ПРИКАЗАНО УНИЧТОЖИТЬ

Белорусскому эскадрону смерти — 17 лет. Не будет пышных торжеств и награждений, да и подсчета успешно проведенных операций тоже не будет. Начинали одни, продолжали другие, и третьих тоже достаточно. В эскадроне этом не бывает общих построений, сборов, перекличек, расчетов на первый-второй. Зато есть страх, неуверенность в завтрашнем дне, невозможность отступить и осознание неотвратимости перемен, которые обязательно принесут с собой возмездие.

Многие ошибочно считают, что историю белорусского эскадрона смерти следует отсчитывать с весны 1999 года (когда исчезли политические оппоненты Лукашенко) и что эскадрон смерти и белорусский СОБР — одно и то же. Вовсе нет. СОБР был создан в июле 1999 года приказом тогдашнего министра внутренних дел Беларуси Юрия Сивакова. Эскадрон между тем уже служил верой и правдой режиму Лукашенко…

Во время первых (и последних) президентских выборов, на которых кандидат Александр Лукашенко победил в честной борьбе, одним из пунктов его программы было уничтожение организованной преступности и криминальных группировок. И если с выполнением обещаний создать процветающую экономику оказалось ох как сложно, то уничтожить верхушку криминального мира — без проблем. Вот только законными методами это сделать было невозможно.

Во-первых, потому что на криминальную иерархию распад СССР никак не повлиял: центр по-прежнему оставался в Москве, и местные авторитеты находились под защитой «большого брата». Вот и наглели. «Офис» белорусского криминального авторитета Мамонтенка находился в здании напротив белорусского КГБ. Другой крупный авторитет, Щавлик, любил светскую жизнь и часто на всевозможных концертах-премьерах обменивался рукопожатиями с руководством МВД.

В Минске, напомню, находилась штаб-квартира СНГ, и, по странному совпадению, «общесоюзные» сходки воров тоже частенько проводились именно в столице Беларуси. Охраняли лидеров криминального мира те же милиционеры, что и крупных чиновников. Значит, действовать нужно было по-другому.

После президентских выборов в стране появился Совет безопасности, который возглавил Виктор Шейман. В прошлом — майор из брестской воинской части, с 1990 года — депутат Верховного совета Беларуси. Потом Шейман работал в избирательном штабе Лукашенко. Собственно, он до сих пор едва ли не единственный человек, которому доверяет запутавшийся белорусский лидер. И неслучайно, что созданием секретного подразделения занялся именно Шейман.

В принципе все эскадроны смерти — и в Южной Америке, и в странах СНГ — похожи друг на друга. Сначала они уничтожают криминалитет, потом политических оппонентов действующей власти, а затем «отжимают» коммерсантов. Велосипед в этой «деликатной» сфере никто не изобретает. Не было необходимости в новаторстве и в маленькой стране Беларуси.

В 1995 году секретарь Совбеза Виктор Шейман дал указание министру внутренних дел Юрию Захаренко создать специальное подразделение из хорошо подготовленных бойцов внутренних войск, спецназа МВД и КГБ. Захаренко прекрасно понимал, зачем нужно такое спецподразделение. Он не отказался выполнять этот приказ (хотя формально никакой Шейман не мог ничего приказать министру внутренних дел: Совет безопасности ведь всего-навсего контора аналитическая), но занялся любимым делом советских чиновников — волокитой. Захаренко тянул время, как мог: рассчитывал, вероятно, как Ходжа Насреддин, что «или эмир умрет, или ишак заговорит». И осенью 1995 года Лукашенко снял Захаренко с должности министра. После чего бывший глава МВД стал одной из самых харизматических фигур белорусской оппозиции. (Он пропадет без вести первым из оппозиционеров.) Новым министром стал Валентин Аголец.

Из служебной записки секретаря Совета безопасности министру внутренних дел Агольцу (гриф «секретно», 15 октября 1996 года): «Несмотря на принимаемые меры, оперативная обстановка в республике остается напряженной. Анализ оперативных и официальных материалов свидетельствует… о возрастающей угрозе расширения противоправного воздействия отдельных экстремистски настроенных лиц, оппозиционных политических структур на определенные слои населения и протекающие в стране процессы, в том числе силовыми методами. Некоторые оппозиционные политические структуры предпринимают меры, направленные на срыв намеченных важных государственных мероприятий. Распространяя клеветнические материалы, пытаются оказать морально-психологическое воздействие на население, органы власти и управления с целью внести раскол в общественное сознание, отстранить людей от поддержки проводимого главой государства политического курса, в ряде случаев подстрекают к провокационным, а порой и насильственным действиям. Однако органам КГБ и МВД Республики Беларусь не удается использовать в полном объеме весь арсенал оперативных сил и средств для пресечения противоправной деятельности отдельных экстремистски настроенных лиц, оппозиционных политических партий».

Валентин Аголец идею создания структуры для выполнения особых поручений, особенно «для пресечения противоправной деятельности экстремистски настроенных лиц», одобрял. Но вот интеллектуальные способности министра вызывали большие сомнения даже у Лукашенко. Когда-то Аголец чудом уцелел после ранения в голову. С тех пор даже подчиненные между собой называли его «этот, с пулей в голове».

Выражение «с пулей в голове» стало главной характеристикой тогдашнего министра внутренних дел. Потому серьезных дел ему доверить не могли. А собственную жажду крови он удовлетворял нехитрым способом — зверским разгоном демонстраций. Именно при Агольце на улицах Минска в дни демонстраций стали появляться БТРы и водометы. (Правда, они никуда не делись и при следующих министрах…)

И вот тут-то из резерва преданных, но невостребованных выплыла кандидатура Юрия Сивакова. Был он в то время полковником, прозябающим после многолетней службы в танковых войсках в штабе гражданской обороны. Что такое штаб гражданской обороны для офицера — понятно всем. Когда Виктор Шейман возглавил Совет безопасности, он взял туда Сивакова — начальником отдела. Благодарности полковника не было предела. Возможно, решающую роль в выборе кандидатуры на пост министра сыграло то, что с тех самых пор Юрий Сиваков на любых попойках — неважно, с коллегами, друзьями или барышнями, — всегда поднимал первый тост «за главу государства!», а второй — «за секретаря Совета безопасности!».

Юрия Сивакова назначили командующим внутренними войсками, а затем — в 1997 году — и министром внутренних дел. Тосты он поднимал прежние. За создание одиозной структуры взялся энергично и сразу приблизил к себе офицера внутренних войск Дмитрия Павличенко, командира первой роты военной части 3214 (спецназ МВД), назначив его ответственным за подбор кадров в новое подразделение. Для расположения этой структуры была отведена база внутренних войск под Бегомлем.

Однажды во время коллегии министерства Сиваков даже потребовал немедленно привезти Павличенко — только для того, чтобы сказать: «Посмотрите на этого человека. Если со мной что-нибудь случится, он за меня отомстит».

А если что-нибудь случится с Беларусью и в ней наконец расследуют похищения и убийства, то те, за кого Дмитрий Павличенко должен был бы отомстить, именно на него и попытаются спихнуть все. И непременно скажут: он не отвечал за свои поступки… Поясню. Еще будучи командиром первой роты, Павличенко однажды упал с пятого этажа. В часть тогда приехала делегация из французского спецподразделения «Гигант». В таких случаях в в/ч 3214 всегда устраивались показательные выступления: коронный номер — освобождение заложников. Причем для усложнения задачи и эффектности зрелища заложники помещались куда-нибудь на четвертый этаж пятиэтажного здания, и бойцы спускались с крыши на альпинистских тросах, выбивали стекла и прыгали внутрь. У Павличенко трос оборвался. Он упал с пятого этажа, при этом приземлился на ноги. Дальше по инерции его потянуло вперед, и он совершил нечто вроде кульбита. Из-за силы падения мелкий камешек, попавший под голову, стал причиной трещины в черепе. Павличенко увезли в больницу, сделали трепанацию, откачали кровь, вставили титановую пластину… А через несколько дней после выписки Дмитрий Павличенко уже сдавал нормативы на краповый берет. По этой самой голове с пластиной лупили его же сослуживцы: «Ну что, опухший?». Говорят, он падал после каждого удара. Но на краповый берет сдал. Зато какой удобный получился персонаж для начальства: если что — «так у него же пластина в черепе, он ответственность нести не может…».

10 декабря 1997 года пропал без вести вор в законе Щавлик, он же Владимир Клещ. Вышел отогнать машину на стоянку — дело пяти минут, он даже мобильный телефон с собой не взял — и не вернулся.

Исчез бесследно. Вскоре пропал еще один известный криминальный авторитет Мамонтенок. И еще несколько — помельче криминальным рангом.

Позже Александр Лукашенко вещал с трибуны: «Я их всех предупредил: не дай бог, где-то вы создадите обстановку криминальную — я вам поотрываю всем головы. Помните вы этих щавликов и прочих? И где они сейчас?..».

7 мая 1999 года точно так же, возвращаясь со стоянки, исчез бывший глава МВД Юрий Захаренко.

Действующий вор в законе и бывший министр пропали по одной и той же схеме. Впрочем, разница была: машина Щавлика так и осталась стоять возле дома, а экс-министр успел поставить свой автомобиль на стоянку.

Захаренко всегда был готов к любому нападению — за ним давно уже велось наружное наблюдение, и генерал милиции бдительности не терял никогда, не расставаясь с пистолетом. И приблизиться к себе мог позволить только знакомым или бывшим сослуживцам. И, наверное, мог даже сесть к ним в машину.

После исчезновения Юрия Захаренко из эмвэдэшных кругов вдруг выплеснулась настолько же невероятная, насколько и вероятная версия: будто бы его убили не сразу, а около 10 дней держали в одном из охотничьих домиков Березинского заповедника. Там бывшего министра пичкали психотропными препаратами и пытали, требуя дать показания о финансировании оппозиции и ее ближайших планах. Но никаких сведений выбить из него не удалось, и бывшего министра просто ликвидировали. Действительно ли Захаренко был жив еще 10 дней или его убили сразу же, по пути со стоянки? Этого до сих пор не знает никто, кроме исполнителей и командования. Слово «заказчик» в данном случае едва ли уместно, потому что заказывают людей киллерам и за деньги. А здесь всего лишь дисциплинированное выполнение приказов начальства. И черт его знает, что омерзительнее…

Министр внутренних дел Юрий Сиваков объявил сразу же: найти предшественника — дело чести. Дело чести было провозглашено, зато уголовное дело застопорилось сразу же.

А через несколько месяцев, 16 сентября, исчезли вице-спикер Верховного совета Виктор Гончар и его друг Анатолий Красовский — бизнесмен, помогавший оппозиции финансами. Поздно вечером они вышли из бани и будто растворились в воздухе вместе с джипом Красовского. Впрочем, следы во дворе остались: битое стекло и кровь. Генная экспертиза установила с вероятностью 99,998 процента, что это кровь Виктора Гончара. Жители близлежащих домов слышали крики и звук заводящегося двигателя. Следствие установило, что «граждане Гончар и Красовский были похищены и увезены в неизвестном направлении. Установить их дальнейшее местонахождение не представляется возможным…».

7 июля 2000 года оператор ОРТ Дмитрий Завадский ехал в аэропорт «Минск-2» встречать своего коллегу Павла Шеремета. Машина до аэропорта доехала, но — без водителя. И без каких бы то ни было отпечатков пальцев на руле. И вот тут сам Лукашенко встал в трагическую позу с заломленными руками: «Найдите Диму!».

Дело об исчезновении Завадского — единственное, закончившееся судом и наказанием бывших офицеров белорусского «Алмаза» (антитеррористического подразделения МВД). Правда, в похищении и убийстве никто не сознался и труп не нашли. Тем не менее бывшие офицеры Валерий Игнатович и Максим Малик приговорены к пожизненному заключению.

У них с Завадским была одна встреча — в Чечне. Игнатович, как выяснилось, наведывался туда регулярно. А с марта и вовсе по документам числился проходящим службу в бригаде российского ГРУ в Моздоке. Но до того, в начале 2000 года, был задержан на блокпосту. Его допросили, и он сказал, что приехал воевать в Российской армии. Свидетелем задержания стал оператор Завадский.

Оба — и Игнатович, и Малик — во время службы в «Алмазе» были любимчиками командира Владимира Наумова. Во время похищения Захаренко, Гончара и Красовского Наумов работал начальником службы безопасности президента. Весной 2000 года он стал министром внутренних дел вместо отправленного в отставку Сивакова. По фотороботам, составленным со слов соседей Дмитрия, удалось опознать одного из бывших подчиненных Наумова — офицера службы безопасности президента Александра Леоненко. Именно он в последние дни перед 7 июля часто находился во дворе дома, где жил Завадский. Наумов быстро убрал Леоненко из службы безопасности в «Алмаз»…

А 23 ноября 2000 года был арестован и Дмитрий Павличенко. В камере он провел 7 часов, после чего в СИЗО приехал сам Александр Лукашенко. И личным приказом освободил командира СОБРа, задержанного по подозрению в совершении похищений и убийств. (Немногочисленные свидетели рассказывали, что Лукашенко спросил: «В чем тебя обвиняют?». Дмитрий Павличенко отрапортовал: «В том, что я выполнял приказы президента!».)

27 ноября своих должностей лишились генеральный прокурор Олег Божелко и председатель КГБ Владимир Мацкевич. Генеральным прокурором был назначен тот самый Виктор Шейман — человек без юридического образования, зато слишком нужный президенту.

Еще через полгода словосочетание «эскадрон смерти» наконец зазвучало везде. Из МВД произошла утечка, и все независимые газеты опубликовали рапорт начальника криминальной милиции МВД Беларуси Николая Лопатика министру Наумову о том, что все пропавшие без вести убиты. Организовывали убийства Дмитрий Павличенко и Юрий Сиваков по приказу Виктора Шеймана. Накануне исчезновений Захаренко, Гончара и Красовского из СИЗО № 1 изымался расстрельный пистолет — тоже по приказу Юрия Сивакова.

Начальника криминальной милиции отправили в отставку. С тех пор о генерале Лопатике никто не слышал. Говорят, что он тихо сидит на даче и ни с кем не общается. Начальник СИЗО Алкаев бежал в Германию, где получил политическое убежище. На какое-то время, казалось, все стихло.

Впрочем, судя по тихому шепоту, который окутывал Минск вечером, эскадрон никто не расформировывал, просто он выполняет и другие поручения: провокации против оппозиционных политиков, избиения, запугивания. Говорили и о том, что это секретное подразделение арендует для никому не известных целей несколько номеров в военной гостинице «40 лет Победы». Казалось, началось мифотворчество, которое неизменно сопровождает тайные дела диктаторских режимов. Но неделю назад оказалось, что нет никаких мифов, а только мрачная реальность.

В прошлое воскресенье белорусские официальные информационные агентства распространили сведения о якобы задержанных деньгах для оппозиции: курьер вез 200 тысяч долларов для оппозиционного политика Сергея Скребца, но деньги удалось перехватить.

Так вот, никаких курьеров не было. Были два бывших сотрудника фирмы Сергея Скребца (до прихода в политику он был достаточно крупным бизнесменом) — Алексей Дробов и Константин Ковалев. Дробова схватили 14 апреля прямо в центре Минска. Ударили пистолетом по голове, уложили на землю, надели наручники и увезли. Полтора суток его искали родственники. Никто не мог предположить, что Дробов находится в самом центре города, накачанный наркотиками.

Как выяснилось потом, от Алексея требовали дать показания, будто он должен был передать крупную сумму денег Скребцу на оппозиционную деятельность. До сих пор неизвестно, как он смог исхитриться и набрать номер мобильного телефона жены, — говорить не мог, просто набрал номер. У нее на мобильном высветился незнакомый телефон. База данных есть сейчас в компьютере едва ли не каждого минчанина, и Юлия Дробова легко выяснила, что этот номер зарегистрирован на военную гостиницу «40 лет Победы», номер 31. Она позвонила приятелю — бывшему депутату Владимиру Новосяду — и попросила поехать туда вместе с ней.

В холле гостиницы ленивая администраторша сказала: «У нас там три номера спецслужбы арендуют». Юлия побежала на третий этаж. Охранники в камуфляже, даже не пытаясь сделать вид, что они ничего не знают и вообще барышня ошиблась адресом, спокойно сказали: «Домой иди! Проснется — придет».

Разговаривать с Дробовым сейчас невозможно. Он говорит: «Мне нужно сосредоточиться…» — и повисает пауза. А Юлия боится общаться с журналистами. При этом белорусское телевидение транслирует пленку, на которой обколотый Дробов дает показания. А Сергей Скребец ждет, когда придут и за ним.

Юрий Сиваков, Виктор Шейман, Дмитрий Павличенко, Владимир Наумов признаны Евросоюзом персонами нон грата. Им закрыт въезд в Европу в связи с их причастностью к политическим убийствам. Александр Лукашенко стал нежелательной персоной еще раньше — в 1996 году, после референдума. А база «эскадрона» под Бегомлем по-прежнему охраняется, как Пентагон. «Сочувствующие» кагэбэшники говорят: «Будьте осторожны, еще ничего не закончилось…».