СТАЛИН и ГИТЛЕР

Вторая мировая война 1939 – 1945 гг., ставшая для нашего народа Великой Отечественной войной 1941 – 1945 гг., занимает в мировой истории, как и в истории Советского Союза, совершенно особое, чтобы не сказать – уникальное место. Об этой войне написаны горы книг, и поток их не иссякает. В общем-то, это понятно: чем дальше уходят в историю события минувшей войны, тем больше потребность узнать о ней всю правду, которая по разным причинам или утаивалась от нас, или искажалась и продолжает искажаться. Никому не хочется, чтобы горькие уроки прошлого когда-нибудь повторились.
Особый интерес к опыту Великой Отечественной войне и, главным образом, начальному ее этапу возник с интенсивным продвижением НАТО на Восток. Сколько бы наши «западники» ни внушали нам, что расширение НАТО, заключающее Россию во все более тесные «объятия» с севера, запада, юга, а теперь и с предоставлением аэродрома подскока в Ульяновски для американских военных самолетов, направляющихся в Афаганистан, - никакой угрозы для нас не представляют, трудно избавиться от мысли, что эта организация была и остается прежде всего военной структурой. В этом отношении потребность узнать о минувшей войне всю правду представляется не только понятной, но и обоснованной.
Между тем о минувшей войне в последние годы выходят все новые и новые книги, авторы которых стремятся не столько раскрыть правду, которая от нас утаивалась, сколько удивить, произвести сенсацию, а то и попросту шокировать. Одна из таких книг - работа Александра Оскокина «Великая тайна о Великой Отечественной», по которой снят телефильм. В чем новизна этой книги? Автор берется доказать, что между Сталиным и Гитлером был сговор, по которому две армии – советская и германская, - объединившись, должны были нанести совместный удар по Великобритании и захватить ее. С тем же успехом можно написать книгу о том, что, покончив с Великобританией, объединенная советско-германская армия собиралась пересечь Атлантический океан и захватить Америку. Чем не сенсация? Если собрать воедино всё, что в последние годы издано в виде научных монографий и учебников истории о войне, снято и продолжает сниматься фильмов, то получится удручающая картина, в которой можно выделить три основные составляющие:
1. Между фашизмом и коммунизмом нет никакой разницы, а Гитлер и Сталин – «близнецы-братья»;
2. Главной причиной начала Второй мировой войны стала безумная идея Гитлера истребить всех евреев как нацию, и идею эту проводил в жизнь Сталин, насаждавший антисемитизм на государственном уровне.
3. Войну с фашизмом выиграли Соединенные Штаты Америки (при этом многие искренне убеждены, что США воевали не с Германией, а с Советским Союзом).
Эти три составляющие общей картины Второй мировой войны дополняются «мазками», которые любой желающий вправе нанести на историческое полотно по собственному усмотрению либо в связи с «вновь открывшимися обстоятельствами», либо в связи с той или иной датой, которая лично ему представляется важной.
Так, одна молодежная газета решила по-своему отметить 80-летие немецкого летчика-истребителя Эриха Гартмана, на счету которого – цитирую – «352 сбитых самолета: “лавочники” и “аэрокобры”, “яки” и “петляковы”, “илы” и “мустанги”. В этой цифре не раз сомневались военные историки, особенно отечественные. Их понять можно: лучшие советские летчики Второй мировой, Иван Кожедуб и Александр Покрышкин, сбили соответственно 62 и 59 самолетов, а в Люфтваффе только в списке летчиков, сбивших более ста машин, числятся 103 человека».
Восхищение молодежной газеты боевым мастерством немецких асов за счет умаления подвига советских летчиков столь очевидно, что уже не обращаешь внимания на такую «мелочь», как то, что на вооружении Советского Союза ни в годы Великой Отечественной войны, ни до, ни после нее не было самолетов под названием «лавочники», а были «лавочкины», названные так по имени авиаконструктора Семена Алексеевича Лавочкина, создателя истребителей ЛАГГ-3, Ла-5, Ла-7 и одного из первых в мире боевого реактивного самолета.
Примитивизм в обрисовке Второй мировой войны настолько очевиден, что мы не вправе обойти молчанием некоторые ее частности.
Первый вопрос, на котором следует остановиться, относится к причинам, вызвавшим Вторую мировую войну. Начну, как говорится, с начала.
Первая четверть ХХ в. прошла под знаком всеобщего увлечения идеями социализма, охватившего практически всю Европу, часть Азии и в меньшей степени США. Собственно, это увлечение социалистическими идеями в мире укрепило вождей Октября 1917 г. в мысли о возможности близкой победы всемирной пролетарской революции и объединения наиболее развитых стран в Мировой Союз Советских Социалистических Республик.
Беда, однако, состояла в том, что с началом Первой мировой войны в среде европейских социалистов произошел раскол: часть из них поддержала свои правительства и призвала народы своих стран вести войну «до победного конца», другая часть, собравшаяся в 1915 г. в Циммервальде, Швейцария, выступила за немедленное прекращение войны, третья часть, лидером которой стал Ленин, настаивала на «превращении войны империалистической в войну гражданскую».
Но и внутри каждой из этих частей социалистов не было единства в отношении к войне и способах передела мира на социалистических началах. Сталин, например, вернувшись 12 марта 1917 г. из сибирской ссылки в Петроград, уже 14 марта опубликовал в «Правде» статью, в которой призвал сражающихся на Западе солдат царской армии «собираться вокруг русского народа, единственного верного союзника русской революционной армии».
Статья эта вызвала неудовольствие Ленина. Вернувшись 3 апреля из долгой зарубежной эмиграции в Россию, он выговорил Сталину: «Что у вас пишется в “Правде”? Мы видели несколько номеров и здорово вас ругали…» Сталин, не желая остаться в долгу перед Лениным, выступил с критикой его «Апрельских тезисов», обсуждение которых состоялось 6 апреля. В беглой протокольной записи этого обсуждения выступление Сталина изложено в следующих словах: «Картина моста между Западом и Востоком – уничтожение колоний. Схема, но нет фактов, а потому не удовлетворяет. Нет ответов о нациях мелких».
Вскоре Сталин перейдет на позиции Ленина, причем в признании его правоты пойдет так далеко, что первым заговорит об угрозе «социал-национализма» в социалистическом движении, чем вызовет еще большее неудовольствие Ленина. На этот раз, однако, Сталин останется при своем мнении и найдет поддержку у части партийной верхушки.
В 1921 г. III конгресс Коминтерна принял резолюцию о создании «единого фронта рабочих», придерживающихся двух родственных социалистических течений – коммунистической и социал-демократической. Годом позже – в апреле 1922 г. – в Гааге, Голландия, состоялись переговоры лидеров Коминтерна и II и II 1/2 Интернационалов, вошедших в историю под названием «конференция трех Интернационалов». Переговоры закончились ничем, и уже в ноябре того же 1922 г. Зиновьев, будучи председателем Коминтерна, заявил с трибуны IV конгресса Коминтерна: «Капитализм теперь держится исключительно милостью социал-предателей из II Интернационала. Рабочий класс теперь уже настолько многочислен, что одним нажатием плеча мог бы стряхнуть международный капитал, если бы только социал-демократы постоянно не путались у него в ногах, не удерживали бы его за руки…»
Бывшие союзники по переделу мира на социалистических началах превратились в злейших врагов, которые от неприятия друг друга перешли к оскорблениям друг друга (Зиновьев называл партнеров по переговорам не иначе, как «социал-предателями», «гнусными лжецами» и «подонками», а после смерти Ленина, на V конгрессе Коминтерна, состоявшемся летом 1924 г., выступил против создания «единого фронта»).
Социал-демократы европейских стран, разорвав отношения с коммунистами, рассорились и между собой – вначале с социал-демократическими партиями в соседних странах, а потом внутри своих партий. Это привело к исключениям из своих рядов тех, кто не разделял позиций руководства социал-демократических партий. Так был исключен из Итальянской социалистической партии Муссолини, который в 1919 г. основал собственную фашистскую партию и, после ряда вооруженных стычек с коммунистами, совершил 22 октября 1922 г. «поход на Рим», закончившийся захватом власти в стране. По тому же сценарию развивались события и в Германии, хотя в этой стране, потерпевшей поражение в Первой мировой войне, приход фашистов к власти произошел демократическим путем. Впрочем, история завоевания власти Гитлером заслуживает отдельного разговора, поскольку именно с Гитлером чаще всего сравнивают Сталина, а между коммунизмом и фашизмом ставят знак равенства.
Привычка смешивать все и вся настолько укоренилась в нас, что мы уже не спрашиваем себя: почему в Советском Союзе при Сталине фашистов не было, а в посткоммунистической России с нелегкой руки Гайдара и Чубайса они «вдруг» появились? Смешение коммунизма с фашизмом, а Сталина с Гитлером не ново и восходит к Бердяеву, который в далеком 1937 году писал: «Всякой власти присущ инстинкт самосохранения, который может стать главной целью. Сталин – государственник восточного, азиатского типа. Сталинизм, т.е. коммунизм периода строительства, перерождается незаметно в своеобразный русский фашизм. Ему присущи все особенности фашизма: тоталитарное государство, государственный капитализм, национализм, вождизм и, как базис, милитаризованная молодежь. Ленин не был еще диктатором в современном смысле слова. Сталин уже вождь-диктатор в современном, фашистском смысле».
И известные ранее, и открывшиеся недавно документы доказывают, что во всей истории человечества не было систем, более несовместимых одна с другой, чем фашизм и коммунизм (даже в его «сталинской версии»). Точно так же во всей истории не было людей, столь противоположных по своим принципам, взглядам и мировоззрению, чем Сталин и Гитлер. Сам Сталин, незадолго до смерти осмысливая прожитую жизнь, в которой были и расправы с товарищами по партии, и раскулачивание с расказачиванием, и гонения на церковь, и массовые репрессии, и ГУЛАГ, да и другие преступления, - сказал, что когда он умрет, «на его могилу нанесут кучу мусора». Гитлер перед тем, как покончить с собой, сожалел, что не может увести за собой в могилу всех немцев.
Свою идеологию Гитлер строил на утверждении богоизбранности немцев, тогда как Сталин руководствовался принципом интернационализма, о чем написал еще в 1913 г. в статье "Марксизм и национальный вопрос": "...Поднявшаяся сверху волна воинствующего национализма, целый ряд репрессий со стороны "власть имущих", мстящих окраинам за их "свободолюбие", - вызвали ответную волну национализма снизу, переходящего порой вгрубый шовинизм. Усиление сионизма среди евреев, растущий шовинизм в Польше, панисламизм среди татар, усиление национализма среди армян, грузин, украинцев, общий уклон обывателя в сторону антисемитизма, - все это факты общеизвестные... В этот трудный момент на социал-демократию ложилась высокая миссия - дать отпор национализму, оградить массы от общего "поветрия". Ибо социал-демократия, и только она, могла сделать это, противопоставив национализму испытанное оружие интернационализма, единство и нераздельность классовой борьбы".
Такой взгляд на национализм и интернационализм вполне соответствовал русской ментальности, и тут Сталин проявил себя как знаток русского национального характера. Трагедия, однако, состояла в том, что самого-то человека, носителя интернационалистских взглядов, Сталин не ставил ни в грош, считая его «винтиком» и «колесиком» в деле построения социализма, и стремился создать из всех людей некий собирательный образ нового человека не только в лагерях ГУЛАГа, но и в обычной жизни.
На внутреннее противоречие этого нового человека, соединившего в себе чисто русский взгляд на мир, как на всеобщее единение людей, а мир с космосом (Богом), с бездушием робота, действующего в пределах заложенной в нем программы, - обратил внимание тот же Бердяев, который писал: «О новом человеке, о новой душевной структуре много говорят в советской России, об этом любят говорить и иностранцы, посещающие советскую Россию. Но новый человек может явиться лишь в том случае, если человека считают высшей ценностью. Если человека рассматривают исключительно как кирпич для строительства общества, если он лишь средство для экономического прогресса, то приходится говорить не столько о явлении нового человека, сколько об исчезновении человека, т.е. об углублении процесса дегуманизации».
Здесь новый человек, созданный режимом Сталина, представлен в его, так сказать, «винтико-колесном» («кирпичном») измерении. А вот как этот же человек выглядел в своей интернационалистской сути, ответственной за общечеловеческое счастье на Земном шаре. «Русские коммунисты искренне возмущаются, когда им говорят, что в советской России нет свободы, - продолжал Бердяев. - Рассказывают такой случай. Один советский молодой человек приехал на несколько месяцев во Францию, чтобы вернуться потом обратно в советскую Россию. К концу его пребывания его спросили, какое у него осталось впечатление от Франции. Он ответил: “в этой стране нет свободы”. Его собеседник с удивлением ему возражает: “что вы говорите, Франция – страна свободы, каждый свободен думать, что хочет, и делать что хочет, это у вас нет никакой свободы”. Тогда молодой человек изложил свое понимание свободы: во Франции нет свободы и советский молодой человек в ней задыхался потому, что в ней невозможно изменить жизнь, строить новую жизнь; так называемая свобода в ней такова, что все остается неизменным, каждый день похож на предшествующий, можно свергать каждую неделю министерства, но ничего от этого не меняется. Поэтому человеку, приехавшему из России, скучно. В советской же, коммунистической России есть настоящая свобода, потому что каждый день можно изменять жизнь России и даже целого мира, можно все перестраивать, один день не походит на другой. Каждый молодой человек чувствует себя строителем нового мира».
О новом мире, построенном в Советском Союзе перед войной, поговорим чуть позже, а сейчас посмотрим, что происходило в Германии после Первой мировой войны и на каких «дрожжах» взошел Гитлер.
Гитлер, в отличие от Сталина, был типичным мелким буржуа, ведшим богемный образ жизни. Не случись Первой мировой войны, из него, вероятно, получился бы неплохой художник (Гитлер в молодости увлекался акварельной живописью; сегодня его акварели уходят на международных аукционах за бешенные деньги). Война, в которой он принял участие вначале как рядовой, а затем ефрейтор, перевернула всю его жизнь. Он был дважды ранен – первый раз в октябре 1916 г. в ногу, во второй раз в октябре 1918 г. под Ипром, где англичане применили газовую атаку, в результате чего Гитлер временно лишился зрения и голоса. Однополчане были единодушны в оценке его бесстрашия, которая не осталась незамеченной командованием: в декабре 1914 г. Гитлер был награжден Железным крестом второй степени, а в августе 1918 г. – Железным крестом первой степени (в кайзеровской армии этой наградой удостаивались лишь офицеры; простые солдаты награждались Железным крестом первой степени только за выдающиеся подвиги, и Гитлер, удостоенный этой награды еще солдатом, носил ее до последних минут жизни).
После ранения в ногу Гитлер лечился в госпитале в Беелитце под Берлином, а выписавшись из него, провел несколько дней в столице и в Мюнхене, где снимал до войны комнату в доме портного по фамилии Попп. Всюду он сталкивался с тем, что «всякие негодяи» бездельничали, ругали войну и хотели, чтобы она поскорее кончилась. Позже он напишет: «Конторы переполнены евреями. Почти все служащие были евреями и почти все евреи – служащими… В период с 1916 по 1917 год все производство контролировалось еврейскими финансовыми кругами… Евреи обкрадывали целую нацию и подчиняли ее себе… С ужасом наблюдал я за тем, как надвигается катастрофа».
Вернувшись на фронт, Гитлер стал замкнутым и, как отмечали его сослуживцы, превратился в «странного типа». Он никогда не просился в увольнение и не проявлял интереса к женщинам, не в пример другим храбрецам не сетовал на грязь, смрад и вонь в окопах, не замечал вшей. Один из его товарищей вспоминал: «Мы все ругали его и считали невыносимым. Он был среди нас белой вороной и отмалчивался, когда все проклинали войну». Другой товарищ Гитлера рассказывал, что он «любил сидеть в углу солдатской кухни, глубоко задумавшись и обхватив голову руками. Он мог вдруг вскочить и, возбужденно бегая, заговорить о том, что, несмотря на нашу тяжелую артиллерию, нам не дадут одержать победу, поскольку невидимые враги немецкого народа намного страшнее самых мощных орудий». Этими «невидимыми врагами немецкого народа» Гитлер прямо называл коммунистов и евреев.
10 ноября 1918 г. Гитлер находился на излечении от газовой контузии в небольшом городе к северо-востоку от Берлина, когда в госпиталь к раненым солдатам пришел пастор и, всхлипывая, сообщил, что накануне в Берлине провозглашена республика и что кайзер Вильгельм II отрекся от престола и бежал в Голландию. «Война проиграна, - поведал пастор. – Германии остается уповать на милость победивших союзников». Этот день Гитлер назвал «величайшим злодеянием века». «Я не мог этого вынести, - писал он в «Майн кампф». – Снова все потемнело и поплыло перед глазами. Шатаясь и спотыкаясь, я добрался до палаты, упал на койку и уткнулся в подушку… Голова раскалывалась. Итак, все оказалось напрасно. Напрасны все эти жертвы и страдания, когда, преодолевая смертельный страх в душе, мы, несмотря ни на что, выполняли свой долг… Напрасна гибель двух миллионов человек… Разве за это они отдали свои жизни? Неужели это было нужно для того, чтобы горстка презренных преступников смогла прибрать к рукам наше отечество?»
Гитлер был убежден: германская армия потерпела поражение не на полях сражений, а в тылу, в результате «удара в спину». В этом своем убеждении (пусть, читатель, не покажется вам это кощунственным) Гитлер проявил больше сердца, чем ума. В отличие от Гитлера, Сталин (на это обратил внимание Черчилль) во всех, порой самых трудных ситуациях, проявлял острый ум при полном отсутствии сердца. В доказательство этого тезиса историк И. Славутинская приводит следующий эпизод: «Оттягивая открытие второго фронта в Европе, но высадив в 1942 году англо-американские войска в Северной Африке, английский премьер сообщил эту новость Сталину и поразился, что русский диктатор с ходу овладел проблемой, которую могли бы быстро понять очень немногие. Сталин мигом сообразил, как писал впоследствии Черчилль, что эта операция, во-первых, нанесет удар с тыла по оперировавшему в Африке гитлеровскому генералу Роммелю, во-вторых, решимостью союзников запугать франкистскую Испанию, в-третьих, вызовет энтузиазм и вспышку антифашистского сопротивления во Франции и, в-четвертых, поставит Италию Муссолини под угрозу удара с юга». Сталин при этом, разумеется, отдавал себе отчет в том, что оттягивание открытия второго фронта в Европе обойдется Советскому Союзу новыми тысячами и миллионами жертв, но «Париж стóит мессы» - порой к достижению главной цели приходится идти «окольными путями», неся при этом значительные потери.
Сталин, в отличие от Гитлера, не принял участия в Первой мировой войне, и не потому, что считал эту войну преступной. О причинах, по которым Сталин остался в тылу, можно узнать из книги «Сталин в 1917 году» американского историка Роберта Слассера, которого при всем желании не отнесешь к поклонникам Сталина: «В октябре 1916 года правительство, стремясь утолить ненасытные потребности в пушечном мясе, решило в порыве безысходного отчаяния бросить в армию политических заключенных и ссыльных. Формально этот правительственный указ распространялся и на большевиков, невзирая на получившие широкий резонанс антивоенные выступления лидера партии – Владимира Ильича Ленина. Один убежденный приверженец Ленина в царской армии мог нанести национальным военным усилиям больше вреда, чем целый взвод вражеских солдат… Призыв в армию застал Сталина в Курейке, отдаленном поселении в суровом и неприступном крае за Северным полярным кругом. Чтобы добраться до Красноярска, губернского города, где призывники должны были проходить медицинскую комиссию, Сталину пришлось предпринять шестинедельное путешествие по промерзшей тундре и скованной льдом реке, так что в Красноярск он прибыл лишь в конце 1916 года… Армейские врачи признали Сталина непригодным к военной службе – и отнюдь не потому, что, как утверждали позже придворные летописцы, сочли его политически опасным. Все дело в том, что у Сталина была усохшая левая рука и он не мог как следует управляться с винтовкой или штыком».
Об «отсутствии сердца» у Сталина говорит и его отношение к своим детям: оба его сына – старший Яков (родился от первой жены Сталина Екатерины Сванидзе, умершей в 1908 г.) и младший Василий (от второй жены Сталина Надежды Аллилуевой, покончившей жизнь самоубийством в 1932 г.), - могли бы, говоря современным языком, «откосить» от армии, но такое было невозможно даже теоретически: оба они стали участниками Великой Отечественной войны, причем Яков погиб в концлагере, хотя Сталину по дипломатическим каналам предложили обменять его на взятого в плен в Сталинграде командующего 6-й германской армией генерала-фельдмаршала Фридриха Паулюса.
Бессердечие Сталина можно объяснить лишь одним: у него не было личной жизни. Все, что касалось непосредственно его, он соотносил с интересами страны, а интересы страны воспринимал как свое личное дело. Показателен в этом отношении его разговор с маршалом Г. К. Жуковым, приведенный в книге «Воспоминания и размышления»:
«В ходе Восточно-Померанской операции, кажется 7 или 8 марта, мне пришлось срочно вылететь в Ставку по вызову Верховного Главнокомандующего.
Прямо с аэродрома я отправился на дачу И. В. Сталина, где он находился, будучи не совсем здоровым.
Задав мне несколько вопросов об обстановке в Померании и на Одере и выслушав мое сообщение, Верховный сказал:
- Идемте, разомнемся немного, а то я что-то закис.
Во всем его облике, в движениях и разговоре чувствовалась большая физическая усталость. За четырехлетний период войны И. В. Сталин основательно переутомился. Работал он всю войну очень напряженно, систематически недосыпал, болезненно переживал неудачи, особенно 1941-1942 годов. Все это не могло не отразиться на его нервной системе и здоровье.
Во время прогулки И. В. Сталин неожиданно начал рассказывать мне о своем детстве. Так за разговором прошло не менее часа. Потом сказал:
- Идемте пить чай, нам нужно кое о чем поговорить.
На обратном пути я спросил:
- Товарищ Сталин, давно хотел узнать о вашем сыне Якове. Нет ли сведений о его судьбе?
На этот вопрос он ответил не сразу. Пройдя добрую сотню шагов, сказал каким-то приглушенным голосом:
- Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его фашисты. По наведенным справкам, держат они его изолированно от других военнопленных и агитируют за измену Родине.
Помолчав минуту, твердо добавил:
- Нет, Яков предпочтет любую смерть измене Родине.
Чувствовалось, что он глубоко переживает за сына. Сидя за столом, И. В. Сталин долго молчал, не притрагиваясь к еде. Потом, как бы продолжая свои размышления, с горечью произнес:
- Какая тяжелая война. Сколько она унесла жизней наших людей. Видимо, у нас мало останется семей, у которых не погибли близкие… Такие испытания смогли стойко перенести только советские люди, закаленные в борьбе, сильные духом, воспитанные Коммунистической партией…»
Гитлер испытывал к евреям патологическую ненависть, считая их главными виновниками поражения Германии в Первой мировой войне, как, впрочем, патологически ненавидел он славян и цыган, считая их «недочеловеками».
Сталин был до мозга костей интернационалистом и уже по одному поэтому не делал различий между нациями. Что касается евреев, то во всей истории России они не были так широко представлены во всех областях жизни от политики и до науки и культуры, как при Сталине. В работе А. Каца «Евреи. Христианство. Россия» можно прочитать: «В целом, евреи-большевики верой и правдой служили ВКП (б), способствуя ее авторитету и власти над советским народом. Трудно сказать, как без них сложилась бы диктатура Сталина… Существовали целые пласты общества, где влияние евреев было особенно важно… это прежде всего сфера идеологии: политуправление армии и флота, культпросвет с важнейшим из искусств – кино, коммунистические Университеты и Академии. Здесь они были непревзойденными в марксизме-ленинизме говорунами – редакторами центральных и местных газет и журналов, лекторами, журналистами, агрессивно и не без таланта утверждавшими политику центральных органов ВКП (б)». И далее: «Впервые в истории возникла лавина смешанных русско-еврейских браков, особенно среди интеллигенции, партийных функционеров и партийной элиты. Партийцы, очевидно, равнялись в этом деле на Политбюро, члены которого – Бухарин, Молотов, Рыков, Ворошилов, Андреев, Киров, Калинин, Ежов и др. – поголовно имели жен-евреек. По-видимому, они этим подчеркивали свою революционность».
В М. Штейна «Ульяновы и Ленины. Тайны родословной и псевдонима» приведен эпизод, достаточно полно характеризующий причины, по которым многие вожди Октябрьской революции были евреями. Горький как-то спросил Ленина: жалеет ли он людей? Ленин ответил (далее цитирую Штейна): «Умных – жалею. Умников мало у нас… Русский умник почти всегда еврей или человек с примесью еврейской крови».
Сходной точки зрения придерживался и Сталин. Но вот тогдашняя партийная верхушка считала Сталина «чужаком» в своей среде. Особенно пренебрежительно относился к Сталину Троцкий, который ставил ему в вину как раз его русскость, хотя Сталин не был русским, и этой его русскостью объяснял якобы присущую Сталину неспособность стать фигурой мирового значения. Отсюда становятся понятными высказывания Троцкого о «термидорианском строе» Сталина, о том, что он «без знания иностранных языков был неотделим от русской почвы», а потому-де никто «не верит более в революционную роль Сталина».
Сталин, в отличие от Гитлера, не был антисемитом, - доказательством этому служит тот факт, что он не придавал никакого значения еврейскому окружению своих детей, с которыми они вместе учились, дружили, в которых влюблялись. Другое дело, что Сталину не нравилось, когда это окружение начинало использовать его детей в целях получения благ для себя и своих родственников не в силу особых их дарований, а только и единственно из соображений их еврейского происхождения.
Известно, например, что старший сын Яков был женат на еврейке, которая была старше него на 10 лет. Первым мужем дочери Сталина Светланы также был еврей - Григорий Морозов (настоящая фамилия Мороз), отец которого владел до революции магазином аптекарских товаров в Москве на Большой Грузинской улице и, одновременно, был представителем мучной фирмы своего дяди «Гинзбург и братья Валяевы» (один из двух дядей Григория по отцу, Моисей, уже в советское время занимался валютными махинациями, а другой, Савелий, в конце 20-х гг. эмигрировал во Францию и занимался частным предпринимательством в Париже). К свадьбе дочери Сталин подарил молодоженам квартиру в «Доме на набережной», который населяли высшие кремлевские чиновники и военачальники с семьями. Биограф Аллилуевой, Н. Непомнящий, ссылаясь на рассказы брата Светланы Владимира Аллилуева, пишет: «Квартиру в “Доме на набережной” очень быстро заполнили родственники мужа. Они докучали ей своими просьбами и требованиями об устройстве того или иного чада в “тепленькое местечко”, ожиданиями всяческих благ, которые должны посыпаться на них. Светлана, зная характер отца, да и добивавшаяся всего, что ей было нужно, самостоятельно, никакого значения просьбам и требованиям родственников мужа не придавала и ничего своему отцу не говорила, что послужило причиной охлаждения между нею и Григорием. Вскоре после рождения сына Иосифа (считается, что своего первенца Светлана назвала в честь отца, но и ее тестя, отца Григория, тоже звали Иосифом) супруги расстались».
Можно привести множество других фактов, однако они не снимают обвинений Сталина в том, что именно он стал инициатором развязанного в конце 40 – начале 50-х гг. «государственного антисемитизма», апофеозом которого стало «дело врачей». Но и этот факт имеет объяснение. Приведу в этой связи документ, рассекреченный лишь недавно.
Этот документ обнаружен историками С. Козловым и Г. Костырченко в Центральном Государственном архиве и озаглавлен коротко «Записка». Датирована «Записка» 21 февраля 1944 г. и речь в ней идет о создании в Крыму Еврейской советской социалистической республики. Цитирую фрагменты:
«…Накопленную веками культурную энергию интеллигенция еврейской национальности могла бы с огромной пользой применить в строительстве еврейской советской культуры, которая имеет большие достижения. Но распыленность еврейского населения, составляющих во всех республиках незначительное меньшинство, не дает возможности это осуществить…
В ходе войны обострились некоторые капиталистические пережитки в психологии отдельных прослоек различных народностей, включая и часть их интеллигенции. Одним из наиболее ярких выражений этих пережитков являются новые вспышки антисемитизма. Эти вспышки всячески разжигаются фашистскими агентами и притаившимися вражескими элементами с целью подрыва важнейшего достижения советской власти – дружбы народов.
Эти нездоровые явления воспринимаются крайне болезненно всеми слоями еврейского населения СССР, которые показали себя подлинными патриотами родины, героизмом своих лучших сынов и дочерей на фронтах отечественной войны и в тылу. Проявление антисемитизма вызывает острую реакцию в душе каждого советского еврея без исключения еще и потому, что весь еврейский народ переживает величайшую трагедию в своей истории, потеряв от фашистских зверств в Европе около 4 миллионов человек, т.е. 1/4 своего состава. Советский Союз же единственная страна, которая сохранила жизнь почти половине еврейского населения Европы. С другой стороны, факты антисемитизма, в сочетании с фашистскими зверствами, способствуют росту националистических и шовинистических настроений среди некоторых слоев еврейского населения.
С целью нормализации экономического роста и развития еврейской советской культуры, с целью максимальной мобилизации всех сил еврейского населения на благо советской родины, с целью полного уравнения положения еврейских масс среди братских народов, мы считаем своевременной и целесообразной, в порядке решения послевоенных проблем, постановку вопроса о создании Еврейской советской социалистической республики…
Исходя из вышеизложенного предлагаем:
1. Создать Еврейскую советскую социалистическую республику на территории Крыма.
2. Заблаговременно, до освобождения Крыма, назначить правительственную комиссию с целью разработки этого вопроса».
Под «Запиской» стоят подписи членов Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) Соломона Михоэлса, Шахно Эпштейна и Ицика Фефера.
«Записка» осталась без ответа как со стороны Молотова, которому была адресована, так и со стороны Сталина, который несомненно ее читал. Трудно сказать, что послужило причиной того, почему этот документ остался без ответа. Можно лишь предположить, что наличие в Советском Союзе двух государственных образований – Еврейской автономной области в Хабаровском крае, которая была создана в мае 1934 г. и которую никто не отменял, и Еврейской советской социалистической республики в Крыму, - показалось Сталину несправедливым по отношению к самой многочисленной нации страны - русским, которые продолжали оставаться не только без своей республики, но и без автономии (хотя, как и евреи, были «распылены» по всем советским республикам, составляя в них точно такое же «меньшинство»). Как бы там ни было, но никаких практических шагов со стороны Сталина не последовало, и вопрос «повис в воздухе».
По-видимому, Молотов и после войны неоднократно напоминал Сталину о «Записке» членов ЕАК. Это раздражало вождя, особенно когда не без его прямого участия возникло государство Израиль, и в Советском Союзе появились первые евреи, пожелавшие переехать на постоянное место жительства «на родину предков». Это привело Сталина в бешенство: практически вся Европейская часть Советского Союза была разрушена войной, требовались колоссальные материальные и людские ресурсы, чтобы залечить раны, он вправе был рассчитывать на проявление со стороны всего советского народа, включая евреев, массового патриотизма и трудового энтузиазма, а тут появились люди, которым собственные узконациональные интересы оказались дороже, чем интересы Советского Союза, - их реальной родины, а не мифической «Земли обетованной». Вот так и появились в лексике Сталина «безродные космополиты», с чего началось то, что ныне именуется «государственным антисемитизмом», якобы существовавшем в России чуть ли не со времен Октябрьской революции.
В последний раз Молотов напомнил Сталину о «Записке» членов ЕАК в октябре 1952 г., - за четыре месяца до смерти вождя. Сталина это окончательно вывело из себя, и на состоявшемся в том же октябре пленуме ЦК партии он грубо оборвал Молотова (слова Сталина записал тогдашний секретарь Тульского обкома Л. Ефремов). «Чего стоит предложение товарища Молотова передать Крым евреям? – прилюдно спросил он. – Товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым».
«Дело врачей», получившее широкую огласку и время от времени вновь мусируемое в связи с той иной датой или событием, имеющим прямое или косвенное отношение к столь любимой всеми критиками истории Советского Союза темам «культа личности Сталина» и «преступлениям сталинизма против человечности», - также истолковывается сегодня как «государственный антисемитизм» (от которого, надо прямо сказать, страдали в первую очередь простые евреи, испытывавшие те же трудности послевоенного времени, что и все советские люди). Здесь, однако, вот что интересно. В обширной монографии Геннадия Костырченко «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм» (удостоенной, замечу в скобках, премии Федерации еврейских общин России - ФЕОРа), приведены имена «врачей-вредителей», подвергшихся репрессиям: Зеленин, Коган, Гельштейн, профессора Виноградов и Вовси. Все они были объявлены «агентами империализма и сионизма». А 15-ю годами ранее, 8 июня 1937 г., в «Правде» была напечатана редакционная статья «Профессор – насильник, садист», в которой разоблачался другой врач, доктор медицинских наук, профессор Дмитрий Дмитриевич Плетнев, один из основателей кардиологии в СССР и лечащий врач Горького и Куйбышева. Плетнев был обвинен в «сознательном умерщвлении» как великого пролетарского писателя, так и видного советского государственного деятеля, в чем не хотел сознаться и под самыми страшными пытками. Чтобы деморализовать Плетнева, в «Правде» и появилась злополучная статья, сыгравшая роковую роль в судьбе крупнейшего советского кардиолога.
Далее я процитирую Костырченко: «Провокационная статья вызвала поток гневных откликов трудящихся, а также всколыхнула медицинскую общественность, заклеймившую “варварский” поступок своего коллеги. Среди обвинителей Плетнева оказались В. Ф. Зеленин, Б. Б. Коган, Э. М. Гельштейн, М. С. Вовси и другие авторитетные медики… Неблаговидную роль в судьбе Плетнева сыграл его ученик В. Н. Виноградов, подтвердивший в качестве эксперта заключение обвинения о “вредительских методах лечения”, практиковавшихся Плетневым».
Плетнева расстреляли в сентябре 1941 г. Его «разоблачителям» - «агентам империализма и сионизма» Зеленину, Когану, Гельштейну, Вовси и Виноградову - повезло больше: арестованные в 1952 г., они в 1953 г. оказались на свободе в связи с закрытием «дела врачей». В Библии сказано: «Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю» (Ос. 8-7). Справедливо сказано.
Чтобы завершить тему евреи и война, скажем несколько слов о такой трагичной странице Второй мировой войны, как Холокост или, как его еще называют, Катастрофа (начиная с 2006 г. 27 января в мире отмечается как день памяти жертв Холокоста; именно в этот день в 1945 г. Советская армия освободила немецко-фашистский концлагерь Освенцим, в котором в годы войны было уничтожено свыше 4 миллионов человек).
Тема эта и сегодня остается актуальной во всем мире, вызывая рецидивы антисемитизма не только в таких странах, как Иран, но и в такой демократичной стране, как Швеция, а маньяк-француз расстрелял учителя и детей еврейской школы в Париже.
Объясняется это, полагаю, не в последнюю очередь тем, что с Холокостом связаны огромные суммы, которые ежегодно выплачивают жертвам Холокоста банки Германии и других стран, отвественных за гибель 6 миллионов евреев (незадолго до всемирного финансового кризиса 2008 г. в газете «Еврейское слово» была помещена короткая заметка: «Европейские страны значительно замедлили выплаты компенсации евреям, пережившим Катастрофу. Речь идет о выплатах за имущество и ценности, разграбленные нацистами в годы второй мировой войны. По разным оценкам, задолженность составляет от 115 до 175 млрд. долларов»).
Дело, однако, не в одних только ежегодных многомиллиардных выплатах жертвам Холокоста (точнее – родственникам жертв; самим жертвам не нужны не только многомиллиардные долларовые компенсации, но и один-единственный доллар на всех шесть миллионов погибших евреев). Дело еще и в том, что мотивы, по которым стал возможен Холокост, до сих пор мало изучены.
Учитывая щепетильность темы Холокоста, историки нееврейской национальности стараются не затрагивать ее; вместо них это стали делать сами евреи, свободные от узконационалистических предрассудков. Так, профессор Чикагского университета Депол Норман Финкельштейн - еврей по национальности, родители которого прошли через Освенцим, - издал книгу «Индустрия Холокоста», которую открывают слова раввина Арнольда Волфа: «Я думаю, что Холокост был продан, оставшись не изученным». В короткое время эта книга была переведена на 24 языка, и стала международным бестселлером. В одной только Германии «Индустрия Холокоста» за несколько недель была продана в количестве 130 тысяч экземпляров. По мнению Финкельштейна, «определение причин Холокоста в нацистской Германии остается очень трудной задачей для всех, кто пытается докопаться до истины. По сей день историки не могут прийти к общему мнению: почему это случилось и когда возникла эта идея. Поверьте, это совсем нелегкая задача». И добавляет: «Сегодня уже многие понимают, что евреи часто эксплуатирую идею Холокоста», превратив его в «удачный гешефт».
В 2003 году книга Финкельштейна «Индустрия Холокоста» была издана в России и сразу стала библиографической редкостью. В изданной в 2008 г. новой книге «Сверхнаглость. О злоупотреблении антисемитизмом и издевательстве над историей» Финкельштейн подверг резкой критике книгу профессора юридического факультета Гарвардского университета Алана Дершовича «В защиту Израиля» и всех тех, для кого Холокост стал «удачным гешефтом». За свои взгляды Финкельштейн жестоко поплатился: книги его были изъяты из университетского книжного магазина в Чикаго, а самому ему было запрещено и дальше читать курс лекций политических наук. В письме ректора Чикагского университета Дэнниса Холтсшнайдера, направленном Финкельштейну в связи с решением закрыть его курс, говорилось: «По мнению тех, кто возражает против продолжения чтения вашего курса, ваши непрофессиональные личностные нападки мешают обсуждению идей, поляризуют аудиторию и упрощают сложные проблемы, требующие всестороннего и осторожного анализа».
Подобная участь постигла и внука известного духовного и политического деятеля Индии Мохатмы Ганди – Аруна Ганди. В январе 2008 г. на сайте газеты «Вашингтон пост» он осмелился высказать критические замечания в адрес евреев, заявив, что они «слишком уж носятся с Холокостом», и что это «влияет на рост культуры жестокости, способной разрушить сознание человечества». За это высказывание Арун Ганди был уволен из Института по изучению методов борьбы с насилием имени М. Ганди Университета Рочестера, где работал.
Тема Холокоста, таким образом, оказалась закрытой, а потому самым оптимальным будет, если эту тему будут изучать и писать о ней люди, подобные Норману Финкельштейну, - это избавит добросовестных историков нееврейской националности в обвинениях в антисемитизме.
Перейдем теперь к другому расхожему мифу о Второй Мировой войне, согласно которому победа над фашистской Германией достигнута благодаря Соединенным Штатам Америки.
Очевидно, что Германия, потерпевшая поражение в Первой мировой войне, не могла в одиночку за каких-нибудь 15-20 лет не только восстановить свой военный потенциал, но и стать по боевой мощи самой сильной в Европе. Ей кто-то помог нарастить мускулы. Вопрос: кто именно?
Черчилль в беседе со Сталиным возложил вину за милитаризацию Германии на... евреев, в частности на Ратенау за то, что тот лично пообещал Гитлеру построить заводы, которые дали Германии «достаточно вооружения» и таким образом позволили ей стать «более могущественной державой». Сталин был осведомлен в делах, творившихся в Германии, ничуть не хуже Черчилля, равно как знал он и то, что «немецкий промышленник-еврей», как назвал его Черчилль, Вальтер Ратенау никогда ничего общего с Гитлером не имел: это был высокообразованный человек, занявший пост министра иностранных дел в первом правительстве Веймарской республики (на жизнь Ратенау еще в 1919 г. было совершено покушение, а 24 июня 1922 г. он был застрелен на улице).
Истина же состояла в том, что Гитлер действительно был вскормлен крупнейшими банкирами и промышленниками Германии, но не такими, как Ратенау, а, скорее, как банкир Гельмар Шахт, который способствовал экономическому возрождению гитлеровского рейха (привлеченный к суду Международного трибунала в Нюрнберге, он, несмотря на протесты советской стороны, был оправдан). Известны и другие финансовые источники, которые помогли Германии стать тем, чем она и стала накануне Второй мировой войны, - крупнейшей европейской милитаризованной державой.
Прежде всего эти источники были американского происхождения. Именно США инвестировали в Германию с 1924 по 1932 г. 31 миллиард 819 миллионов марок. Этих денег хватило, чтобы создать в стране базу для милитаризации. На это прямо указал VI Конгресс Коминтерна, состоявшийся в 1928 году в Москве. В резолюции Коминтерна говорилось: «Влияние американского капитала в Европе сильнее всего сказывается на хозяйственном подъеме Германии. Из державы, лежащей на самом дне хозяйственного разорения, Германия снова поднялась на большую высоту при помощи систематического кредитования со стороны Соединенных Штатов. Рост монополистического капитализма в Германии вызывает, с одной стороны, усилившийся процесс распада Версаля, с другой – все более определенную западную, т.е. империалистическую и антисоветскую ориентацию Германии».
В 1998 г. в США был принят закон, на основании которого была создана Межведомственная группа по изучению документов американских спецслужб и разведывательных ведомств. Эта группа изучила и рассекретила более восьми миллионов страниц текстов, в их числе документов, проливающих свет на деятельность американских корпораций, извлекавших прибыль из сотрудничества с третьим рейхом. Из этого моря документов переведены на русский язык и стали достоянием российской общественности ничтожно малые крохи. Но и по этим крохам можно судить о масштабах сотрудничества западных инвесторов со своим германским «союзником».
Так, отец 41 президента США Джорджа Буша и дед 43 президента Буша-младшего - Прескотт Буш в 1934 году вошел в правление компании Union Banking, которая профинансировала начало Второй мировой войны. На деньги деда Карла Роува, главного идеолога в правительстве Буша-младшего, был построен и оборудован концлагерь в Биркенау. Джон Фостер Даллес, госсекретарь в правительстве Эйзенхауэра, занимался отмывкой нацистских денег. Упомянутая компания Union Banking финансировала Фрица Тиссена – экономического «крестного отца» Гитлера. На деньги западных спонсоров в Германии в 1933 – 1936 годах было построено свыше 300 новых военных заводов, в том числе 60 авиационных, 45 автомобильных и бронетанковых, 70 военно-химических, 80 артиллерийских, 15 по строительству военных кораблей и подводных лодок. Это помогло немцам увеличить производство боевых самолетов с 368 в 1933 г. до 5112 в 1936 г. Геринг похвалялся: «Я намерен создать военно-воздушные силы, которые, когда пробьет час, обрушатся на врага подобно карающей деснице возмездия. Противник должен считать себя побежденным еще до того, как он начнет сражаться».
Столь же самонадеян был и Гудериан: «В одну из ночей откроются двери авиационных ангаров и армейских автопарков, запоют моторы, части устремятся вперед. Первым неожиданным ударом будут захвачены или разрушены атаками с воздуха важные промышленные и сырьевые районы врага и тем самым выключены из военного производства. Правительственные и военные центры противника будут парализованы, а его транспортная система нарушена. За первой волной авиации и механизированных войск последуют моторизованные пехотные дивизии. Используя максимально свою скорость и радиус действия, они попытаются завершить прорыв и перерезать вражеские коммуникации. Удары будут следовать непрерывно один за другим, чтобы смять фронт противника и прорваться как можно дальше в глубь его страны».
Предполагалось, что вся эта похвальба будет реализована на Востоке. Гитлер, однако, оказался ненадежным «союзником» и попросту обманул ожидания своих кредиторов. Прошедший через горнило Первой мировой войны, он понимал, что успехи на фронтах – лишь завершающий этап сражений, которые следует начинать в собственной стране. Его победа на выборах в январе 1933 г. была вовсе не абсолютной, как мы представляем себе это сегодня: свыше 6 миллионов немцев отдали свои голоса за коммунистов и 10 миллионов за социал-демократов марксистской ориентации. Уже весной 1933 г. страна покрылась сетью концлагерей, куда без суда и следствия сгонялись тысячи и тысячи антифашистов.
На кого же решил опереться Гитлер? На предпринимателей-собственников. Для этого он из своей программы «25 пунктов», созданной в начале 20-х гг., когда начинал борьбу за голоса будущих избирателей, сразу же по приходе к власти выбросил пункт о национализации крупных предприятий. Глава крупнейшего концерна «И. Г. Фарбениндустри» Бош писал по этому поводу: «Приход к власти фашистов явился могучим фактором в оживлении германского предпринимательского духа». Той же точки зрения придерживались и руководители других крупных концернов – «Сименс», АЭГ, Флик, Крупп, Манесман. В течение первых ста дней пребывания у власти Гитлер в угоду предпринимателям разогнал профсоюзы и создал вместо них «Трудовой фронт», членами которого обязаны были стать все рабочие. Коллективным членом «Трудового фронта» был объявлен и Союз предпринимателей, который стал играть в нем ключевую роль. Этот странный симбиоз хозяев с наемной рабочей силой, с которой предприниматели не имели и не хотели иметь ничего общего, Геббельс объявил «прекращением классовой борьбы в Германии».
Но чем в таком случае можно было объяснить возникновение войн, которыми переполнена история?

Ответ на этот вопрос дал Альфред Розенберг в книге «Миф ХХ века», принятой фашистами на вооружение: нет и не может быть никакой классовой борьбы – это выдумка марксистов, - а есть борьба «расы с расой», которая и является движущей силой истории. «Сегодня, - писал он, - мир пробуждается к новой вере – к мифу крови, к вере в то, что божественное существование человека должно защищаться кровью».
Подготовка к войне потребовала колоссальных финансовых затрат. В расчете на душу населения в 1938 – 1939 гг. эти затраты в Германии были в 6 раз выше, чем в США. Тем не менее в Германии был выпущен правительственный заем. Денег на военные расходы все равно не хватало. Тогда в июне 1939 г., всего за два с небольшим месяца до начала Второй мировой войны, в Берлине состоялось совещание по финансовым вопросам, в котором приняли участие ведущие представители банковского мира США, Англии, Франции, Голландии, Бельгии, а также нейтральных Швейцарии и Швеции. Англия обязалась предоставить Германии заем на сумму 100 миллионов фунтов стерлингов. Спустя месяц уже в Базеле состоялись новые переговоры с западными банкирами, в результате которых Германия получила новые кредиты. У бывшего президента Имперского банка и уполномоченного по вопросам валюты Гелмара Шахта, назначенного Гитлером министром экономики и генеральным уполномоченным по делам военной экономики, были все основания заявить на суде в Нюрнберге: «Как немецкий народ мог осознать преступность своего правительства, если зарубежные страны относились к этому же правительству со столь большим почтением?»
Феномен невероятно быстрого возвышения национал-социализма в Германии, сопровождаемый бурным промышленным и военным ростом, нельзя объяснить иначе, как поддержкой Гитлера со стороны западных политиков и финансовых воротил. Именно эти политики и финансовые воротилы рассчитывали с помощью Гитлера «покончить с коммунизмом» как в Советском Союзе, так и в других странах, включая Германию.
Сталин в этом отношении оказался в диаметрально противоположной ситуации. Ему не на кого было рассчитывать, кроме как на себя и внутренние ресурсы страны. Он, в отличие от Ленина, не строил иллюзий относительно нэпа: за все годы проведения новой экономической политики нэпманы не построили ни одной фабрики, ни одного завода, ни одной электростанции, ни даже самого что ни есть захудалого коровника, который был бы в состоянии обеспечить близлежащий город молоком и мясом, – все это было создано в Советском Союзе не благодаря, а вопреки нэпу. Нэпманы висели на шее нищего государства неподъемным грузом, и Сталин не ударил пальцем о палец, чтобы и дальше удовлетворять их непомерно растущие аппетиты, как, впрочем, не сделал он и ничего, чтобы разом покончить с ним. Вопреки устоявшемуся мнению, будто Сталин уничтожил нэп и непманов, он просто проигнорировал детище Ленина, и к началу 1930 г. нэп сам собой выдохся и прекратил существование.
Сталин, сосредоточив в своих руках огромную власть, искал собственные пути строительства социализма в стране, и пути эти предполагали сочетание власти, идеологию и собственности, которая при нем окончательно перешла под юрисдикцию государства. Это позволило ему в короткие сроки решить острейшие вопросы коллективизации и индустриализации страны, а там, где он сталкивался с явным или неявным сопротивлением, в ход шли самые беспощадные репрессии. Если Гитлер сделал основную ставку на средний класс, пообещав ему быстрое обогащение, то Сталин сделал упор на дешевую рабочую силу «перекованных» людей, которые должны были забыть о личном и заботиться только об общем благе, - лишь при этом условии, считал он, Советский Союз превратится в могучую державу.
Выступая в феврале 1931 года на Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности, Сталин заявил: «История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все – за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную… Мы отстали от передовых стран на 50 – 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».
И Сталин преуспел в своем намерении в кратчайшие сроки преодолеть отсталость России от промышленно развитых стран (оставляю в стороне вопрос о цене, заплаченной за фантастически быстрое превращение Советского Союза в одну из ведущих мировых держав – а она страшная). Черчилль до конца своих дней восхищался Сталиным. «Он был выдающейся личностью, - писал он после смерти Сталина, - импонирующей нашему жестокому времени того периода, в котором протекала его жизнь. Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой воли, резким, жестким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить… В его произведениях звучала исполинская сила. Эта сила настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей всех времен и народов. Его влияние на людей неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали. И странное дело – держали руки по швам. Сталин обладал глубокой, лишенной всякой паники мудростью. Он был непревзойденным мастером находить в трудную минуту путь выхода из самого безвыходного положения… Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставляя нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов… Он принял Россию с сохой, а оставил оснащенной атомным оружием».
В известной мере преуспел в своей политике и Гитлер. Сделав ставку на средний класс, он проявил себя как опытный психолог. Особенность среднего класса состоит в том, что в своей жажде быстрого обогащения он легко принимает за «врагов» тех, на кого ему указывают. Гитлер и показал немцам на их главных «врагов». Внутри Германии ими оказались евреи, которые сосредоточили в своих руках все финансовые и материальные ресурсы страны, и коммунисты, которые выступали против любых форм собственности. За пределами Германии «врагами» оказались страны и народы, которые «теснят» немцев со всех сторон, лишая их «жизненного пространства». В этом состоит коренное отличие двух видов тоталитаризма, установившегося в Советском Союзе и Германии: Сталин «монополизировал» власть, идеологию и собственность; Гитлер также монополизировал власть и идеологию, но оставил в неприкосновенности частную собственность. Более того, он всячески поощрял ее накопление, и собственники (суть – средний класс) тотчас признали в нем своего главного защитника и радетеля.
В действительности процесс накопления собственности протекал, конечно, не в таком упрощенном виде, как я только что изложил. Германия еще до прихода к власти Гитлера приняла закон, по которому немецкое гражданство предоставлялось лишь лицам по «наследуемой крови», то есть исключительно «чистокровным» немцам, причем закон этот был принят не столько из соображений сохранения «чистоты расы», сколько с целью удержания и накопления капиталов и собственности внутри страны, не позволяя им уйти за рубеж. Этот закон позволил Гитлеру без особых усилий привить немцам самую оголтелую национальную и расовую неприязнь ко всем «ненемцам», которые-де «объедают» трудолюбивый немецкий народ, и коммунистам, которые тем только и живут, что мечтой о лишении немцев их собственности. А чтобы этого не случилось, немцы должны стать во главе всего мира как избранная Богом нация и быть готовы к тому, чтобы, как говорилось в эссе одного из сподвижников Гитлера Рудольфа Гесса, «не содрогнуться перед кровопролитием» и «топтать» своих врагов «солдатскими сапогами».
Сталин внимательно следил за всем, что происходило в Германии и вокруг нее, и делал это – вот ирония истории! – с помощью коммунистов-евреев. В книге А. Каца «Очерки истории российской внешней разведки» рассказывается о руководителях советской внешней разведки, которую в разные годы возглавляли М. А. Трилиссер (1921 – 1929), А. Х. Артузов-Фраучи (1929 – 1934), А. А. Слуцкий (1934 – 1938), Шпигельглас (1938); «среди евреев-резидентов, - продолжает Кац, - отметим А. Шустера в Лондоне, В. Кривицкого в Нидерландах, А. Орлова в Испании, Б. Рыбкина в Финляндии», к которым можно прибавить П. Гутцайта в США, Б. Бермана и Б. Гордона в Германии, Эрдмана в Риме, Рейсса в Швейцарии. «Евреи-большевики, - читаем в книге «Очерки истории российской внешней разведки», - составляли костяк Наркомата иностранных дел. Два из трех заместителей Литвинова [Валлаха] – Сокольников (Бриллиант) Г. Я. и Карахан Л. М. были евреями. Евреи возглавляли важнейшие отделы Наркомата: 1, 2 и 3-й Западные, 1-й Восточный, консульский, печати и информации, экономический. Аппарат этих и других отделов почти полностью был укомплектован большевиками-евреями. В 1920 – 1930-е годы евреями были послы в Германии (Иоффе А. А., Суриц Я. З.), Англии (Розенгольц А., Майский И. М.), Италии (Штейн Б. Е.), Австрии (Петровский А. М.), Японии (Юренев К. К.), Румынии (Островский М. С.), Испании (Розенберг М.), Латвии (Бродовский С. И.), Литве (Карский М. А.), Уругвае (Минкин А. Е.), Турции (Карахан Л. М.), Китае (Иоффе А. А.)… В те годы евреи-большевики наиболее полно отвечали требованиям ЦК ВКП (б) по профессиональным качествам и преданности большевизму», - заканчивает свой обзор А. Кац.
Сталин понимал, что поверженная в Первой мировой войне и униженная от осознания своего поражения Германия рано или поздно захочет взять реванш, как понимал он и то, что правительства западных стран не сделают ровным счетом ничего, чтобы предотвратить эту опасность. Скорее наоборот: своим попустительством правительства западноевропейских стран содействовали тому, что Гитлер в 1937 г. аннексировал Австрию и Чехословакию и более чем вольно обошелся с Лигой Наций, из которой Германия вышла в 1935 г. вместе с Японией.
Сталин прохладно относился к идее Троцкого «революционного соединения» Советской России с Советской Германией, из которого чудесным образом должен был возникнуть «всемирный Советский Союз». В чудеса трезвый прагматик Сталин не верил. Германия была поверженной и потому озлобленной страной. Кроме того, Германия, в отличие от России, была моноэтничной страной, которую легко объединить общей для всей нации идеей. К идеям интернационализма Германия была глуха, - ей необходимо было прежде всего обнаружить внутри страны главного виновника обрушившихся на нее бед, примерно наказать его, а уж потом решать, нужен ей интернационализм или нет. Сочетание озлобленности с национализмом может породить чудовище, которое при огромном внутреннем промышленном потенциале таило в себе угрозу вселенского масштаба.
Россия в этом отношении являла прямо противоположную картину. Русский народ изначально зациклился на своем мессианизме и потому был не способен ни на какую месть. Наш народ был буквальным воплощением заповедей Христа: «Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду… Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5:39-40, 44).
Перед Сталиным встала труднейшая задача: переделать этот народ, сохранив при этом его интернационалистскую суть. Отсюда его совершенно безумная теория о том, что с успехами социалистического строительства в стране усиливается классовая борьба, обошедшаяся нашему народу неисчислимыми жертвами. Отсюда же многочисленные судебные процессы 30-х годов над «фашистскими шпионами», неизменно заканчивавшиеся одним: расстрелами, что находило (и об этом следует сказать прямо) массовую поддержку среди населения. Вот на этом-то основании Сталина и Гитлера объявляют «близнецами-братьями», а между коммунизмом и фашизмом ставят знак равенства. Нелепость таких «объединений» нуждается в доказательствах. А их, увы, нет. И вот почему.
Практически весь ХХ век прошел под знаком противоборства трех общественных систем: капитализма (его в нашей стране сегодня предпочитают называть либеральной демократией), коммунизма и фашизма. Капитализм ставил в вину коммунизму коллективизм, но прощал интернационализм, а фашизм упрекал за национализм и прощал экономическую свободу. Фашизм, в свою очередь, поддерживал капитализм за экономическую свободу (суть частную собственность), но не прощал ему его приверженности к интернационализму. Наконец, коммунизм, отвергая и экономическую свободу, и национализм, исповедовал интернационализм, которому следовал капитализм, и коллективизм, который формально сближал его с фашизмом.
Вроде бы связка между коммунизмом и фашизмом в виде коллективизма очевидна. Но, как мы помним, Сталин, наряду с коллективизмом, выдвинул тезис «усиления классовой борьбы», тогда как Гитлер под коллективизмом понимал прежде всего корпоративные интересы среднего класса, который и держался-то на признании незыблемости частной собственности. Но послушаем в этой связи мнение белоэмигранта И. Бунакова, симпатизировавшего фашизму. Большевики, писал этот автор в 1934 г., совершили революцию «не так, как надо. Революция должна быть не интернационалистической, а национальной, не атеистической, а христианской, не коллективистской, а корпоративной – вот в чем вина коммунизма» (курсив мой. – В. М.). Вроде бы «малость», но это такая «малость», которая делает связь между коммунизмом и фашизмом в виде коллективизма эфемерной, а вот связь фашизма с капитализмом (либеральной демократией) через признание незыблемости экономической свободы и корпоративными интересами собственников более чем тесной.
Оказавшись один на один с набиравшей силу фашистской Германией, Сталин не сомневался, что война с ней неизбежна и что к войне этой нужно готовиться. И Советский Союз, решив проблему индустриализации, стал вооружаться.
За успехами в военной области одинаково внимательно следили и Гитлер, и руководители западных стран. Каждая из сторон вынашивала при этом собственные планы, которые с наибольшей откровенностью и цинизмом выразил сенатор, впоследствии президент США Гарри Трумэн: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше».
Слова эти были произнесены 22 июня 1941 г. – в то время суток, когда над Европой уже опустилась ночь, а в Америке был в самом разгаре день. Отношение к нашей стране и ее войне с Германией не изменилось и год спустя, когда под натиском германских войск наша армия, понеся огромные потери, откатилась к берегам Волги. Советник посольства СССР в США, будущий посол в США, а с 1957 г. министр иностранных дел СССР А. А. Громыко докладывал в августе 1942 г. в Москву: «Подавляющее большинство из генералитета армии США питает надежду на истощение и гитлеровской Германии, и Советского Союза. Эти надежды совпадают с надеждами руководящих промышленных кругов. Они не хотят победы Гитлера. Но еще больше они не хотят победы Советского Союза». Из «двух зол» – Советского Союза и Германии – западным политикам наименьшим злом представлялась фашистская Германия.
Советский Союз безнадежно отставал в вооружении от Германии. Гитлер знал это и не очень опасался, что Советский Союз начнет войну с Германией раньше, чем это сделает Германия, рассматривавшая нашу страну как своего рода «десерт» после окончательной победы в Европе, где главную опасность для нее представляла Англия. Германский Генеральный штаб представил Гитлеру бюллетень по состоянию вооруженных сил Советского Союза на 1 января 1941 г., в котором отмечалось слабое оснащение Красной Армии современными видами оружия. В этом бюллетене говорилось:
«Несомненно, что мощность русской промышленности большая (напомню читателям, что промышленность эта была создана буквально на пустом месте за каких-нибудь десять лет, - срок, соизмеримый со сроком пребывания во власти Ельцина, когда промышленность России в буквальном смысле слова была обрушена. – В. М.), но насколько хорошим является качество оружия, выпускаемого ею, еще нельзя окончательно определить… Материальная часть артиллерии лишь частично является новой. О наличии в армии тяжелой и сверхтяжелой артиллерии имеются лишь малодостоверные сведения…
Танки, принятые на вооружении в Красной Армии, представляют собой копии иностранных моделей с многочисленными русскими изменениями. Бронемашины представляют собой обычные бронированные автомобили…
Большую часть самолетного парка составляют самолеты второго класса, которые уступают немецким самолетам, оснащенным по последнему слову техники… Русские пытались строить новые образцы истребителей, но до сих пор они не были введены на вооружение. По-видимому, эти новые образцы самолетов непригодны с точки зрения их производства или применения… Оба типа бомбардировщиков СБ-2 и ДБ-3 принадлежат к боевым самолетам первого класса, однако их тактико-технические данные невысокие…
Боевая мощь советской авиации значительно ниже немецкой. Учитывая территорию Советского Союза, можно сказать, что и численность авиационных соединений недостаточна. Учитывая слабую организацию аэродромной службы и службы снабжения, а также ограниченные способности русского человека овладевать техникой, следует полагать, что боеспособность авиации является особенно низкой…»
Техническое отставание Советского Союза от Германии в области вооружений не составляло тайны и для Сталина, почему он предпринимал огромные усилия для того, чтобы оттянуть начало неизбежной войны. Для этого в предвоенные годы было сделано немало. Было построено 9 тысяч крупных промышленных предприятий, оснащенных самой передовой по тем временам техникой. За невиданно короткий срок валовая продукция промышленности выросла в 6,5 раза, причем производство средств производства – в 10 раз. Если за время с 1929 по 1940 гг. среднегодовой прирост всей промышленности в нашей стране составлял в среднем 13 %, то оборонной промышленности – 39 %. И это при том, что в индустриализацию СССР не вкладывалось ни цента зарубежных инвестиций; всего, чего добилась страна за десять с небольшим лет, выйдя на 1-е место в Европе и на 2-е в мире, она добилась благодаря собственным ресурсам и таланту народа.
Германии с ее ставкой на собственников-предпринимателей и растущими военными аппетитами, требовались все новые и новые капиталовложения. Тогда она усилила налоговый пресс не на крупных собственников, а на народ. Был выпущен правительственный заем. Однако денег все равно не хватало. 9 и 10 ноября 1938 г. были организованы «стихийные» антиеврейские погромы, в результате которых на евреев был наложен штраф в 1 миллиард марок. Евреи обратились с исками к страховым компаниям о возмещении убытков, причиненных им во время погромов. Геринг аннулировал эти иски, и около 30 тысяч самых состоятельных евреев были отправлены в концлагеря.
Чтобы спасти «союзника» от нависшей финансовой катастрофы, Банк международных расчетов, возглавляемый англичанином Монтегю Норманом, передал Германии 5 миллионов фунтов чехословацкого золота, которое хранилось у него на депозите. Перед началом войны Функ, на котором лежала ответственность за положение дел с финансами в Германии, доложил Гитлеру: «Мы сможем без серьезных потрясений в области финансов и экономики пережить испытания войны».
Запад, таким образом, сделал все, чтобы Германия основательно подготовилась к войне. 1 сентября 1939 г. гитлеровские войска вступили в Польшу. Дорога на Восток, на что рассчитывали правительства ведущих стран Европы и США и о чем говорил сам Гитлер, называя поверженную Польшу «немецким плацдармом на будущее», была открыта. Но тут случилось необъяснимое с точки зрения логики всего предшествующего развития событий: Гитлер, понимая, что война с Советским Союзом – державой № 1 в Европе – потребует от Германии неимоверного напряжения всех имеющихся у нее ресурсов, обратил свой взгляд не на Восток, а на Запад.
Перед началом войны СССР настойчиво предлагал западным странам организовать коллективный отпор фашистской агрессии. Правительства этих стран оказались глухи к обращениям СССР. Г. К. Жуков, возглавивший в то время Генштаб Красной Армии, вспоминал: «Англия и Франция прислали на переговоры, скажем прямо, деятелей второстепенных... В секретной инструкции английской миссии откровенно указывалось, что правительство Англии “не желает брать на себя какие-либо определенные обязательства”, которые могут “связать ему руки”» А де Голль, характеризуя позицию Франции, занятую ее правительством в отношении СССР, писал: «Некоторые круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере. Они были больше озабочены тем, как нанести удар России». Начало Второй мировой войны несколько отрезвило западных политиков, и уже 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии. Гитлер по этому поводу заметил: «Если они и объявили нам войну, то это для того, чтобы сохранить свое лицо; к тому же это еще не значит, что они будут воевать».
Как в воду глядел Гитлер! Ни Англия, ни Франция не сделали ничего, чтобы отразить германскую агрессию на Запад: солдаты, вспоминают очевидцы тех давних событий, играли в футбол, офицеры в теннис. На Нюрнбергском процессе начальник штаба оперативного руководства германского верховного командования Йодль признал: «Если мы еще в 1939 году не потерпели поражения, то это только потому, что примерно 110 французских и английских дивизий, стоявших во время нашей войны с Польшей на Западе против 23 германских дивизий, оставались совершенно бездеятельными».
Что касается США, то они выразили готовность стать посредниками в переговорах между Англией и Францией, с одной стороны, и Германией с другой для «заключения достойного мира».
Руки Германии были развязаны, и она приступила к осуществлению своего плана стать сильнейшей военной державой Европы. Она и стала таковой от Польши до Франции включительно. Польша была побеждена за 18 дней, Дания оккупирована в течение одного дня, Норвегия – за 23 дня, Голландия – за 5 дней, Бельгия – за 18 дней, Люксембург – за один день. Наступила очередь Франции. Но и она капитулировала на 43-й день после начала активных боевых действий. Военный потенциал Германии к началу 1941 г. увеличился в 22 раза! Ее уже не пугала угроза войны с Англией, да Гитлер и не обращал на нее особого внимания. Во-первых, потому, что, как признал госсекретарь США Хэлл в феврале 1941 г., «Англия не желает идти на улучшение отношений с Советским Союзом» и не станет мешать Германии воевать на Востоке. Во-вторых, потому, что не считал нужным втягиваться с Англией в серьезную войну. Фельдмаршал Рундштедт писал: «Предполагаемое вторжение в Британию было чепухой, потому что не было нужного количества судов. У меня создалось впечатление, что фюрер никогда не собирался на деле вторгнуться в Британию».
Подобное развитие событий советское руководство предвидело еще до начала Второй мировой войны. И потому Сталин, отчаявшись убедить Запад в необходимости создать антигитлеровскую коалицию с участием СССР, пошел на беспрецедентный шаг - принял предложение Гитлера о заключении пакта о ненападении.
О содержании пакта "Молотов - Риббентров", включая секретный протокол к нему, известно сегодня всем. Меньше известно другое: присоединением к СССР территорий западных Украины и Белоруссии, а также стран Прибалтики Сталин преследовал цель отодвинуть границы Советского Союза на Запад, создав тем самым между СССР и Германией "буферную зону". Другая причина, по которой Сталин пошел на соглашение с Гитлером, это возможность выиграть время. Новые виды оружия, отвечающие современным требованиям ведения войны, в СССР к лету 1941 г. были разработаны, но существовали лишь в единичных экземплярах как опытные образцы. Для того, чтобы запустить их в серийное производство, требовалось время (они будут запущены в серию в суровых условиях начавшейся войны на эвакуированных из западных районов на Урал и в Сибирь станках часто под открытым небом), немцы же новые виды оружия уже производили в массовых количествах.
Один из расхожих упреков Сталину состоит в том, что он «проморгал» точную дату начала войны, хотя разведка и называла ему эту дату. Не проморгал. Просто, во-первых, своим демонстративным бездействием хотел показать Гитлеру, что СССР остается верным пакту о ненападении. Во-вторых, не мог поверить, что Гитлер, разгадав его истинные намерения поскорей перевооружить армию, перехитрит его. В-третьих, упреди он Гитлера с началом войны, чем бы стала воевать Красная Армия? Трехлинейной винтовкой Мосина образца 1890/1931 гг.?
Точные сроки начала войны с Германией Сталину называли не только разведчики, но и Черчилль, направивший в апреле 1941 г. Сталину, как он сам выразился, «краткое и загадочное письмо». Позже, во время визита в Москву в августе 1942 г., он спросит Сталина, помнит ли тот о его письме? Сталин ответил: «Я помню об этом. Мне не были нужны никакие предупреждения. Я знал, что войны не избежать. Но я полагал, что нам удастся выиграть еще около полугода».
Выиграть не удалось. Уже в первый день войны наша армия потеряла 1811 самолетов, причем почти все на земле. В первые месяцы войны немцы захватили в плен 3,5 миллиона наших солдат и офицеров. К лету 1941 г. 75 % командиров Красной Армии занимали свои должности менее одного года, а весь «первоклассный состав высших советских командных кадров, - как писал Гитлер Кейтелю, - истреблен Сталиным в 1937 году».
И все же война с СССР с самого начала была не такой, какую вела Германия в Европе. Собственно, там война велась между собственниками за передел колоний и захват чужой собственности. Грызлись за эту собственность не только страны со странами, но и собственники с собственниками. Так, в конце 1940 – начале 1941 гг., уже в ходе начавшейся Второй мировой войны, развернулась яростная схватка между монополистами Фликом и Рехлингом за обладание французским концерном «Рамбае». Рехлинг жаловался в Берлин: «Если руководство заводами будет передано Флику, а не мне, я буду рассматривать это как личное оскорбление». На Нюрнбергском процессе другой собственник, Артур Рюман, проходивший в качестве свидетеля, поскольку не успел нажиться при дележе награбленной добычи, рассказывал, как 18 мая 1940 г. он присутствовал в Дюссельдорфе на встрече четырех монополистов с участием Густава Круппа, деливших между собой промышленные предприятия Голландии и Бельгии. Тыча пальцами в географические карты, они кричали: «Это мое. Мое это!». Германия, таким образом, рассматривала Европу как некую единую «экономическую зону», подчиненную ей, как «сферу своих жизненных интересов», суть которой на заседании совета имперской группы «Промышленность» 3 октября 1940 г. изложил монополист Шлоттер: «Это можно представить себе так, что мы просто будем диктовать экономике Европы, что надо делать, т.е., что мы будем смотреть на вещи лишь с точки зрения собственных интересов Германии».
Англия слишком поздно осознала продуктивность советских предложений о создании антигитлеровской коалиции в Европе. Но, осознав это, не рассталась с идеей стравить Германию с СССР. В начале марта 1941 г. Черчилль писал министру иностранных дел Идену: «Югославия, Турция, Греция и мы в общем имеем 70 мобилизованных дивизий. Немцы имеют там не более 30 дивизий. Не считаете ли вы возможным, что в случае создания единого фронта на Балканском полуострове Германия могла бы счесть более целесообразным взять свое в России?»
С началом войны с СССР Гитлера торопили все, вплоть до недобитков из числа украинских, русских, прибалтийских и проч. националистов: «Скорее на Восток!». 30 июня 1940 г., спустя всего неделю после капитуляции Франции, начальник генерального штаба сухопутных сил Гальдер записал в дневнике: «Основное внимание – на Восток. Англии мы должны будем, вероятно, еще раз продемонстрировать нашу силу, прежде чем она прекратит борьбу и развяжет нам руки на Востоке».
Война с СССР с самого начала приобрела идеологический и потому особенно ожесточенный характер. Французские журналисты Бувье и Гакон писали: «Смертельная ненависть Гитлера к коммунизму, его презрение к славянам и стремление прибрать к рукам богатства Советского Союза были давно известны». Полному и безусловному уничтожению подлежали все коммунисты и политработники. Был разработан план «Ост», в замечаниях к которому говорилось, что, несмотря на стремление фашистов полностью стереть с лица земли русский народ, уничтожить такое огромное число людей представляется делом проблематичным с «технической точки зрения». Поэтому, говорилось далее в замечаниях, «дело заключается прежде всего в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их. Для нас, немцев, важно ослабить русский народ в такой степени, чтобы он не был больше в состоянии помешать нам устанавливать немецкое господство в Европе».
Войну с Германией нашей армии пришлось начать с крайне низким качеством вооружения. Писатель Василь Быков вспоминал: «…Немецкое стрелковое оружие сплошь и рядом оказывалось совершеннее по устройству и сподручнее в применении. Наш прославленный ППШ с очень неудобным для снаряжения дисковым магазином по всем параметрам уступал немецкому “шмайссеру”; громоздкая, с длинным штыком винтовка XIX века конструкции Мосина уступала немецкому карабину. Устаревший, с водяным охлаждением пулемет “Максим” доставлял пулеметчикам немало забот, особенно в летнее время на безводном юге, с текстильной лентой – повсеместно в непогоду. Ручной пулемет Дегтярева запомнился бывшим пулеметчикам разве что непомерным для этого вида оружия весом. Когда на вооружении у немецкой пехоты появился компактный скорострельный МГ-42, нашим атакующим батальонам не осталось шансов уцелеть под его шквальным (до 1.000 выстрелов в минуту) огнем. Один такой пулемет с удачно расположенной позиции за считанные минуты способен был истребить батальон. Средний танк Т-34, в общем неплохой, маневренный, с хорошим и сильным двигателем, имел слабую броню и при скверной 76-мм пушке становился легкой добычей немецкого противотанкового оружия и особенно тяжелых танков “тигр”…»
Преодолеть отставание в вооружениях удалось лишь к 1943 г., когда Советский Союз добился экономического превосходства над Германией, - и это в то самое время, когда на вермахт работала практически вся промышленность Западной Европы. Теперь уже никто ни в Советском Союзе, ни на Западе не сомневался, что Красная Армия в состоянии самостоятельно разгромить фашистскую Германию.
Настроение на Западе в отношении нашей страны коренным образом изменилось. Лорд Уильям Бивербрук, крупный английский магнат и член правительства Черчилля в 1940 – 1945 гг., заявил в Нью-Йорке: «Коммунизм при Сталине завоевал аплодисменты и восхищение всех западных наций. Коммунизм при Сталине дал нам примеры патриотизма, которым трудно найти аналогии в истории. Коммунизм при Сталине дал миру самых лучших генералов. Преследование христиан? Нет. Там нет религиозного преследования. Двери церквей открыты. Преследование национальностей? Совсем нет. Евреи живут там так же, как и все остальные. Политические репрессии? Да, конечно. Но теперь уже ясно, что те, кого расстреляли, предали бы Россию немцам».
Однако одного только экономического превосходства для достижения победы в войне – тем более в войне такого масштаба, как Великая Отечественная война, - было мало. Необходимо было добиться морального превосходства над врагом, доказать всем и прежде всего себе, что идеалы, за которые боролся народ и за которые был готов пойти на смерть, неизмеримо выше и благородней идеалов противника. Другими словами, перед руководством страны встала задача превратить войну отечественную в войну священную. И это удалось сделать в полном объеме.
Незадолго до нападения на Советский Союз фашистские идеологи внушали солдатам вермахта: «Не разговаривайте, а действуйте. Русского вам никогда не “переговорить” и не убедить словами. Говорить он умеет лучше, чем вы, ибо он прирожденный диалектик и унаследовал “склонность к философствованию”. Меньше слов и дебатов. Главное – действовать. Русскому импонирует только действие, ибо он по своей натуре женственен и сентиментален». Гитлер, обращаясь к войскам, отправлявшимся на Восточный фронт, напутствовал их: «Наша политика относительно народов, населяющих широкие просторы России, должна заключаться в том, чтобы поощрять любую форму разногласий и раскола». Наконец, нельзя не вспомнить и такую «установку», высказанную на конференции, состоявшейся в Берлине 18 декабря 1941 года: «Россию могут разбить только русские».
Сталин принял вызов фашистских идеологов и дал им сражение на их же «поле». Трудно сказать, что при этом сыграло бóльшую роль, - незнание немцами русской ментальности или то, что Сталин вспомнил свой давний призыв к солдатам царской армии «собираться вокруг русского народа, единственно верного союзника русской революционной армии». Дело, в конце концов, в другом: Сталин как верховный главнокомандующий нашел самый верный и короткий путь к общенациональному единению: в июле 1942 г. учреждаются ордена Александра Невского, Суворова и Кутузова, в марте 1944 г. – ордена Ушакова и Нахимова; 5 августа 1943 г. в честь освобождения городов Орел и Белгород в Москве был произведен первый артиллерийский салют, и грохот орудий, транслировавший на всю страну по радио, напомнил людям о древнем обычае русских отмечать радостные события звоном церковных колоколов; в том же 1943 г. Сталин пригласил в Кремль митрополита Сергия, который в 30-е гг. дважды подвергался тюремному заключению «за антисоветскую деятельность» и по инициативе которого с началом войны были собраны и переданы в фонд обороны 300 миллионов рублей, - и достиг с ним соглашения о возобновлении патриаршества, прерванного после смерти патриарха Тихона; в армии был упразднен институт военных комиссаров и введены погоны, как это было в царской армии; наконец, в ночь на 1 января 1944 г. страна обрела новый Гимн (до этой даты Гимном Советского Союза был «Интернационал»), который начинался словами: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь…» Добавье к этому и заботу о детях – будущее страны, - которую советская власть стала проявлять буквально с первых дней своего существования. В 1917 г., вместе с «Декларацией по дошкольному воспитанию», принимается постановление о государственной системе дошколького образования (по словам Ленина, детские сады «на деле способны освободить женщину, на деле способны уменьшить и уничтожить ее неравенство с мужчиной»); к 1924 г. относится начало развития дошкольных учреждений в деревнях, а городские садики при промышленных предприятиях переходят на 10 - 12-часовой режим работы, открываются ночные группы, создаются альтернативные формы работы с детьми: летние оздоровительные площадки, детские комнаты при домоуправлениях (тогда же начинается массовая работа с детской беспризорностью, которую возглавляет Ф. Э. Дзержинский; не случайно первые советские малоформатные фотоаппары, которые начинают выпускать в детских колониях бывшие беспризорники, получают название по инициалам главного чекиста страны – ФЭДы); в 1943 г. – в самые трудные годы войны – организуется работа детских садов санаторного типа с круглосуточным проживанием в течение 3 – 6 месяцев, а для мальчишек-сирот учреждаются суворовские и нахимовские училища, в которых они получают среднее образование и готовятся к поступлению в вузы. Словом, Отечественная война по всем параметрам превратилась в священную войну, которую народ вел не только ради собственного будущего, но и будущего всей планеты, что в полной мере соответствовало давней русской идее соборности.
Эту-то особенность Великой Отечественной войны до сих пор не могут понять очень многие люди на Западе, для которых война советского народа против фашистской Германии остается «неизвестной войной» (так назывался документальный многосерийный фильм, сделанный американскими кинематографистами). Там до сих пор не могут понять, чем руководствовались больные и пожилые люди, признанные негодными к военной службе, записываясь в дивизии народного ополчения? Что побуждало крестьян, насильно загнанных в колхозы, уходить в партизаны? Почему дети, хотя никто не заставлял их это делать, взбирались на ящики и табуреты, приставленные к станкам, и производили сложнейшие детали к танкам и самолетам, выпускали артиллерийские снаряды, мины и патроны к стрелковому оружию? Какие причины побуждали девчонок идти на фронт санинструкторами, сопровождать санитарные поезда, вывозить в тыл тяжелораненых и сутками напролет работать сиделками в госпиталях?
В ходе войны первыми, кто пересмотрел свое отношение к русским, оказались сами немцы. Вот фрагменты из достаточно красноречивого документа на этот счет, опубликованного целиком на страницах журнала «Источник»:

«НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ БЕЗОПАСНОСТИ И СД

Берлин, 17 августа 1942 г.
СВ II, Принц-Альбрехтштрассе, 8

Секретно!
Лично. – Доложить немедленно!
Сообщение из империи № 309

II. Представления населения о России

1. Наша прежняя пропаганда против Советского Союза подчеркивала, что коммунистическо-большевистская система была основана евреями как система чудовищного угнетения и нищеты русского населения… Картина Советского Союза и его людей предстает как исключительно мрачная, как состояние ужасного упадка и страшной нищеты…
3. Советские люди преподносились как жестокие скотоподобные существа. В лице комиссаров и политруков они превращались просто в “недочеловеков”. Сообщения о зверствах, которые имели место в первые месяцы восточного похода, подкрепляли убеждение, что военнослужащие вражеской армии являются “бестиями”. С озабоченностью спрашивали, как мы поступим в будущем с этими “зверьми”. Многие немцы полагали, что их нужно будет полностью уничтожить…
5. Особенно сильно занимает немцев проблема боевой мощи Красной Армии, которая наряду с количеством и качеством удивительного вооружения явилась второй большой неожиданностью. До сегодняшнего дня упорство в бою объяснялось страхом перед пистолетом комиссара и политрука. Иногда полное безразличие к жизни истолковывалось исходя из животных черт, присущих людям на востоке. Однако снова и снова возникает подозрение, что голого насилия недостаточно для того, чтобы вызвать доходящие до пренебрежения жизнью действия в бою. Различными путями приходят к мысли, что большевизм привел к возникновению своеобразной фанатичной веры. В Советском Союзе, возможно, многие люди, главным образом молодое поколение, придерживаются мнения, что Сталин является великим политиком. По меньшей мере большевизм, безразлично какими средствами, вселил в большую часть русского населения непреклонное упорство. Именно нашими солдатами установлено, что такого организованного проявления упорства никогда не встречалось в первую мировую войну. Вполне вероятно, что люди на востоке сильно отличаются от нас по расово-национальным признакам, однако за боевой мощью врага все же стоят такие качества, как своеобразная любовь к отечеству, своего рода мужество и товарищество, безразличие к жизни…
В целом, учитывая все эти суждения, невольно приходишь к мысли, что Россию и ее людей нельзя привести к одному знаменателю. До войны нам было очень мало известно о реальном положении в России, и сейчас, как следует из частично противоречивых высказываний, понятий и представлений, мы знаем в основном все еще очень мало. Да, сейчас, кажется, даже труднее создать достоверную картину из отдельных факторов русского и досоветского периода, из того, что должно быть приписано большевистскому времени и что сводится к освобождению от большевизма, а что является русским и показательно для него…»
То, что для высокопоставленных чиновников Третьего рейха представляло трудность в создании «достоверной картины», «чтó является русским и показательным для него», нашло логическое завершение в тосте, который Сталин провозгласил на приеме в Кремле в честь участников Парада Победы 24 июня 1945 года «за великий русский народ» как «наиболее выдающуюся нацию из всех наций, входящих в состав Советского Союза», и признал русских «руководящей силой в великом Советском Союзе».
Эти в общем-то понятные и психологически выверенные слова Сталина, которые отчасти оправдывают его вину перед русским народом за то, что самой многочисленной нации страны, призванной, по Ленину, «возместить так или иначе своим обращением или своими уступками по отношению к инородцу то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесены ему правительством “великодержавной” нации», не было предоставлено в Советском Союзе не только союзного статуса, а хотя бы права автономии, - встретили в наше время абсолютно вздорное толкование. Так, историк, доцент Московского университета Г. А. Бордюгов сделал «открытие», «научную ценность» которого я предоставляю определить самим читателям: «Война была серьезным и бесспорным поводом для окончательной трансплантации русского национализма в официальную идеологию… К русской теме Сталин особенно часто обращался в первый, наиболее сложный период Великой Отечественной войны. Указание на вероломный характер нападения, объявление войны Отечественной, неоднократное обращение к слову “Родина” без определения “советская”, “социалистическая” (что не было характерно для 1930-х годов) были призваны воздействовать на национальное самосознание прежде всего русского народа. Почти все сферы общественной жизни страны были отмечены знаками новой идеологической установки» (далее Бордюгов перечисляет эти «знаки новой идеологической установки» в армии, в отношении государства к церкви, приводит в качестве доказательства «окончательной трансплантации русского национализма в официальную идеологию» такие факты, как восстановление Новгородского кремля и реставрацию в Суздале могилы князя Пожарского, разоренной в 1933 г.).
Еще дальше пошел бывший депутат Государственной думы, лишенный священнического сана Глеб Якунин. Вот что пишет он в брошюре «Исторический путь православного талибанства»:
«В 1943 году бывший тифлисский семинарист И. Сталин решил использовать в политических целях десятки миллионов русских за рубежом, а заодно и попробовать сплотить страны поствизантийского пространства (Восточная Европа и Балканы) под крылом Москвы как Третьего Рима, разыграв этноконфессиональную карту.
Сталин вызвал в Кремль трех сохранившихся активистов сергианской раскольничьей группировки: митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича), выделил правительственный самолет и велел собрать по концлагерям оставшихся в живых лояльных епископов для избрания нового “патриарха”. Срочно провели несколько сомнительных хиротоний, и в итоге 19 человек объявили себя православным собором, на котором, поправ все основополагающие каноны вселенского и российского Православия, провозгласили Сергия Страгородского “Патриархом всея Руси”.
Новообразованную религиозную организацию – Московскую Патриархию – Сталин и Берия назвали также по-новому: “Русская Православная Церковь” вместо традиционного (“Российская”), подчеркнув ее националистический характер и обозначив ее роль в борьбе с так называемым “космополитизмом”…»
Оставляю на совести священника Глеба Якунина обвинение Русской православной церкви в участии в борьбе с космополитизмом, равно как зачисление Берии в разряд русских националистов. Но вот что касается использования церкви в политических целях – тут Сталин, строго говоря, ничего нового не выдумал: просто «бывший тифлисский семинарист», в отличие от современного дипломированного священника, много читал и многое знал. Знал он и историю Великой Французской революции, которая за полтора века до него декретом Учредительного собрания гарантировала материальное обеспечение священников только при условии принесения ими присяги на верность республике. Наполеон, никогда не веривший в Бога и утверждавший: «Священнослужители всегда и повсюду распространяли ложь и обман», - тем не менее, придя к власти, по его же собственным словам, «поспешил восстановить религию». «Я использовал ее, - говорил он, - как опору, как корневую систему. Она была в моих глазах основой доброй нравственности, истинных принципов, хороших нравов».
Что нового, по сравнению с Наполеоном, привнес в отношения государства с церковью Сталин? Только то, что, в отличие от французского Учредительного собрания, взявшегося содержать на государственный счет священников в обмен на принесение ими присяги на верность республике (а какое государство потерпит под своим крылом религиозную организацию, ставящую своей задачей свержение существующего строя?), одарил епископов «драгоценными подарками», «икрой» и «кавказскими винами и коньяками», которые, как пишет Глеб Якунин, показались «членам “собора” манной небесной среди голода и разрухи 1945 года»? Но это, согласитесь, уже проблемы не Сталина, а священнослужителей, которые оказались падки на подарки и щедрые угощения.
О минувшей войне мы знаем еще очень мало. Правительства Великобритании и США, располагающие архивами фашистской Германии, обещают рассекретить их не ранее 2044 года, - фактически через 100 лет после окончания Второй мировой войны. Как знать, какие тайны откроют нам эти архивы? А пока приходится довольствоваться собственными мерами по увековечанию памяти тех, кто отдал свои жизни за победу в минувшей войне.
Не всегда, правда, понятными мерами.
В декабре 2009 г. в городе Кутаиси, Грузия, был взорван Мемориал, посвященный памяти погибших в годы Великой Отечественной войны. Премьер-министр В. Путин предложил восстановить этот Мемориал в Москве. Предложение премьер-министра поддержало правительство Москвы в лице тогдашнего мэра Ю. Лужкова, определив место для этого Мемориала, - Поклонная гора.
Мера, что и говорить, разумная, как разумной станет мера по увековечению памяти павших в Великой Отечественной войне не только грузин, но и белорусов, украинцев, молдаван, армян, азербайджанцев, казахов, узбеков, таджиков, туркмен, евреев, представителей десятков других народов, населявших Советский Союз. Непонятным же в этой патриотической акции остается одно: почему никому из нынешних руководителей России, равно как руководителей входящих в ее состав республиков, краев и областей, не придет в голову установить пусть не на Поклонной горе, а хотя бы в одном из отдаленных городов или поселков России Мемориал в память павших в Великой Отечественной войне русских? И это притом, что на долю русских пришлось наибольшее число жертв - 66 % всех павших в войне героев, или 17.820.000 от общего числа потерь в живой силе. Закончить же эту статью мне хочется словами историка, директора Центра международных исследований Института США и Канады Анатолия Уткина: «Наша страна исчезала в 1240, 1612 и 1918 годах, она стояла на грани исторического небытия в 1812 и в 1941-1942 годах. Но она восставала, потому что наше чувство к ней может уйти только вместе с нами. И мы должны помнить об этом. И о том, что кровь воинов, покоящихся под скромными обелисками, - это наша свобода. Они не дрогнули, пролив море крови за нас. Кощунством было бы забыть об этом».