В ЖИЗНИ ВСЕГДА ЕСТЬ МЕСТО ЗАРАБОТКУ

Как показывает практика брать наше население на понт - одно удовольствие. Легко и просто. Что в тоталитарном Союзе, что в новой России с её дикорастущей экономикой и суверенной демократией. Вспомним хотя бы соляной или сахарный испуг, который несколько лет назад устроили нам лукавые трейдеры. Какую-то бабульку в телевизоре показывали. Сидит она болезная в своей хате поселковой и скучает на фоне многочисленных пачек соли и мешков с сахаром. Слушок гады пустили – мол, скоро дефицит наступит. И люди, как ненормальные побежали превращаться в оптовых покупателей. На таких слухах кто-то сильно наварил.

А я снова вспомнил смешную историю, произошедшую в том же Краснопартизанске, городе, о котором я уже упоминал в рассказе «Фаллопластика». В тех же шестидесятых годах прошлого столетия   на центральной улице небольшого шахтерского городка находился магазин с непрезентабельным названием «Продукты». В те далекие времена народ не выпендривался.

Это сейчас в нашем городе магазины называют «Сокол», «Ипон», «Лесная сказка» и пр. А тогда «Продукты» и всё. Правда, с самими продуктами, особенно мясными, было не очень. Зато в ассортименте березовый сок (хоть залейся), море водки, мыло, стиральные порошки иранского происхождения.

   Таким вот магазином «Продукты» и правила завмаг Фрося. Эдакая плотненькая бабёнка, ругливая и лукавая. Не гнушалась Фрося частенько рюмочку пропустить. Курила исключительно «Приму». Сигареты без фильтра. Говорила громко, полубасом с хрипотцой. Благородные обертона голос её не украшали.

В этом же магазине постоянно отирались два грузчика. Севка и Йоська. Севка кондовый русак. Йоська еврей.                                            

Фрося для них, что мать родна. Но вовсе не потому, что платила им сущие копейки, да еду подбрасывала. А исключительно из-за премий, состоящих из пары бутылок водки после каждой разгрузки товара. Это была ещё та мотивация! И мужики, естественно, старались.

Тонкая прослойка городской интеллигенции, как говорят в Одессе, очень на Йоську удивлялась.

«Надо же, грузчик еврей, да ещё бухарь. Это ж прямо для книги Гиннеса»,- рассуждала интеллигенция.

А Севка, во всех коленах русский человек, после каждой реализации премии, когда душа просит кому-нибудь в морду дать или, наоборот, по любви тоскует, лез к Йоське обниматься со словами: «Йоська ты хоть и еврей, но наш мужик».

   Но однажды случилось так, что всю неделю в магазин не завозили никакого товара. Что-то там в распределительной системе произошло. Какие-то шестеренки заело. Мужчины ходили скучные, я бы даже сказал, грустные. Горели трубы. Жуть, как выпить хотелось.

«Фрося, ну дай бутылку. Отработаем аванс»,- унижались грузчики.

«Хрена вам в зубы, алкаши чертовы»,- грубила Фрося,- не заработали ещё».

Здесь нужно заметить, что советская плановая экономика выбрасывала порой фокусы, недоступные для понимания простого обывателя. Например, в Прибалтике, где бронхиальная астма была краевой патологией, наблюдался острейший дефицит лекарств для её лечения. А в Средней Азии, где сухой и жаркий климат, астмой болели редко. Зато антиастматических препаратов завозили туда столько, что образовывались их огромные залежи.

Как-то я гостил у родственников на Дальнем Востоке. Край с суровым климатом. Зашли мы с женой в сельпо и ахнули. Югославские плащи, лакированные туфли, японские плавки, модные тогда парики. Словом всё то, что в городе можно было достать только по блату. Но не было там кирзовых сапог, теплых курток, шапок, свитеров и пр.

В сельпо меня особенно умилили наборы стильных галстуков и разноцветных «бабочек».

Со своим разнузданным воображением я вдруг представил, как тракторист в «бабочке» и лакированных туфлях едет на тракторе по осенней распутице на молочную ферму.

А доярки в блондинистых париках тискают коровьи титьки наманикюренными пальчиками.

И вот по этой алогичной системе распределения, Фросе в магазин завезли такую огромную партию вонючего хозяйственного мыла и иранского стирального порошка, что грубая Ефросинья, глядя на горы неликвида, грязно материлась. Склад и подсобка были буквально завалены товаром. Торговля им шла настолько вяло, что уменьшение неликвида было практически незаметным.                                              

Месячный и возможно квартальный планы горели синим пламенем. А с ними надежда на премию, прогрессивку и прочие поощрения времён социализма.

Но ещё задолго до рыночной экономики, где всяких там менеджеров, логистиков, промоутеров развелось, как блох у бродячей собаки, простой грузчик Йося разработал замечательный план быстрой распродажи залежалого товара. Вместе со своим напарником, внесшим в план некоторые коррективы, заявляются они в подсобку к Фросе и речь ведут:

«Фрось, сколько дашь, если поможем тебе мыло распродать?»

«Да ну вас на х…,- некультурно реагирует Ефросинья, - не до вас мне тут».

«А ты, не кипи, лучше слухай сюды. Глупостей не скажем»,- не смущаются мужики и начинают со всеми подробностями излагать свой план.

По мере изложения грубая Фрося мягчеет, перестаёт обзываться и материться. На круглом её лице появляются признаки заинтересованности.

«Ладно, мальчишки, попробуем. Если выгорит получите по две бутылки». Как водится, поторговались. Но сильно не наглели. Сошлись на трёх каждому.

На следующий день жители городка стали замечать – абсолютно трезвые и даже побритые Сева и Йося с авоськами в руках и с озабоченным видом куда-то спешат. А в авоськах куски мыла и коробки со стиральным порошком. День так ходят. Другой. Народ потихонечку заинтересовывается: «Севка, куды столько мыла прёшь?»

«Да ну вас,- отвечает Всеволод,- вы прямо как маленькие. Радио надо слушать. Вон фабрики мыловаренные на ремонт ставят. Затянут с ремонтом. У нас всегда так. А тут ещё Хомейни в Иране объявился. Теперь и порошки поставлять, наверное, не будут».

Аналогичной речевкой Йоська тоже пугал доверчивое население. Говорил: «Как в войну золой будем стирать». Наши люди, привыкшие к тому, что родное государство может устроить любую пакость, хоть стопроцентно и не верили, однако ж, насторожились. Окончательно публику убедила лукавая Фрося. В дерзкий план она внесла и своё ноу-хау. На входной двери магазина появилось объявление, написанное не от руки корявым почерком, а солидно отпечатанное на машинке:

                   «Граждане!

Хозяйственное мыло отпускается по 2 куска в одни руки.

Стиральный порошок по 2 коробки.

Инвалидам и участникам ВОВ 3 куска мыла и 3 коробки порошка вне очереди».    

Боже! Что тут началось! Длиннющая очередь протянулась змеёй до соседней улицы.                                          

Из нутра толпы доносилось: «Кто крайний? А я за этим мужчиной. Я вон за той женщиной. Не отпускайте ему, он лезет без очереди.» Такие привычные речевки сотрясали нервозный эфир.

К вечеру весь товар был распродан под ноль. Ефросинья будто помолодела. На полных её щеках заиграл румянец. В старину бы сказали – расцвела как маков цвет. Севка с Йоськой получили заслуженную премию и три дня в магазине не появлялись. К чему Фрося отнеслась индифферентно.