Растерянные русские

На модерации Отложенный

«Вас, русских, очень легко угадать в толпе, — сказал мне однажды наш португальский приятель. — Спорим на рюмку джинджи, что я покажу тебе пять человек и ни разу не ошибусь».

Дело было в Лиссабоне, в уличном кафе на центральной площади. Мне казалось, я ничем не рискую: приятель хоть и мнил себя знатоком России на том основании, что имел майку с принтом «СССР» и держал в домашнем баре пару бутылок водки, мною же и привезенных, по-русски знал только два слова: «привет» и почему-то «крыса». Ничего у него не выйдет, подумала я.

Это мы с полувзгляда узнаем своих в шумной разноязыкой толпе туристов. Нет, не по женским декольте за завтраком и не по мужским ослепительно белым носкам, аккуратно заправленным в сандалии. Эта удивительная мода, слава богу, осталась в прошлом. Но настороженность в глазах, напряжение от постоянного страха сделать что-то не так и привычка даже во время экскурсии останавливаться у каждой витрины — это никуда не делось. Русский турист гуляет по европейскому городу с лицом, на котором написано: «кругом враги». Однако расшифровать это послание миру может только тот, кто стоял в российской очереди на оплату коммунальных платежей. Видя примерно такое лицо у моей русской подруги, португальцы осторожно интересовались: «Что у нее случилось?»

Но, пожалуй, наше главное отличие от развеселых итальянцев, чопорных британцев или, скажем, американцев, которые хищно набрасываются на любые достопримечательности, стремясь получить от дорогостоящего путешествия сто процентов удовольствия, — это потребность в постоянном сравнении. Высший кайф русского человека за границей — найти повод презрительно скривиться и счастливо выдохнуть: «Евро-о-о-па... Да у нас в Борисоглебске картошка вкуснее!»

Квинтэссенция «руссо туристо» — один весьма популярный тревел-блогер, который, оказавшись в новом для себя городе, первым делом бежит снимать помойки, нефтяные пятна и местных наркоманов. На худой конец алкашей и собачьи какашки. Он ухитряется быть недовольным даже такими райскими уголками, как, например, Сейшелы: и закат недостаточно яркий, и камни на пляже неудобной формы, и снимать-то нечего, одно сплошное море.

Сотрудники одной маленькой турфирмы в Лиссабоне рассказали мне потрясшую их историю: у русского туриста украли кошелек. По счастью, в том же трамвае, где это случилось, работал полицейский под прикрытием — в последнее время городские власти всерьез взялись за отлов карманников.

Вор был схвачен, имущество возвращено владельцу, который покачал головой и вздохнул: «Вот дебилы... Даже ограбить нормально не могут».

И Советского Союза-то уже давно нет, а бескорыстное, искреннее восхищение чужой красотой почему-то до сих пор считается у нас чуть ли не предательством Родины. Обсуждая Вену, нам непременно надо добавить, что Питер в сто раз красивее. Гуляя по Корсике, вспомнить, как мощно мы наваляли Наполеону под Бородино. «Загадочная русская душа», чья загадочность, на мой взгляд, состоит в отсутствии глубокого априорного уважения к себе, и порождает этот безмолвный и по-своему трогательный постулат: «Зато мы делаем ракеты, а вы негров мучаете».

Единственное место, где мы чувствуем себя уверенно, — это ресторан. Даже в магазине нас может смутить внимательный взгляд продавца. Но уж в кабаке мы ого-го! Кто жаловался на отсутствие национальной идеи? За границей она у нас очень даже есть: подвинься, народ, русские гуляют! Ткнул пальцем в меню — и гоняй официанта в свое удовольствие. Чаевые мы воспринимаем не как знак признательности за хороший сервис, а как плату за возможность самоутвердиться за счет обслуживающего персонала. Однажды севильский официант продемонстрировал нам свое знание русского языка: «Тащи быстро, пацан». Этот лингвистический урок он получил вовсе не от пресловутого «Тагила», а от небедных русских туристов, путешествующих по Андалусии на дорогих арендованных авто.

Впрочем, мой португальский приятель всего этого не знал. И тем не менее он выиграл. Заказывая ему джинджу, я спросила: «Почему ты решил, что эти люди русские? Ведь они заговорили, только когда сели за соседний столик. Это могли быть шведы, немцы, поляки в конце концов». — «Просто вы даже в отпуске выглядите озабоченными и немного растерянными. Так, словно вам нужна помощь, но вы стесняетесь попросить».

Идя домой, я раздумывала над тем, какой португальцы видят меня. Все-таки я провожу в Португалии шесть месяцев в году и, кажется, научилась ценить жизнь просто за то, что она у меня есть. Ответ был получен от бродяги, который подошел ко мне, когда я присела на скамейку, чтобы достать ключи: «Вы такая грустная. Могу я чем-нибудь помочь, красота?»

Последнее слово он сказал по-русски.