Какой хозяин крепче?

Одно из обвинений, высказываемых в адрес сталинизма, состоит именно в том, что под видом борьбы с кулачеством извели «крепких хозяев», составлявших большинство крестьянского населения России. Но слова «крепкий хозяин» сами по себе, вне исторически реальной общественной жизни, — неопределённые слова, способные вызывать взаимоисключающее понимание их разными людьми. Лазарь Моисеевич Каганович, сталинский нарком железнодорожного транспорта, безусловно был крепким хозяином, одним из выдающихся хозяйственных руководителей[1] XX века мирового масштаба: железнодорожное хозяйство СССР, как ни крути, было самым большим в мире.

Об уровне его квалификации в качестве управленца[2] и крепкого хозяйственника говорит хотя бы то, что возглавляемый им в течение нескольких лет до начала войны железнодорожный транспорт, когда возникла необходимость, оказался способен перевести с началом войны множество предприятий вместе с их персоналом с Запада на Восток и обеспечивать всю войну транспортное обслуживание и тыла, и фронта. Без вывоза на Восток промышленности из районов, которые армия не могла удержать, вторичное перевооружение СССР после 1941 г. было бы просто невозможно.

По своему происхождению Л.М.Каганович — представитель деревенской голытьбы. И какое благоденствие создали в деревне «крепкие хозяева», причем не на бедных почвах севера, а на щедрой земле Украины, можно узнать из его “Памятных записок” (Москва, “Вагриус”, 1996 г., с. 22 — 24):

«Помню, как наши соседи Игнат Жовна и Терешко всю жизнь бились, чтобы обзавестись “хоч малэсэнькымы волыкамы”[3], но так им это и не удалось.

В громадном большинстве население было неграмотным. Школа одноклассная (потом она стала двухклассной) была открыта в конце XIX века, но беднота, да и многие середняки не посылали своих детей в школу из-за бедности, отсутствия обуви, одежды, да и не все понимали необходимость овладевать грамотой. Между тем были способные с большими задатками ребята.

Подробнее расскажу о двух наших соседях.

Вот кулак Максим Марченко (Марочка) — владелец примерно более 30 десятин земли, имел много скота — лошадей, волов, коров, овец, имел всегда большие запасы хлеба, давал беднякам взаймы хлеб на кабальных условиях, получая из нового урожая в полтора, а то и в два раза больше данного взаймы, либо на условиях отработки своим тяжким трудом в страдную пору на кабальных условиях. Максим Марочка даже корчил из себя “благодетеля” и иногда ласково похлопывал по плечу тех, кто покорно гнул спину перед ним.

Максим любил не только капитал, но и почести и власть. Он уже был один раз избран волостным старшиной, поставил крестьянам не одно ведро водки, и хотел быть вновь избранным. Поэтому его самоуверенность и высокомерная личина иногда излучала фальшивую ласку. Но зато он быстро менял свой “ласковый” взор на кулацко-звериное отношение к тем беднякам, которые не хотели быть рабами Максима. Таким был, например, наш сосед и ближайший друг моего отца Игнат Криленко — Жовна по прозвищу. Это был умный человек, очень бедный крестьянин, не имел рабочего скота, имел одну лишь коровенку, маялся, уходил часто на лесозаготовки, но не обращался к Максиму за помощью и открыто выражал свое критическое отношение к нему и даже властям повыше. Максим Марочка находил пути прижать гордого и умного Игната то недоимками по налогу и сборам, то найдет какую-либо другую провинность, за которую накладывался штраф, а Игнат терпеливо оспаривал, то добиваясь своего, то проигрывая, но всегда выступая против Максима.» Далее сообщается, что семьи Моисея Кагановича и Игната дружили: «Эта тесная дружба и близкие приятельские отношения — не изолированный, частный факт, а типовой, отражающий общие отношения моей семьи с окружающим бедняцким крестьянством.»

Из этого можно понять, что таких людей, как Игнат Криленко, в России было в преизбытке, и далеко не все они поголовно были спившейся деревенской голытьбой, в период коллективизации под видом раскулачивания бросившейся грабить чужое добро, нажитое «трудами праведными»[4]. Их бедность была обусловлена не непостижимым невезением в делах, ни отсутствием трудолюбия как такового, а тем, что деревенские и недеревенские мироеды систематически и целенаправленно угнетали их жизнь для того, чтобы самим удержаться на завоеванных ими ступенях пирамиды российских “элит”, а при возможности подняться по ним еще повыше, по какой причине донимали бедноту недоимками, ссудами зерна и денег под заведомо неоплатные проценты, кабальными условиями найма и т.п.

Но если такого типа, как описанный Л.М.Кагановичем мироед, обучить “хорошим” манерам, великосветскому этикету, приодеть во фрак, то роскошное безделье, презентации и фуршеты в перерыве между “утомительной” стрижкой разнородных купонов не будет обременительным для его совести. При этом следует помнить, что красный угол в хате (избе) мироеда готов был обрушиться под весом множества всевозможных икон, а каждый двунадесятый праздник он торчал в сельской церкви со свечкой, раздавал на паперти какую-то милостыню нищим, обделенным такими же как и он мироедами, и считал себя «добрым христианином». И этот психологический тип не исчез с завершением гражданской войны в России, вследствие чего в процессе раскулачивания гибли не только малочисленные безвинные действительно крепкие хозяева, как об этом нам расписывают писатели-деревенщики и неомонархисты 1960 - 90‑х гг.

Раскулачивание по сути было направлено против мироедов, таких как описанный Л.М.Кагановичем “крепкий деревенский хозяин” Максим Марченко. Однако, очень многие, кто не состоялся в качестве такого реального кулака, тем не менее состоялся как носитель того же самого мироедского типа нравственности и психики, которого всего лишь оттеснили от кормушки еще более “крепкие хозяева”. Если из деревни убрать только наиболее “крепких хозяев”, не изменив ничего в организации жизни деревни, то менее “крепкие хозяева” с удовольствием займут место прежних “крепышей” и будут делать то же самое, забыв про свое батрачество на мироедов, будто его и не было вовсе. И в коллективизацию мироеды как состоявшиеся в жизни, так и состоявшиеся психологически только как мироедский тип нравственности и этики, но обделённые материально, гибли в ходе раскулачивания, однако не одни, а вместе с семьями, включая своих детей и внуков. Чтобы их дети и внуки не сгинули в 1930 г., таким как Максим Марочка следовало вести себя совершенно иначе в 1900 г.: но после того, как гроза созрела и обрушилась, сотворяя акт гигиены в Природе, — креститься и каяться перед людьми уже поздно.

И.В.Сталин относился плохо именно к этому мироедскому нравственному и этическому типу психики, существование которого для него секретом не было. И.В.Сталин описывает памятный ему по ссылке эпизод, характеризующий нравы и этику, реально царившие среди просто­го народа в Сибири, где быт “крепких хозяев” не был извращен барщиной и прочими пороками крепостной зависимости. Поскольку там не было крепостного права и царила свобода, этот быт ныне и идеализируют писатели-“почвенники”.

«Я вспоминаю случай в Сибири, где я был одно вре­мя в ссылке. Дело было весной, во время половодья. Чело­век тридцать ушло на реку ловить лес, унесенный разбу­шевавшейся громадной рекой. К вечеру вернулись они в деревню, но без одного товарища. На вопрос о том, где же тридцатый, они равнодушно ответили, что тридцатый[5] “остался там.” На мой вопрос: “как же так, остался?” они с тем же равнодушием ответили: “чего ж там спраши­вать, утонул, стало быть.” И тут же один из них стал торопить­ся куда-то, заявив, что “надо бы пойти кобылу напо­ить.” На мой упрек, что они ско­тину жалеют боль­ше, чем людей, один из них ответил при общем одобре­нии остальных: “Что ж нам жалеть их, людей-то? Людей мы завсегда сделать можем, а вот кобылу... попробуй-ка сделать кобылу.” Вот вам штрих, может быть малозначи­тельный, но очень характерный. Мне кажется, что рав­нодушное отношение некоторых наших руководителей к людям, к кадрам и неумение ценить людей является пережитком того странного отношения людей к людям, которое сказалось в только что рассказанном эпизоде в далекой Сибири.

НАДО, НАКОНЕЦ, ПОНЯТЬ, ЧТО ИЗ ВСЕХ ЦЕННЫХ КАПИТА­ЛОВ, ИМЕЮЩИХСЯ В МИРЕ, САМЫМ ЦЕННЫМ И САМЫМ РЕША­ЮЩИМ КАПИТАЛОМ ЯВЛЯЮТСЯ ЛЮДИ, КАДРЫ. НАДО ПОНЯТЬ, ЧТО ПРИ НАШИХ НЫНЕШНИХ УСЛОВИЯХ “КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ ...”» - 4 мая 1934 г., из выступления перед выпускниками военных академий, выделение текста заглавными — наше.

Эпизод этот — не «мало-», а очень значительный, харак­теризующий страшное, а не странное, отношение к людям и к Миру, истинные нравы статистически значимой доли населе­ния, активного населения Российской империи, СССР и России наших дней.

В обществе с такой реальной нравственностью и этикой сведение счетов между деревенскими мироедами, молодая поросль которых на волне раскулачивания стремилась занять место прежних, но в условиях новой организации сельской жизни — закономерное явление, обусловленное самой деревней, а не политикой, проводимой государством в отношении деревни. Однако, «Сталин виноват» — мнение, которому приверженны многие и тогда, и по сию пору. Но после этого напоминания они могут подумать, с чего бы это в их душах такая приверженность именно к этому мнению о виновности исключительно Сталина и безвинности множества жертв той эпохи из простого народа.

Кроме того при проведении коллективизации было и вредительство прямых противников искоренения эксплуатации человека человеком с целью вызвать всеобщее крестьянское недовольство и вооруженные восстания по всей стране, дабы спровоцировать новую войну против России западной коалиции государств, которая тогда именовалась «Антантой», по памяти об империалистической 1914 - 1918 гг. и гражданской войнах. Эту целенаправленную подготовку всеобщего “крестьянского” восстания М.А.Шолохов в “Поднятой целине” вовсе не высосал из пальца. Он сам едва не пал жертвой троцкистского оговора вредителями из Ростовского управлении НКВД, когда его попытались сделать одним из руководителей такого рода подготавливаемого восстания, скорее всего осуществляя операцию прикрытия подлинных организаторов и заранее подставляя людей, заведомо приверженных идеалам справедливости, в качестве якобы организаторов.

Предупрежденный другом, М.А.Шолохов, сам имея за плечами опыт оперативной работы в ЧК, спасся тем, что сумел вместе с ним окольными путями выбраться из района, где его вылавливали бездумно исполнительные оперативники, и добраться до И.В.Сталина, который разобрался в деле сам, после чего в списочном составе Ростовского управления НКВД появились жертвы “необоснованных” сталинских репрессий из числа верных троцкистов. Но мало кто смог вырваться из троцкистской мясорубки так, как вырвался М.А.Шолохов, бывший далеко не заурядной личностью, что бы ни измышлял в его адрес А.И.Со-ЛЖЕ-ницын — сам выходец из семьи одного из благообразных сельских мироедов. И не мог Сталин единолично остановить запущенную в действие в 1917 г. мясорубку в условиях реального двоевластия его сподвижников и интернацистов (троцкистов): он мог только выжидать, когда она выработает свой потенциал и по возможности оберегать от неё тех, кто верил ему и кому верил он сам.

Если кто-то думает, что, подчинись Сталин интернацизму (троцкизму), то всё в жизни России было бы прекрасно и благоустроено, то это несбыточные надежды. Мы уже имеем результат такого подчинения, но благодаря деятельности И.В.Сталина и его сподвижников, результат исторически запоздалый и перезрелый: М.С.Горбачев подчинился мировой закулисе и сдал интернацистам всё сталинское наследие; как и в чьих интересах после этого всё оказалось “благоустроено” и продолжает “благоустраиваться”[6] далее, ныне известно из жизненной практики...

Но приведенное сопоставление одного крепкого хозяина из команды сталинских наркомов со множеством других “крепких хозяев” приводит к вопросу, о чём в жизни заботились состоявшиеся и несостоявшиеся кулаки, пострадавшие при коллективизации и раскулачивании:

•  Что, кулаки как сельская прослойка, заботились о том, чтобы у детей их батраков, были такие же стартовые возможности к жизненному становлению, как и у их собственных детей?
•  Или носители мироедских нравов и психики — как кулаки, так и многие “середняки” — заботились о том, чтобы самим выбиться в “люди” и удержаться в этом качестве, и чтобы у их детей, когда те вырастут, не было проблем, откуда взять батраков для обслуживания своего хозяйства и обеспечения своего потребительского превосходства над голытьбой, необходимой им в качестве резерва дешевейшей рабочей силы?

Возглавляемый И.В.Сталиным режим заботился о том, чтобы дети и внуки батраков не стали батраками, по независящим от них обстоятельствам, созданным совокупными усилиями как мелких деревенских мироедов, которые не видят ничего дальше своего носа как во времени, так и в пространстве, так и больших мироедов-интернацистов, искусственно выращенных и организованных для того, чтобы пасти всех мелких мироедов и голытьбу в глобальных масштабах[7]. И в этом смысле в те времена провозглашенный принцип «сын за отца не ответчик» соблюдался: сын батрака имел полную возможность не отвечать по заведомо неоплатным долгам отца мироедам и не быть голытьбой, даже в том случае, если его отец действительно был столь ленив, как об этом рассказывают нынешние писатели о безвинных жертвах раскулачивания, в силу чего отец не стал «крепким хозяином» и перебивался сезонной работой и батрачеством. Но такое понимание принципа «сын за отца не ответчик» не укладывается в сознание тех, кто несет в себе те или иные черты мироедской психики.

Дань благоговейной памяти мироеду, как нравственному и психическому типу, под именем «крепкого хозяина», отдали и М.С.Горбачев, и Б.Н.Ельцин. Когда в 1980‑е гг. началась открытая реабилитация кулачества, ни один из публицистов и руководителей партии и государства не пожелал рассмотреть нравственность и психику этого типа, массового в деревне тех лет. Причина этого в одном: они сами — и писатели, и первые лица государства — носители именно этой мелочной кулацко-мироедской нравственности и психики, свойственных большому (в масштабах отдельно взятой деревни) мироеду, ныне представленному публицистами в качестве «крепкого хозяина», однако не способного управиться с отраслями и хозяйством государства в целом так же хорошо, как в прошлом управлялись с этим же хозяйством государства батрацкие дети и дети прочей бедноты в гораздо более тяжелых внутренне- и внешнеполитических обстоятельствах.

Но зато на амбициях и невежестве таких “первых лиц деревни” легко играть, как на рояле специалистам по public от интернацизма, почему их целенаправленно и подбирали в послесталинские времена в номенклатуру ЦК для последующего продвижения на уровень «первых лиц государства». М.С.Горбачев, Б.Н.Ельцин и многие другие имели предками такого рода деревенских “крепких хозяев”. А бывший секретарь ленинградского обкома КПСС Д.Н.Филиппов прямо признался в одном из интервью на телевидении, что его воспитывал дед-кулак и он пришел в партию, чтобы вредить социализму.

Перечитайте еще раз приведенную нами выдержку из “Памятных записок” Л.М.Кагановича, но отнесите всё в ней сказанное к более крупному масштабу — государству СССР и каждой из его республик как к целостности — и перейдите к нашему времени. И всё знакомое по годам перестройки и “демократизаторских” реформ станет понятным: для чего появились обездоленные; откуда наигранная ласковость с ними первых лиц государства и непотопляемость мироедов, таких как Чубайс; откуда страсть к сбору «недоимок», то бишь налогов с уже ограбленного производственного сектора макроэкономической системы страны; откуда компании по охмурению “электората” при выборах, но уже не в «волостные старшины», а в «общероссийские старшины»; откуда самодовольная подача себя со свечкой в храме по церковным праздникам и возведение макета Храма Христа Спасителя и т.п.

Заодно исчезнет и миф о безвинно уничтоженной сталинистами «наиболее трудолюбивой части нации», ибо именно эта “наиболее трудолюбивая” часть не была уничтожена и, к сожалению, не стала действительно совестливой и трудолюбивой. И новое поколение этой, якобы уничтоженной в прошлом, “наиболее трудолюбивой” части нации ныне пришло к управлению государством и бизнесом и демонстрирует себя в качестве “крепких хозяев”, проявляющих мироедство уже не только по отношению к деревенскому миру (общине) одной отдельно взятой деревни, но и к Миру Божьему в целом[8]. План “Расколотый камень”, с крючковской аналитики которого мы начали настоящую работу, — одно из документально зафиксированных выражений этого мироедства.

К обретению в СССР полноты государственной и бизнес-власти мироедство шло долго. Мироедские в широком смысле слова нравы, после разрушения государственных и сословных структур российской империи, вышли из узкого мирка деревни и — по мере изменения соотношения численности сельского населения и занятых в иных отраслях деятельности — начали многое определять в работе партийного и государственного аппарата СССР. Именно они сомкнулись с таким же по характеру местечковым мироедством бывших иудеев, ставших марксистами-троцкистами в новых общественных условиях после 1917 г. Разница между общероссийским и специфически местечковым мироедством только в том, что местечковое мироедство было издревле организовано в паразитический глобальный “колхоз” на идеологической основе интернацизма Библии, согласно которой всё прочее мироедство единоличников должно было обслуживать этот “колхоз” расы “господ”. И преступление православия перед народами России в том, что оно культивирует потребление этого дурмана в неиудейских слоях общества, подчиняя их тем самым психически претендентам в глобальную расу господ. И пока служители библейских культов не признают за собой этой вины и не одумаются, возможность кончить жизнь в ГУЛАГе или в дурдоме для них остается исторически открытой.

И так после 1917 г. во всём советском, а ныне российском обществе, смешались и те, кто по совести стремится жить трудом сообща, отказавшись от паразитизма на чужом труде; и те, кто стремится по-прежнему мироедствовать, паразитируя на чужом труде и Жизни в целом в условиях новой организации внутриобщественных отношений; а также и большое количество тех, кто не определился в себе и потому, может вести себя и так, и сяк по принципу «ласковый теленок двух маток сосёт», в зависимости от того, как складываются обстоятельства вокруг него. И большей частью мироеды и не определившиеся в себе опасны для окружающих и себя самих не тем, что им на ум взбредет, а тем, что их ум хотя и миновало, но всё же вошло в жизненную привычку...