Как нам жить и что делать мы не знаем.

И не так, и не этак

Не так давно по ящику показали «лондонского» экс-мэра Москвы. Лужков держал в руках свою свежую книгу «И так жить нельзя». Само название книги предлагает вернуться к предыдущему состоянию, когда некий субъект заявил что ТАК (как сегодня) жить нужно, а все предыдущее это — беспроглядный ужас жизни. Вернемся и вспомним этого субъекта. Четверть века назад газета «Советская Россия» (ныне рупор КПРФ) опубликовала статью писателя В.Рослякова «Нельзя жить так, как мы жили». В ней руководителям сталинской когорты, о которых автор узнал из пролежавшей лет 30 в столе книги А.Бека «Новое назначение», был брошен упрек. Они-де «научились в сложнейших условиях строить и создавать заводы, но они не умели и не могли построить истинно гуманное человеческое общество, воспитать по-настоящему свободного человека, потому что себе и другим положили пределом именно несвободу».

А полвека назад В.Гроссман написал «в стол» роман «Жизнь и судьба». В этой книге политзэки Магар и Абарчук подводят итог своей жизни: «Мы ошиблись. Сего не искупить никаким ПОКАЯНИЕМ… Мы не понимали свободы. Мы раздавили ее. И Маркс не оценил ее: она основа, смысл, базис под базисом… Мы проходим через лагерь, тайгу, но вера наша сильней всего. Не сила это – слабость, самосохранение». Подобные откровения в годы ползучей контрреволюции миллионными тиражами обрушивались на головы граждан «самой читающей в мире страны». И хором этим дирижировал некий субъект.

Получалось, что совокупность общественных отношений, которые связывают людей в процессе реального производства жизни, то, что Маркс определял как реальный базис, на самом деле является надстройкой над свободой. Не сложно понять, что речь о свободе у гроссмановского Магара идет внутри коридора, левой стенкой которого выступает «познанная необходимость»; правой – «свобода воли». И читателя толкают вправо, к неопределенностям, многозначности, величайшим недоразумениям, отмеченным в трактовке свободы еще Гегелем. Свобода воли, как свидетельствует история, с легкостью обращается в свободу от необходимости строить и создавать заводы, т.е. организовывать производство и людей, без чего нет ни базиса, ни надстройки.

К середине «перестройки» адепты «свободы воли» так основательно разрушили базис СССР, что речь пошла не о каких-то отвлеченных и непонятных читающей публике проблемах базиса и надстройки, а, попросту, о большой жратве. Синхронно с Росляковым в «Новом мире» выступила Пияшева (псевдоним). «Где пышнее пироги?» — поставила она вопрос читателю в лоб. И ответила: хотите пирогов – прощайтесь с социализмом. Где рынок – там и пышнее пироги.

Имя им, авторам подобных, разрушавших в перестройку общественное сознание творений, – легион. Они в общественном сознании формировали новую господствующую идею.

А господствующие идеи, как справедливо отмечал К.Маркс, есть идеи господствующего класса, т.е. того самого субъекта, от имени которого было заявлено: так жить нельзя. Советских людей призвали к покаянию, а когда они на референдуме о судьбе СССР каяться отказались, господствующий субъект развалил их великую общность. Лондонский экс-мэр не возражал. Он был в составе субъекта, устремившегося к пышным пирогам, на бегу конвертируя бывшую власть в собственность. Общность разделилась. У одних собственность – капитал, у других собственность — рабочие руки. Народ говорит: «Трудом праведным не построить палат каменных. Чтобы быть богатым надо, чтобы на тебя работали другие» . А, значит, надо лишить этих других средств производства и вытолкать их, безработных, на рынок труда. Чем больше, тем – дешевле. Так и зажили. Заводы разваливались, рабочие спивались, поля зарастали кустарником и травой. Но новая власть законными и подзаконными актами создавала и создает все условия для первоначального накопления. Под знаменами свободы и демократии, освобожденные трудящиеся стали продавцами самих себя. В историю РФ это их превращение вписано, как писал в свое время, К.Маркс «пламенеющим языком крови и железа». Крови простых людей, пущенной железом наймитов капитала в 1993-м году, в Москве. После этого кровопускания нынешний экс-мэр стал мэром. За время первоначального накопления господствующий субъект (как в свое время в Европе) освободился от последних остатков стыда и совести. В поисках ниш, свободных от конкуренции, он сосредоточился на продаже энергоресурсов, российской земли и производстве китча.

«В сфере производства китча, сообщает коллектив компетентных психологов СПбГУ в книге «Стратегическая психология глобализации» 2006г,- вращается громадная масса людей и деньги, сравнимые с деньгами, которые направлены на создание реального продукта. Китч позволяет человеку ощутить тепло, когда ему холодно, назвать прекрасным отвратительное, воспринимать ужасное как смешное, ощущать себя сытым, когда он голоден: реальность искажается в любых плоскостях и измерениях. Так реклама стала дороже продукта, продукт разума стал дешевле продукта бессознательного (китча — авт.)»

Может ли быть такая система конкурентоспособной? Для ее сохранения можно, конечно, как водится, обратиться к насилию. «Само насилие есть экономическая потенция»,-отмечал в «Капитале» Маркс. Однако потенция, появляющаяся в результате усиленного кормления силовиков, не может породить конкурентоспособную экономику. Царизм в лице Столыпина умолял дать несколько спокойных лет, получил войну и буржуазную революцию. Туда же движется и «тандем» суверенной демократии.

Господствующий субъект не способен жить ни так , ни этак. Он вообще нежизнеспособен и держится лишь с помощью китча. Даже «норковые шубы» с площади Сахарова чувствуют это и заранее содрогаются перед грядущей пролетарской революцией, все предпосылки которой сами и подготовили.

Вот и Лужков ударил в колокол: «И так жить нельзя!» Но Юрочкин совет лишь попусту пропал!