Перед гранью.

   В 1992 году получил телеграмму, что мой отец в тяжёлом состоянии, надо срочно приехать. Служил тогда на севере, куда рейсовый теплоход ходил по расписанию один раз в 4 дня. Позвонил-дела совсем плохо, у папы рак печени, в заключительной стадии, осложняется ещё и сердечными делами.  Сказал-выезжаю, попробую приехать с дочерью, дочери тогда было 6 лет, в школе ещё не училась, полярная ночь в разгаре-28 января, лучше съездить на большую землю.

  Возвращаюсь домой, у дочери температура. Выезжаю один. Очень повезло-в этот же день рейсовый до Мурманска, на следующий день-в Мурманске, снова повезло-рейс самолёта из Мурманска в Горький (Нижний Новгород) 2 раза в неделю-и именно сегодня на 17.00!  Лечу.  Где-то в начале восьмого вечера в Горьком.  На такси, приезжаю домой. Папа жив, хотя уже видно было, что жизнь ему противнее смерти-за час с небольшим, что я был возле него, мама сделала три обезболивающих укола, но он просто горел. 

  Вопрос с трудом задал один: "Где Оля?".  Отвечаю-заболела, не смогли собрать.

Папа ничего не ответил. Через  час с небольшим его не стало.

  Сейчас думаю, что он не скончался раньше, потому что ждал свою внучку.  Почти 5 суток без еды, на одних наркотических  уколах, что его могло поддерживать, кроме ожидания внучки?

   Через несколько месяцев после кончины папа мне приснился. И как бы между нами был разговор, я его спрашиваю:"Умирать не страшно?". И папа мне отвечает:"Умирать не страшно, а обидно". 

  Наверное, от того и обида, что не смог увидеть того, кого хотел.

  Есть, наверное, некий скрытый резерв у человека, который он может использовать-сознательно или нет-в последние свои дни-часы-минуты-мгновения.