности вплоть до варианта: «кому вершки, а кому корешки». Такая напряжённость является причиной конфликтов, возникающих между участниками комплексной деятельности.

Эти трудности осуществления комплексной деятельности, жизненно важной для системы общества, сокращают возможности получения необходимых продуктов в любой комплексной деятельности вследствие взаимного несоответствия представлений субъектов этой деятельности о размерах их доли в продукте и отходе результата этой деятельности. Такое несоответствие оказывает негативное влияние на функционирование системы общества т.к. влечёт уменьшение продуктов потребления. Здесь действует эффект отрицательной обратной связи: «узкое место» в функционировании системы общества компенсируется реализацией возможности частичного отчуждения всех субъектов комплексной деятельности от её результата посредством пожизненного продления императивного ограничения свободы функционирования, накладываемого в детском возрасте в процессе их становления как относительно самостоятельных членов общества, но сильно зависимых от него. Действующая система норм охватывала примитивную деятельность, воспринималась вполне органично и не порождала конфликтов, т.к. императив функционировал легитимно и основывался на нормах общежития, обусловленных необходимостью получения продукта комплексной деятельности.

Таким образом, отрицательная обратная связь, затрудняющая осуществление комплексной деятельности, генерировала феномен нормативного императива, позволяющий осуществление комплексной деятельности и вызвавший эффект становления человеческого общества.

Процесс функционирования общества на основе комплексной деятельности заполняет среду артефактами. В их формах, несущих отпечатки назначения, сохраняются признаки компонентов комплексных деятельностей – их информационные типы, получающие обозначения, вызывающие соответствующие ассоциации, входящие в систему языка в формах, непосредственно связывающих артефакты с нормами поведения. Так нормы императивов незаметно включаются в основу культуры, создавая впечатление их естественности и ликвидируя напряженность в отношениях между субъектами комплексной деятельности, по поводу распределения её результата.

Феномен нормативного императива обеспечивает непрерывное функционирование общества посредством приведения деятельности его членов в соответствие установленным нормам, якобы подчинённым определённой «высшей» цели, в том числе и нормам распределения результата комплексной деятельности. Функция нормативного императива исполняется уполномоченными представителями общества, действующими якобы от имени «высших сил». Действие нормативного императива ограничивается реализацией обязания субъектов деятельности исполнять установленные нормы и разрешением споров между членами общества посредством интерпретации действующих норм уполномоченными представителями общества. Случаи несоответствия действующих норм потребностям отдельных систем деятельности подвергаются рассмотрению уполномоченными представителями общества с коррекцией либо норм, либо традиционного построения систем комплексной деятельности в соответствии с интерпретациями их заключений.

По мере разрастания общества и усложнения систем комплексных деятельностей старые действующие нормы утрачивают соответствие сложившимся реалиям, оказывая негативное влияние на количество и качество продуктов деятельности. Однако уполномоченный представитель общества, находясь под грузом обязательств, возложенных на него в процессе инаугурации от имени «высших сил», не может изменить действующие нормы и продолжает исполнять функцию старого нормативного императива в соответствие действующим нормам, которые никто не отменял. Отсюда возникает конфликт между носителем функции нормативного императива, действующим якобы от имени «высших сил», и субъектами деятельности, стремящимися оптимизировать свою деятельность, который почти всегда разрешается в пользу первого. В этом конфликте возникает представление о применении носителем нормативного императива своих полномочий как о ненадлежащем, не соответствующем более эффективному варианту результата деятельности, сложившегося в представлениях субъектов такой комплексной деятельности. В таком случае субъектам комплексной деятельности приходится подчиняться действию императива, но уже не нормативного – действующего не на основании установленной нормы, а под угрозой санкций.

Феномен императива, накладываемого под угрозой применения санкций (в частности – силы), является ненормативным и именуется властью. Феномен власти имеет деятельностную природу и, как и все деятельностные образования, являясь информационным, содержится исключительно в представлениях людей как понятие. Понятие власти является сложным, включающим, в основном, ненормативный императив, направленный на исполнение субъектом деятельности определённого действия, не соответствующего его представлениям и желаниям, под потенциальной угрозой применения санкций, но оставляющим место и для нормативного императива, кстати, зачастую используемого и для целей паразитирования. Поэтому феномен власти как таковой не имеет аксиологических характеристик, они появляются только вследствие его включения в состав компонентов деятельности в зависимости от того, какой из аспектов власти актуализирован, на какой объект направлен и с какой целью. Таким образом, власть является способом реализации комплексной деятельности в сложных системах деятельности.

Феномен власти, обладающий свойством императива, применяется в качестве «инструмента» – метода, включенного в состав компонентов комплексной деятельности,– для формирования соответствующей системы деятельности. Это свойство власти оказалось столь эффективным, что издревле применяется для реализации норм общежития, обеспечивая функционирование систем соответствующих обществ и составляющих их эндосистем.

Коснувшись выше тематики природы общества, по логике вещей следовало бы показать и его систему, являющуюся реализацией феномена сознания, однако эта тематика слишком объёмна и далеко выходит за рамки данной статьи, поэтому ограничимся только теми пояснениями, без которых невозможно составить адекватное представление о власти в системе общества.

Средой функционирования власти является общество, однако до настоящего времени понятия о феномене общества остаются настолько синкретичными, что оперировать сведениями о нём, содержащимися в научной литературе для целей создания определённого представления о системе власти не представляется возможным. С целью создания такого представления приходится давать содержательные описания каждого из рассматриваемых компонентов системы общества.



Структура системы общества

Как показано выше, общество образуется и формируется в процессе комплексной деятельности – в процессе включения в систему деятельности индивида в качестве компонентов части системы деятельности другого, поэтому обладает деятельностной природой, как и подавляющее большинство социальных явлений. Поэтому структура общества формируется в соответствии с деятельностными закономерностями, оптимизируясь по мере развития культуры.

Процессы объединения систем деятельности различаются по случайному либо целевому характеру объединения, а также по характеру частоты их повторяемости: разовому, многократному или долгосрочному – определяющие тип системы объединения. Так взаимно соответствующие системы комплексной деятельности, образованные по целевому принципу, носящие долгосрочный характер, принято называть социальными институтами. Как правило, комплексная деятельность имеет существенно большую эффективность по сравнению с индивидуальной за счёт оптимизации формирования компонентов системы деятельности, позволяя существенное увеличение её продукта, а зачастую – и уменьшение отхода деятельности. Социальные институты, многократно увеличивая эффективность комплексной деятельности, направляют эволюционные процессы в деятельностном направлении, создавая систему общества в процессе своего функционирования.

Социальный институт, является исключительно телеологическим образованием, созданным с целью получения продукта его функционирования. Однако его продукт может быть получен лишь при условии формирования соответствующих вариантов компонентов данной деятельности, которые являются исключительно информационными образованиями. Содержание продукта в результате деятельности оказывается отличной от нуля в том случае, если её компоненты соответствуют её цели. Это справедливо и для комплексной деятельности, следовательно, комплексная деятельность оказывается продуктивной только в том случае, когда информационные модели компонентов комплексной деятельности, содержащиеся у её субъектов, практически совпадают и соответствуют её цели. Наиболее доступным способом обеспечения такого совпадения является воздействие феномена нормативного императива, обычно обозначаемый термином «(социальное) управление», содержание компонентов которого является одной из функций феномена власти.

Феномен социального управления – передача информационных моделей компонентов системы деятельности субъектам комплексной деятельности – позволяет многократное увеличение её продукта, открывая возможности образования феномена социального института.

Социальные институты, взаимодействуя по поводу результатов своей деятельности, образуют свою эндосистему, именуемую терминами «общество, социум и т.п.». Функционирование общества как процесс взаимодействия социальных институтов по поводу результатов своей деятельности включает и антагонистические отношения, возникшие вследствие неразрешенных споров, поэтому во многих случаях оказываются небезопасным. Система общества не может функционировать спонтанно постольку, поскольку соответствие его компонентов – социальных институтов – осуществляется исключительно на информационном уровне как соответствие представлений о качестве, количестве и эквивалентности результатов деятельности своих эндосистем. Система складывается тогда, и только тогда, когда такое соответствие достигается и устанавливается.

Производство повторяющихся циклов деятельности социальных институтов происходит в условиях постоянного изменения всех компонентов их деятельности, что влечёт изменения количества и качества её результатов, что далеко не всегда соответствует представлениям, и может вызвать не только сомнения в эквивалентности обмениваемых продуктов, но даже к убеждению о их несоответствии, являющегося причиной конфликта и разрыва системной связи и вытекающих негативных последствий.

Возможность взаимного несоответствия социальных институтов существенно уменьшается появлением в составе системы общества особой структуры, помогающей установить взаимное соответствие взаимодействующих социальных институтов посредством установления обязательных для всех норм, достаточных для функционирования общества как системы.

Изначально, при формировании феномена общества как системы, его система состоит из двух компонентов:

— неограниченного набора всевозможных социальных институтов,

— компонента, обеспечивающего единообразие норм и условий их функционирования.

Следовательно, феномен системы общества, также как и феномен социального института, имеет исключительно деятельностную природу, а единственное назначение власти – обеспечение функционирования системы общества. Это не зависит от уровня развития общества, условий, обстоятельств, чьего-то желания: функционирующее общество состоит как минимум из двух компонентов, различных по своему функциональному назначению, один из которых обеспечивает производство необходимых для обеспечения жизни продуктов, а другой – обеспечивает такие условия их производства, как единообразие норм функционирования и безопасность.

Основным компонентом системы общества является развитая эндосистема социальных институтов, производящих продукты потребления, включая услуги – производство компонентов деятельности для других систем (наука, образование и воспитание, медицина, бытовое обслуживание, торговля и т.п.),– функционирующая в соответствии с едиными нормами и осуществляющая весь комплекс гражданских отношений, т.е. система производителей на основе гражданских отношений, которой в наибольшей мере соответствует термин «гражданское общество», используемый столь часто в последнее время, берущий форму от латинского civil society, но содержание которого лишь отдалённо напоминает о реалиях сложившейся сегодня системы, и который современные социология и политология интерпретировать не могут.

Системно соответствующей подсистеме общества, образующей феномен Гражданского общества, является его подсистема, образующая феномен власти, реализованный в форме системы государства, обеспечивающего условия функционирования системы общества.

Однако не всё так безоблачно.

Нормативный императив в руках его невежественных носителей оказался много опаснее гранаты в руках обезьяны.

Логика практического применения власти открывает возможности перераспределения долей императива в её содержании в пользу ненормативного, распространяя его действия на большинство прочих деятельностей, превращая его в неограниченную власть – тотальное доминирование над подвластными индивидами, социальными институтами и обществами. Объединение традиционных обществ в процессе завоеваний, создают отношения открытого паразитизма, принципиально не изменяя содержание власти, но приводят к образованию дополнительных компонентов системы общества, осуществляющих инвазионные (лат. invasio – нашествие) функции открытых форм социального паразитизма и доминирующих над подсистемой гражданского общества.

Даже незначительные перераспределения долей императивов в содержании власти в пользу ненормативного, могут повлечь значимые изменения возможностей осуществления привычной деятельности индивидами и социальными институтами, провоцируя социальную напряжённость, противодействия власти, сбои функционирования общества и образование индивидов и групп, прекративших своё функционирование в соответствии с общепринятыми нормами и латентно функционирующих в соответствие другим нормам, образуя компоненты, не включающиеся в систему гражданского общества. В большинстве случаев такие компоненты функционируют в соответствии с паразитическими алгоритмами. Несмотря на их фактическую разобщённость и взаимный антагонизм, они образуют отдельную от подсистемы гражданского общества подсистему общества, которая соответствует системе гражданского общества не по признакам комплексной деятельности, а по признаку инвазивности – безвозмездного изъятия продукта деятельности. Эта система не является отдельной от системы общества постольку, поскольку индивиды, несущие функцию субъектов реализующих паразитическую деятельность, по её завершении осуществляют функции субъектов уже других деятельностей, по нормам системы общества, мимикрируя под его нормальных членов.

Таким образом, в системе общества образуются разные виды инвазивных подсистем, как открытой, так и латентной инвазии, состоящих из социально чужеродных субъектов и социальных институтов, существование которых, и социология, и политология, и философия, применяя тактику использования феномена целевой резистивности на всём протяжении истории, не желают признавать таковыми в связи с тем, что на основании их выводов появится необходимость назвать субъектов таких деятельностей их подлинными именами, что далеко небезопасно.



Подсистема социального паразитизма или инвазивная система

Основной целью эндосистем инвазивной системы является безвозмездное изъятие продукта деятельности, произведённого другими социальными институтами и отдельными лицами.

Феномен накопления запасов продукта впрок открывает широкий спектр возможностей их использования, в том числе и в качестве обмена на другие, произведённые другими социальными институтами, продукты деятельности. Появление этого феномена открывает и другие возможности: продукт, либо его часть, может быть безвозмездно отчуждён от его производителя, подобно изъятию средств жизни из природной среды, но против воли его производителя. Следовательно, феномен накопления запасов продукта впрок порождает феномен инвазии, истощающий производителя. Возможность получения продукта чужой деятельности оказывается столь привлекательной, что социальный паразитизм посредством применения силы превратился в специфическую индустрию власти, подчинившей практически всех производителей действием ненормативного императива.

Реализация возможностей производства материальных ценностей формировала культуру производства, а возможностей безвозмездного изъятия продуктов этого производства формировала субкультуру социальной инвазии. Их неизбежная конкуренция окончилась полным подчинением культуры производства субкультуре социальной инвазии, которая только в процессе ренессанса начала осознаваться таковой, и лишь немногими представителями культуры.

Все социальные институты производителей были порабощены структурами субкультуры открытой социальной инвазии, захватившими власть, закреплённую мифом о её сакральном происхождении, и это оказалось возможным только потому, что всем без исключения конфессиям выгодно внедрять в сознание своих адептов представления о сакральном генезисе власти, её освящении, что свидетельствует их принадлежность к сфере субкультуры социальной инвазии.

Социальный паразитизм на многие тысячелетия явился Vivendi modus всех обществ, т.е. принял открытую форму, доминируя над всеми остальными способами жизни. Однако такой Vivendi modus затрудняет увеличение содержания продукта в результате деятельности постольку, поскольку в отходе результата деятельности субъекта постоянно оказывалась изъятая часть её продукта, изымаемая по безусловно осуждаемым обществом основаниям. Многотысячелетняя практика открытых форм социальной инвазии позволила понять неэффективность и полную бесперспективность такого Vivendi modus, практикующегося в примитивных обществах, но порождающего всё увеличивающиеся потери в результате войн и внутренней нестабильности, вызванной нарастающим сопротивлением насилию.

Многочисленные опыты по освобождению от насильственной власти не принесли ожидаемых результатов: насилие и использование возможности паразитировать, за время становления всех культур в условиях открытой формы социальной инвазии, вошло в системы их культур столь органично, что оказалось не только невозможным их удалить либо воспитать к ним негативное отношение, но даже отыскать их полный список в составе культур и показать их существование как таковых.

Все известные цивилизации прошли своё становление в условиях социальных систем, сложившихся и функционирующих по алгоритмам систем открытых форм социальной инвазии. В процессе многотысячелетнего функционирования всех обществ в условиях высокого статуса открытой социальной инвазии в большинстве культур сформировались устойчивые представления о таких формах функционирования субъекта деятельности, производящего безвозмездное ненормативное изъятие продукта субъекта другой деятельности, либо другую его собственность, являющуюся опосредованным продуктом его деятельности, такими способами как:

— разбой – открытое насильственное хищение собственности,

— воровство – тайное хищение собственности,

— мошенничество – хищение собственности путём обмана, не включающего просьбы,

— попрошайничество – хищение путём обмана в форме якобы обоснованной просьбы,

как об относительно нормальных, существовавших всегда. Причём, часто паразитические формы функционирования имеют более высокий статус по сравнению со всеми формами производства.

Следовательно, разбой, воровство, мошенничество, нищенство не считаются недопустимыми формами деятельности, а их субъекты не предаются всеобщему презрению, преследованию и остракизму, что порождает представления о норме применения алгоритмов скрытого паразитизма в составе любой деятельности. Такие представления реализуются, в основном, «по мелочи», но иногда и «по крупному», практически во всех сферах функционирования индивидов: в быту, в договорных отношениях, в трудовых отношениях, в семье, в торговле и т.п. – везде, где можно «что-то поиметь» безвозмездно, т.е. нарушая права контрагента, но так, чтобы для него это было не очень заметно.

Таким образом, оказывается, что в отношениях населения, и в том числе и российского, присутствуют ретенции представлений о паразитизме, порождающие не только правовой нигилизм, но и своеобразный «вирус паразитизма», с которым якобы невозможно бороться. Он постоянно проявляется в процессе функционирования структур и гражданского общества, и государства и является питательной базой системы латентной социальной инвазии, создавая предпосылки и условия формирования социальных институтов паразитического направления.

Системообразующим фактором систем скрытого социального паразитизма является его исключительная выгодность и нежелание применять все хорошо известные своей эффективностью методы противодействия со стороны и гражданского общества, и государства постольку, поскольку «вирус паразитизма» столь глубоко проник в саму ткань культуры, что без специальных методов лечения вылечить её не удастся.

Данная болезнь культуры является хронической и требует длительного лечения. Стремясь уклониться от лечения своих культур, и гражданское общество, и государство применяют тактику использования феномена целевой резистивности для замалчивания темы латентной социальной инвазии в надежде, что произойдёт самоочищение системы общества. «Блажен – кто верует!».

Этого не произойдёт потому, что подсистема общества – система латентной социальной инвазии – имеет свою специфическую, отработанную тысячелетиями, зрелую субкультуру, обладающую не только феноменальной устойчивостью, но и широчайшей питающей её базой, образованной действием «вируса паразитизма» и непрерывно пополняющей её ряды.

Тем не менее, деятельностная природа социальной инвазии позволяет понять, что она, как и любая другая деятельность, осуществляется только до тех пределов, когда в её результате выход продукта превышает его отход, т.е. до тех пор, пока она оказывается выгодной.

С юридической точки зрения, социальный паразитизм сводится к нарушению прав тех лиц, в отношении которых совершена социальная инвазия.

Тем не менее, в России, как и в большинстве других стран, пороги, с которых начинается защита прав человека и гражданина, столь высоки, что оказываются значительно выше их нарушений на бытовом уровне, открывая достаточную свободу «вирусу паразитизма» и полной развязанности поведения до пределов, установленных уголовным законодательством. Мелкие нарушения прав остаются практически безнаказанными. Более того, государство не обеспечивает восстановления нарушенного права, т.к. даже в случае нарушения прав уголовным преступлением пострадавшие не могут даже частично восстановить свои нарушенные права без документального доказательства в суде фактов нанесения им материального и морального вреда, возложенного на потерпевшего. Все факты нанесения вреда, которые суд посчитал ненадлежаще доказанными или недоказанными компенсации не подлежат, при этом остаётся без надлежащего внимания тот факт, что лицо, совершившее преступление, обеспечивается государством бесплатной для него защитой, а потерпевший может восстанавливать (или не восстанавливать) потери, причинённые ему нанесением морального и материального вреда по своему усмотрению, если он найдёт средства на оплату услуг адвоката, время на подготовку и участие в судебном процессе, сбор документов и силы на встречи с причинителями вреда. В случаях, когда нарушения прав не подпадают под нормы уголовного закона, ответственность за их нарушения не наступает. Следовательно, закон создаёт преференции преступникам и фактически разрешает нарушения прав, не превышающие нижнего предела норм установленных уголовным законодательством.

Рассматривая компонентный состав результата системы преступной деятельности, можно понять, что отход преступной деятельности в России, несмотря на поистине чудовищное по своим масштабам противодействие (около 14% госбюджета, почти равное расходам на национальную оборону), оказывается ниже её продукта по следующим, вполне устранимым причинам.

Федеральным законодательством Российской Федерации не исполнены нормы, установленные статьями 2 и 18 Конституции Российской Федерации.

1. Права и свободы человека и гражданина не обеспечены Федеральным законодательством
1.1. Гражданский кодекс РФ не устанавливает норм гражданской ответственности:
1.1.1. за нарушение установленных им (ГК РФ) норм,
1.1.2. за нарушение норм Федерального и региональных законодательств,
1.1.3. за причинение материального ущерба,
1.1.4. за причинение морального вреда,
1.1.5. за причинение вреда здоровью;
1.2. Уголовный кодекс Российской Федерации не предусматривает:
1.2.1. уголовной ответственности за грубое нарушение прав граждан и заключённых;
1.2.2. материальной ответственности:
1.2.2.1. за нарушение прав установленных разными уровнями законодательства РФ при совершении и даже попытке совершения преступления
1.2.2.2. за причинение материального и морального ущерба при совершении, попытке совершения и угрозе преступления,
1.2.2.3. за нарушение прав подозреваемых в процессе проведения следствия и дознания;
2. Права и свободы человека и гражданина не обеспечены правосудием
2.1. Все процессуальные законы ограничиваются только начальными ссылками на Конституцию РФ, не устанавливая никаких процедур, направленных на защиту прав и свобод человека и гражданина, т.е. категорически не соответствуют нормам статей 2 и 18 Конституции РФ.
2.2. Все процессуальные законы практически не предусматривают процедур по выявлению и оценке фактов нарушения прав, свобод и охраняемых законом интересов сторон судебных процессов,
2.3. Судебной системой установлены следующие возможности принятия и консервации незаконных судебных постановлений:
2.3.1. установление процессуальных сроков, пропуск которых лишает граждан конституционного права на защиту в суде по соответствующему вопросу, узаконивая нарушение права;
2.3.2. установление норм, в соответствии с которыми кассационная и апелляционная инстанции рассматривают жалобы только соответственно поставленным в них вопросам, и не проверяют общей законности принятого постановления и соблюдения им прав граждан;
2.3.3. неоправданно усложнён надзорный процесс в гражданском судопроизводстве, позволяя узаконивать подавляющее большинство незаконных постановлений нижестоящих судов.
2.3.4. нарушения прав, допущенные Верховным судом, обжалованию не подлежат.
2.4. Факты нарушения прав для судов, надзорных инстанций не имеют никакого процессуального значения, они как таковые ими просто не рассматриваются.
2.5. Суды уклоняются от исполнения нормы ст. 98 ГПК РФ, обязывающие их компенсировать вред, нанесённый сторонам, в полном объёме.
3. Законодательством не установлены нормы, определяющие частичное поражение в правах лиц, совершивших нарушения прав других лиц, до полного погашения задолженности по компенсации причиненного ущерба, установленной законом либо решением суда.
4. Существует ещё множество причин, позволяющих уменьшить отход в результате деятельности нарушителей прав, таких как:
4.1. поражения в правах преступников прекращаются вне зависимости от компенсации ими вреда, причинённого преступлением,
4.2. отсутствуют меры по стимулированию населения в борьбе с нарушителями прав граждан;
4.3. государством либо пресекается, либо безразлична борьба населения с нарушителями прав;
4.4. отсутствуют компенсации нарушенных прав, совершённых должностными лицами при исполнении своих должностных обязанностей, …

И это только часть списка причин, по которым продуктивность инвазионной деятельности существенно превышает отходную и позволяет формирование отдельной от гражданского общества подсистемы системы общества, паразитирующей на ней на протяжении всей истории с попустительства и неадекватной организации власти, которая не желает осуществлять защиту прав человека и гражданина постольку, поскольку такого рода защита приведёт к ликвидации возможностей нарушения ею же прав членов гражданского общества в коррупционных процессах.



Подсистема государства

Другим компонентом системы общества является система государства, позволяющая данной системе общества осуществлять системные функции:
— обособляться в среде других обществ с целью независимого функционирования,
— осуществлять функционирование системы общества на основе единой системы норм,
— обеспечивать функционирование эндосистем общества.

Система государства является необходимым компонентом системы любого общества.

Система государства образуется высшей властью, именуемой государственной, которая формирует систему государства в соответствии с представлениями власть предержащих. В любом случае, власть формирует систему государства в соответствии с деятельностной природой, в меру своих представлений обеспечивая системные функции общества.

— единообразное применение норм и правил в системе общества,
— обеспечение жизненно необходимых функций гражданского общества,
— угнетение системы социальной инвазии в пределах, допускаемых власть предержащими,
— обеспечение безопасности системы общества.

Несмотря на синкретичность воззрений на природу власти, ещё на заключительном этапе ренессанса появилась идея о структуре государственной власти, вернее, даже не столько власти, сколько оптимизации структуры государства, позволяющая вычленить и разделить основные функции государства:

— нормотворчество, приводящее в соответствие сложившимся реалиям нормативную базу – «Законодательная власть»,
— обеспечение функционирования общества – «Исполнительная власть»,
— приведение функционирования общества в соответствие действующей нормативной базе – «Судебная власть»,

которые попросту именуются как Законодательная, Исполнительная и Судебная власти.

Это позволило произвести некоторую оптимизацию структуры государства в большинстве стран, и в результате, мировое сообщество достигло современного уровня развития, выработав к настоящему времени идею Монтескье «досуха».

Тем не менее, представляется достаточно странным тот факт, что после Монтескье за прошедшие свыше 250 лет, несмотря на гигантский научный прогресс и весьма внушительный ряд публикаций о феномене власти, знания о его природе остаются на прежнем уровне.

Очевидно, что причина такой странности может быть объяснена только феноменом целевой резистивности, изощрённо применяемым власть предержащими совместно со структурами, паразитирующими на обществе, вследствие крайней невыгодности снятия покрывала тайны с природы власти, окутывающей густым туманом столь опасную для них тему.

В связи со сложностью функции власти, власть предержащим приходится делегировать часть своих полномочий подразделениям системы государства, особенности такого делегирования зависят как от формы, так и от конкретных особенностей власти.

Здесь рассмотрим только демократические формы государственной власти, отличающиеся фактическим разделением властей.

Демократическая форма государственной власти имеет существенные преимущества по сравнению с единоличной и олигархической формами, т.к. она:

— реально уменьшает масштабы открытых форм социальной инвазии в системе общества,
— открывает возможности ускорения развития гражданского общества,
— устанавливает равноправие, переводящее индивидов из статуса подданных в статус граждан.

Демократия позволяет сообществу демократических государств за исторически краткий период со времени становления достичь колоссальных успехов в областях естественных наук и экономики. Однако недостаточный учёт слабых сторон демократической формы государственной власти, подверженной действию «вируса паразитизма», позволяет функционирование институтов паразитизма, оставляя неуязвимыми возможности проявления её негативных свойств, казавшихся ранее несущественными. И всё потому, что действие «вируса паразитизма» порождает активное применение тактики феномена целевой резистивности к организации системных исследований, позволяющих составить адекватные представления о его природе.

Ликвидация большинства открытых форм социальной инвазии при установлении формального равноправия, открыла возможности не только массового повышения благосостояния населения, но и расширения базы скрытых форм социальной инвазии, включающие и такие социальные институты как банды, шайки и прочие социальные институты организованной преступности. Ускорение развития гражданского общества и образование множества новых социальных институтов сопровождается появлением возможностей паразитирования (по своей структуре близких к открытым формам социальной инвазии) работодателей и их представителей на трудовых отношениях с наёмными работниками.

Развитие гражданского общества влечёт прогрессивное увеличение объёма взаимодействий населения с государственными органами и органами местного самоуправления и соответствующее разрастание органов, осуществляющих разрешительные функции, открывая всё новые возможности социальной инвазии за счёт ненадлежащей, несоответствующей нормам ст.18 Конституции РФ, акцентуализации обязанностей должностных лиц и прочих чиновников на защите интересов государства от всякого рода «просителей, которые только и смотрят, чтобы урвать кусок от государства», позволяющих им, якобы в целях защиты интересов государства, затруднять разрешение обращений граждан, отказывать в разрешении обращений под квазизаконными предлогами.

На случай возникновения спора о незаконности отказа заявителю в удовлетворении его обращения и обжалования его в суде, процессуальным законом предусмотрена такая процедура разрешения спора, которая приводит либо к отказу в его рассмотрении, либо к отказу в его удовлетворении т.к. данный спор является, либо спором, предусмотренным частью 3 статьи 247 Гражданского процессуального кодекса РФ, содержащим спор, подведомственный суду, либо признано, что чиновник не вышел за пределы, практически безграничные в данном вопросе, своих полномочий по защите интересов государства. При этом нарушением прав заявителя считается не отказ в удовлетворении охраняемого законом интереса заявителя, а доказанный выход действий чиновника за пределы своих полномочий.

Таким образом, условия конгломерата взаимно несоответствующих норм ликвидируют большинство возможностей обжалования нарушенных чиновниками прав заявителей и их охраняемые законом интересы. Вследствие чего, удовлетворение жалоб по обжалованию действий чиновников получают менее 1% обратившихся.

В том случае, если судом даже и удовлетворяется жалоба на действия чиновника, то суд может только устранить нарушение, чиновник остаётся безнаказанным, а заявителю никак не компенсируется нанесённый вред, т.к. законом не предусмотрена компенсация:

— материального вреда, взыскиваемого с чиновника, образовавшегося вследствие:
— затрат времени на отвлечение от своих повседневных дел на защиту своего нарушенного права,
— затрат на оплату услуг представителя и судебных расходов,
— затрат труда на оформление документов,
— расходы на оформление документов,
— транспортные расходы,
— прочие расходы;
— морального вреда, взыскиваемого с чиновника, нарушителя его права, отказом в удовлетворении права либо охраняемого законом интереса заявителя.

В лучшем для заявителя случае суд может взыскать только судебные расходы, да и то, не с чиновника-нарушителя, а снять взыскиваемую сумму со счёта учреждения-нарушителя, что, по большей части, никак не отражается на карьере чиновника-нарушителя прав заявителя.

Следовательно, государством создан комплекс условий, открывающий широкий спектр возможностей затруднения заявителям реализации своих прав и охраняемых законом интересов, а их преодоление оказывается дорогим и весьма трудоёмким. Такой комплекс условий является базой латентных форм социальной инвазии всех государств и таит потенциал возможностей превращения большинства должностей в социальные ниши паразитизма.

Эти ниши заполняются занимающими соответствующие должности специалистами, которые используют имеющиеся возможности своего обогащения и, действуя от имени государства, представляют его в качестве социальных паразитов, создавая ему соответствующий имидж.

К сожалению, это не только имидж. Множественные возможности несоответствующего обстоятельствам и селективного использования нормативной базы должностными лицами в пределах своих полномочий в ущерб правам и интересам граждан постоянно допускаются в процессе их повседневной работы. За ними следуют необоснованные отказы в удовлетворении охраняемых законом интересов и прав граждан-заявителей, несоответствующие установкам, полученным чиновниками в процессе делегирования им властных полномочий. Здесь власть претерпевает деградацию, увеличивающуюся по мере глубины делегирования и безнаказанности.

Феномен деградации власти возникает вследствие отсутствия адекватных представлений о природе власти, а также о закономерностях её делегирования. Делегируемая власть отличается отсутствием полной легитимности, даже в случаях подтверждения полномочий, являясь как бы полузаконной, поэтому в состав власти, делегированной для решения вопросов удовлетворения охраняемых законом интересов и прав граждан-заявителей, нельзя оставлять возможностей реализации ненормативного императива, т.к. в противном случае начинаются процессы «перетекания» власти «от закона к чиновнику».

Напротив: власти, делегированной для решения аналитических, правоохранных и других задач, для их нестандартного решения, следует предоставить широкие возможности применения ненормативного императива, но с условием, что все права, свободы и охраняемые законом интересы граждан, нарушенные в процессе решения таких задач, могут быть компенсированы в полном объёме за счёт средств совершившего их чиновника.

Здесь необходимо понять, что нормативный императив приводит к эффективному результату деятельности только в том случае, когда он соответствует цели этой (а не какой-то другой) деятельности. Если для первого случая деградация власти происходит вследствие замены её источника, превращая закон в пустую декларацию, то во втором случае деградация власти происходит вследствие несоответствия задаваемого нормативного императива функционирующей системе деятельности. В таких случаях государственная власть не исполняет своей функции, не обеспечивая нормального функционирования общества.

Вообще говоря, тема деградации власти во все времена является актуальной постольку, поскольку её соответствие своему общественному назначению немедленно отражается на качестве функционирования общества и на качестве жизни населения, однако это самостоятельная тема, и здесь обозначена только с целью демонстрации существования феномена деградации власти как в процессах её делегирования, так и в процессах её функционирования.

Существование феномена деградации власти осложняется ещё одним негативным явлением – атавизмом монархической власти и, в особенности – советской власти, заключённым в том, что в процессе делегирования власти на её акцептора накладывается обязанность блюсти интересы государства, а не общества, в интересах и за счёт которого существует государство. Данная обязанность сугубо императивна, но является настолько синкретичной, что каждый из чиновников интерпретирует её по-своему. В процессе функционирования этого атавизма выясняется, что на практике возникает диссонанс между применением надлежащей нормы и блюдением интересов государства в пользу интерпретации этих интересов, и что эти представления можно изменять произвольно в широких пределах, оставляя возможности для применения ненормативного императива в свою пользу.

Таким образом, на каждом из уровней правоприменения происходит перераспределение в структуре власти за счёт увеличения доли ненормативного императива, т.е. осуществляется процесс деградации власти, который можно ликвидировать в основной части, но только в соответствии со спецификой конкретного правоприменения и при условии наличия адекватных представлений о возможностях чиновника не определённом рабочем месте.

Все государства, в том числе сохраняющие атавизмы открытых форм социальной инвазии, преследуют большинство её латентных форм.

Однако не всё так очевидно.

Скрытые формы социальной инвазии являются феноменом, несовместимым с нормами функционирования гражданского общества, и, безусловно, отторгаются им. Они существуют постольку, поскольку их носителям удаётся укрыться от гражданского общества. Такое сокрытие, как и приёмы социальной инвазии осуществляются неограниченным множеством способов, с которыми все государства, под действием их гражданских обществ, ведут непрерывную борьбу, на которую приходится львиная доля затрат их бюджетов. Тем не менее, объём социальной инвазии не уменьшается. Наоборот: её носители, повышая свою квалификацию, перемещают её в структуры гражданского общества и в структуры государства, вызывая их перерождение.

Прогрессирующий социальный паразитизм, внезапно, как всегда, оказавшийся Terra incognita не только для практиков, по долгу службы обязанных бороться с преступностью, но и для всех исследователей (занятых написанием диссертаций о преступности и борьбе с ней), проникая в сферы экономики, финансов, армии, власти и даже науки, становится реально угрожающим фактором существованию земной цивилизации.

Понятно, что объект борьбы надо знать: без его знания борьба бессмысленна. Тем более что в данном случае средством борьбы является надлежаще поставленное исследование по выявлению действительных причин столь грозного социального явления как прогрессирующая социальная инвазия. Но попытка решения такой задачи без освоения системных представлений равносильна попытке построения космического корабля без математики. Тысячи ежегодных, так называемых, «научных» публикаций в юридических разделах мировой периодики, за последние две сотни лет не приблизили понимание сущности бича всех цивилизаций – феномена социальной инвазии.


Коррупция

Общество как система, компонентами которой являются гражданское общество, государство и система социальной инвазии, в своём функционировании стремится к оптимизации путём разрешения внутренних противоречий. Большая часть таких противоречий возникает в процессах взаимодействия гражданского общества с системой социальной инвазии настолько, насколько система государства не пресекла возможности паразитирования и позволяет существование социальных ниш паразитирования на эндосистемах общества. Общество в целом стремится освободиться от паразитирующей полсистемы социальной инвазии, но упомянутый выше «вирус социального паразитизма» создает всё новые и новые возможности образования и разрастания в нём социальных ниш паразитизма.

Ниши социального паразитирования возникают не только в зонах низкой бдительности гражданского общества и правоохранительных структур, но и практически во всех показанных выше зонах деградации делегированной власти, там, где открывается возможность произвольного изменения применяемого нормативного императива, подмены его ненормативным императивом под предлогом строгого блюдения интересов государства и даже без каких-либо предлогов, значительно ухудшая качество власти, нанося непоправимый вред функционированию системы общества, постоянно «съедая» уровень жизни, достигнутый населением, и вызывая неудержимый разгул коррупции[1], природа которой остаётся непонятой, следовательно, борьба – бессмысленной.

Представления, позволяющие понять природу коррупции, захлестнувшей цивилизацию, помогают выявить закономерности её практики в конкретных случаях и найти рамки делегирования власти (либо полномочий) и такие способы её реализации, которые препятствуют проявлению коррупции посредством установления адекватных форм ответственности перед государством (либо возложившим полномочия лицом) за неадекватное исполнение возложенной функции и деградацию имиджа, а главное – перед контрагентом, которому действием должностного лица нанесён моральный и материальный вред.

Как большинство социальных явлений, феномен коррупции имеет деятельностную природу и реализуется как применение властных или других полномочий, делегированных должностному лицу для исполнения им своих должностных обязанностей. Коррупция отличается от всех других видов социальной инвазии наличием полномочий, т.е. правом применения власти. Полномочия предоставляются для исполнения норм, определённых действующими нормативными актами в пределах широкого спектра вариантов их практического применения. Расширение полномочий должностного лица образует некий допуск, предоставляющий ему возможность варьировать разрешение рассматриваемого вопроса. При этом, такое лицо, имея профессиональное знание норм, правил и конъюнктуры, и, пользуясь недостаточным знанием специфики вопроса заявителя, не выходя за пределы своих полномочий, может разрешать большинство вопросов по своему усмотрению, понуждая заявителя стимулировать его для положительного разрешения вопроса.

В соответствии с законодательством РФ, вопрос, разрешённый должностным лицом в пределах своих полномочий, в большинстве случаев фактического нарушения прав заявителя, не может быть отменён даже судом. Почти всегда коллизия между нормами законодательства и интересами должностных лиц реализуется возможностями селективного применения действующих норм и разрешается в пользу последних. Как правило, нормы чиновниками не нарушаются: им вполне хватает пределов возложенных полномочий и обязанности блюсти интересы работодателя (государства, муниципалитета, хозяина и т.п.). Если чиновник не получит удовлетворения, то права заявителей оказываются не реализованными под множеством благовидных предлогов. Граждане недовольны, но чиновник остаётся неуязвимым: нормы применены в пределах его полномочий, а значит, его действия соответствуют закону, несмотря на то, что охраняемые законом интересы гражданина остаются грубо нарушенными якобы по вине самого заявителя, совершившего, хотя и мелкую и незначимую, но ошибку, на которую можно сослаться в качестве формальной причины отказа. В то же время другие граждане, но удовлетворившие интересы чиновника, обратившись с такими же интересами, к которым применялись те же нормы, тем же чиновником, действующим в пределах тех же полномочий, с блеском реализуют свои интересы.

Имея в своих руках бразды применения целевой резистивности, исполнительское лобби в законодательных органах власти принимает все меры к тому, чтобы из соответствующих законов удалить нормы, затрагивающие интересы представителей власти, в том числе и ответственность должностных лиц за причинение вреда нарушением прав и охраняемых законом интересов граждан. Несомненно, что существенная часть представителей власти имеет интересы, неотличимые от интересов представителей системы социальной инвазии, что является одним из основных факторов её процветания.

Здесь, на авансцене нашего рассмотрения, появился фактор, являющийся не только причиной существования феномена коррупции и даже феномена самой системы социальной инвазии, но и причиной постоянных сбоев в управлении государствами и мировых кризисов: неадекватность цели власти природе общества и природе государства, и в частности, в России.

Вопреки нормам Конституции, государство не защищает прав своих граждан.

Такое состояние государства передаётся как традиция, скорее – ретенция, представлений о системах государств с открытыми формами социальной инвазии, анализ которых затруднителен без системных представлений, где власть в силу своей непонятой природы объявлялась священной, а её носители имели право произвольного нарушения прав всех нижестоящих – подданных. Права власть предержащих считались священными, а их носители никакой ответственности не подлежали. Это распространялось также и на права носителей делегированной власти, создавая широчайшую базу коррупции постольку, поскольку всё население несло бремя подданных, т.е. принадлежащих власти, а расширительное толкование прав носителей власти являлось нормой.

Переход к республиканскому типу государства и ликвидации открытых форм социальной инвазии не устранил паразитизм как таковой из процессов функционирования общества, которые до настоящего времени продолжают латентно присутствовать в составе отношений, допускающих произвол, таких как трудовые, властные, торговые, семейные и т.п., позволяя, если можно так выразиться, полуоткрытые формы паразитизма. Одной из, так названных, полуоткрытых форм социальной инвазии является коррупция, в процессе которой нарушаемые права граждан прикрываются правом осуществления полномочий.

Законодательства большинства государств не содержит норм, защищающих права личности непосредственно. Их Конституции, устанавливая права граждан, не предусматривают никакой ответственности за их нарушение, а права, не обеспеченные силой государства, являются не более, чем пустой декларацией, либо пропагандистской «уткой». И уголовные, и административные законодательства запрещают совершать только некоторые действия, среди которых можно найти и нормы, опосредовано защищающие права личности, но только через запрет предусмотренных действий, однако от аналогичных действий, причиняющих не меньший вред, но не подпадающих под формулировку закона, защита прав их законодательствами не предусмотрена.

Гражданское законодательство РФ, устанавливающее нормы функционирования общества, не предусматривает ответственности за их нарушение. Нормы гражданской ответственности за нарушение гражданских прав и нарушение прав человека отсутствуют полностью, следовательно, их можно нарушать безнаказанно. И нарушают – в ущерб системе гражданского общества, развивая систему социальной инвазии до предела, который может вынести гражданское общество. Таким образом, современное состояние законодательства является питательной базой системы социальной инвазии, включающей и традиционный криминал, и трудовые отношения, и коррупцию, и семейные отношения, и бытовые правонарушения, считающиеся чуть ли не нормой жизни, настолько, насколько оказывается выгодным нарушение прав личности в каждом из случаев.

К сожалению, в культурах обществ, ещё не полностью окончивших процессы выхода из состояния открытого паразитизма, продолжает действовать ретенция представлений, состоящих в том, что в системе расслоения общества (его стратификации) более высокой страте приданы права распоряжаться субъектами деятельности более низких страт, которые поддерживаются не только конфессиями, но и, по умолчанию, практикой применения власти. Такая ретенция производит подмену необходимого в каждом конкретном случае императива, обусловленного спецификой комплексной деятельности, актами применения власти, распространёнными на всю полноту отношений субъекта деятельности, даже не имеющих отношения к данной деятельности, управляемой данным императивом.

Отсюда вытекает, что земная цивилизация ещё не достигла уровня развития, позволяющего ликвидацию систем социальной инвазии в составе своих обществ.

Система власти в России.

Как видно из предыдущего изложения, достичь адекватных представлений о действительном состоянии системы общества можно только посредством его компонентного анализа на основе системных представлений путём нахождения оптимальных вариантов соответствия компонентов всех уровней каждой из систем. Деятельностная природа власти позволяет провести полный анализ её системы как системы комплексной деятельности соответствующего уровня, но ввиду несовместимости данной статьи с несоразмерно большим объёмом такого анализа, ограничимся только демонстрацией частей анализа некоторых из компонентов нормативного императива системы деятельности власти в России.

1. Цель власти – информационная модель изменения состояния системы общества (как эписистемы образующих его эндокомпонентов), которое оно должно принять по завершению намеченного этапа её функционирования под воздействием власти.
1.1. Информационная модель изменения состояния системы гражданского общества (здесь не раскрывается ввиду большого объёма и необходимости доработки).
1.2. Информационная модель изменения состояния системы социальной инвазии.
1.2.1. Уровень изменения паразитизма в гражданском обществе:
1.2.1.1. уровень изменения паразитизма монополий,
1.2.1.2. уровень изменения паразитизма юридических лиц, в том числе,
1.2.1.2.1. уровень изменения паразитизма в трудовых отношениях,
1.2.1.2.2. уровень изменения паразитизма в гражданско-правовых отношениях,
1.2.1.3. преступные сообщества,
1.2.1.4. преступные группы,
1.2.1.5. одиночные имущественные преступники.
1.2.2. Уровень изменения паразитизма (коррупции) в государственных структурах.
1.2.2.1. уровень изменения коррупции (нарушений прав и охраняемых законом интересов граждан, физических и юридических лиц) в органах законодательной власти всех уровней, их избираемыми должностными лцами, должностными лицами государственной гражданской службы и вспомогательным персоналом,
1.2.2.2. уровень изменения коррупции в федеральном правительстве,
1.2.2.3. уровень изменения коррупции в органах исполнительной власти всех уровней и их должностными лицами,
1.2.2.4. уровень изменения коррупции в органах судебной власти всех уровней федеральными и мировыми судьями, должностными лицами и персоналом,
1.2.2.5. уровень изменения коррупции в системах федеральных министерств в центре и на местах.
1.2.3. Уровень изменения паразитизма (коррупции) в муниципальных структурах и ЖКХ.
1.3. Изменения информационной модели системы государства.
1.3.1. Информационная модель изменения всех уровней системы законодательных органов:
1.3.1.1. план доведения корпуса законодателей до профессионального уровня,
1.3.1.2. потребность системы общества в расширении и изменении нормативной базы,
1.3.1.3. концепция расширения и изменения нормативной базы,
1.3.1.4. план расширения и изменения нормативной базы,
1.3.2. Информационная модель изменения системы правительства.
1.3.3. Информационная модель изменения системы исполнительных органов:
1.3.3.1. концепции оптимизации кадрового состава исполнительных органов,
1.3.3.2. концепции реформирования силовых органов.
1.3.4. Информационная модель развития системы федеральных министерств и ведомств.
1.3.5. Информационная модель развития системы государственных секторов экономики.
1.3.6. Информационная модель изменения всех уровней судебной системы:
1.3.6.1. причины неэффективности судебной системы,
1.3.6.2. концепция реформирования судебной системы.
1.4. Информационная модель функционирования системы общества в её эписистеме – системе международного сообщества.
2. Субъект власти:
2.1. Президент,
2.1.1. Правительство,
2.2. Федеральное собрание,
2.3. Судебная власть:
2.3.1. Конституционный суд,
2.3.2. Верховный суд,
2.3.3. Арбитражный суд,
2.3.4. Мировые суды.
3. Объект власти:
3.1. система государства,
3.2. государственный сектор экономики,
3.3. гражданское общество,
3.4. система социальной инвазии,
3.5. система международных отношений.
4. Средства власти:
4.1. конституция,
4.2. конституционные законы,
4.3. федеральные законы,
4.4. указы президента,
4.5. региональные законы,
4.6. постановления федерального правительства,
4.7. постановления региональных правительств,
4.8. постановления судов всех уровней,
4.9. локальные нормативные акты.
5. Среда деятельности власти:
5.1. система государства,
5.2. система гражданского общества,
5.3. система социальной инвазии,
5.4. система мирового сообщества.
6. Условия деятельности власти:
6.1. уровень развития науки и культуры,
6.2. уровень образования населения,
6.3. уровень социальной инвазии и преступности во всех сферах общества,
6.4. международные договоры и обязательства.
7. Процесс деятельности власти:
7.1. обеспечение функционирования гражданского общества,
7.2. обеспечение функционирования системы государства адекватно потребностям гражданского общества,
7.3. подавление системы социальной инвазии и преступности,
7.4. обеспечение функционирования системы общества в международном сообществе.
8. Результат деятельности власти:
8.1. Продукт деятельности власти.
8.1.1. обеспеченное властью функционирование гражданского общества,
8.1.2. обеспеченное функционирование технических объектов, опасных производств, природных объектов и среды проживания населения,
8.1.3. уменьшение уровня социальной инвазии и преступности,
8.1.4. рациональное исполнение госбюджета,
8.1.5. укрепление позиций в международном сообществе.
8.2. Отход деятельности власти:
8.2.1. сохранение социальной напряжённости,
8.2.2. сохранение системы социальной инвазии, в том числе, и в трудовых отношениях.
8.2.3. сохранение неадекватной оплаты труда бюджетников
8.2.4. неадекватный уровень надзора за состоянием и функционированием опасных производств и технических объектов,
8.2.5. неадекватный уровень надзора за состоянием и функционированием природных объектов, экологии и среды функционирования населения,
8.2.6. и т.п.

Приведённая система построена на компонентной базе системы деятельности, являющейся основой каждой конкретной деятельности. В свою очередь, каждый из компонентов является сложной многоуровневой системой. Компоненты каждого уровня системы имеют не только взаимное соответствие, но и достаточный уровень адекватности друг другу, недостаток которого сильно влияет на соотношение продукт/отход соответствующей деятельности.

Обозначим метод применения данных представлений о системе деятельности к анализу, синтезу и осуществлению деятельности термином деятельностный подход.

Деятельностный подход открывает возможности составить представление с необходимой степенью достаточности не только о любом эндокомпоненте системы деятельности и определить его уровень адекватности соответствующим компонентам рассматриваемой подсистемы, но и соответствие рассматриваемой системы деятельности другим системам деятельности, заключённым в их эписистеме. Он открывает возможности выявления причин недостаточного соотношения продукт/отход в результате деятельности как низкую адекватность соответствующих друг другу компонентов. В силу полной адекватности феномену деятельности этот подход является наиболее эффективным инструментом анализа, синтеза и оптимизации любой деятельности.

Судебная система.

Особенно много нареканий представителей гражданского общества вызывает, так называемая, российская судебная система. Это образование является одним из необходимых компонентов системы государства, функционирующей в целом как один из компонентов системы общества, и соответствующей системе гражданского общества. Судебная система как компонент системы государства осуществляет коммуникационную функцию между нормативной базой, созданной совместными усилиями гражданского общества и сформированной им законодательной властью, и структурами гражданского общества, функционирующими по алгоритмам, заданным этими нормами. Проще говоря, её функция состоит в обеспечении соответствия функционирования структур гражданского общества действующей нормативной базе. Эта функция ныне действующей судебной системой не обеспечена и обеспечена быть не может по следующим причинам.

Российская судебная система изначально сформирована с грубым нарушением системных закономерностей.

— В демократическом обществе республиканского типа по фантазии руководителей судебной системы, уверовавших в сакральные свойства судебной власти, реализованы властные структуры функционирующие по алгоритмам, извлечённым из арсеналов древних обществ монархического типа, имеющему аналоги с орденом иезуитов, что явно не соответствует современному уровню культуры населения.

— Атавизмы судебных процедур и облачения судей порождают только отрицательные эмоции и презрение к носителям судебной власти, несовместимые с доверием к ним, которое столь экстравагантным методом пытаются обеспечить руководители судебной системы.

— Судебная система практически изолирована от системы общества, а её функционирование и её акты не подлежат никакому контролю со стороны системы общества. В то же время, судебные акты подлежат безусловному исполнению. Такая независимость от системы общества указывает на системный признак обособления данной системы со всеми системными последствиями, порождающими центробежные тенденции, а также свободу устремлений субъектов судебной деятельности к использованию в своих интересах того материала, с которым работает данная система (эффект адаптации), стимулируемые полным отсутствием общественного контроля. Эффект адаптации, который можно кратко сформулировать в шутливой форме так: «Каждый живёт (ест) тем, что производит». Судебная система производит установление соответствия действующей нормативной базе актов, реализованных субъектами комплексной деятельности в её процессе. Этот трудноформулируемый продукт деятельности приспосабливается субъектами судебной деятельности к своим интересам как объект «питания». В системе, наглухо закрытой от общественного контроля, противодействие адаптационной тенденции невозможно.

— Судьи практически не несут ответственности за акты, совершённые ими в процессе судебных заседаний, даже в случаях их отмены вышестоящими инстанциями, что провоцирует рецидивы таких нарушений и моральное разложение судей, в особенности судей высших инстанций, акты которых практически недоступны для обжалования.

— Российское гражданское процессуальное законодательство устанавливает, что: «Задачами гражданского судопроизводства являются правильное и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел в целях защиты нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, организаций, …» (ст.2 ГПК РФ), а не защита «… нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, …». Казалось бы, несущественная перестановка акцентов в формулировке закона кардинально меняет функцию судебной системы, которая, зачастую, даже явно незаконное постановление суда относит к категории «совершённых в целях защиты нарушенных прав». Правильное и своевременное рассмотрение и разрешение дел не может являться целью правосудия.
Следовательно, российская судебная система даже в соответствии с законодательством не обеспечивает функцию правосудия, возложенную на неё Конституцией РФ, т.к. осуществляет не правосудие, а правильное и своевременное рассмотрение и разрешение дел.

К сожалению, это – только малая часть проблем судебной системы, т.к. за гранью рассмотрения осталось множество более частных проблем, таких, как взяточничество, обязание судей принимать решения по «спущенным сверху» указаниям, удаление судей, несогласных с криминальными методами судопроизводства, наборы судей из среды малоквалифицированных юристов, согласных ради высокой зарплаты на любые нарушения, и многое другое, что несовместимо с объёмом данной статьи.

Справедливым остаётся утверждение о том, что «Разруха существует в головах…».

Мировая социологическая научная мысль «досуха» выработала все ранее высказанные идеи, «зациклилась» и «зависла». Требуется «перезагрузка», которую в современных условиях можно осуществить только на основании системных представлений и только в соответствии с деятельностным подходом, открывающим широчайшие возможности оптимизации социальных систем, позволяющие на несколько порядков уменьшить уровни социальной инвазии и направить усилия мирового сообщества на разрешение глобальных проблем, таких как климатическая нестабильность, погодные аномалии, проблемы энергетики, освоение других планет …