Невыносимый труд детей в царской России до революции

Они работали на фабриках по 14 часов день в нечеловеческих условиях

Подростков отдавали в подмастерья, а фактически они становились мальчиками на побегушках.
Иван Богданов «Новичок» (1893)

Посыльные, газетчики, няньки, работницы фабрик, лакеи. На протяжении всего XIX века на российском рынке труда действовал принцип «6+». Но речь шла, конечно, не о возрастных ограничениях в кинотеатрах. Начиная с семи лет многих детей их нищие родители отправляли работать, а уж с 10–12 лет большинство юных жителей городов зарабатывало себе на пропитание самостоятельно. Роскошь беззаботного детства была доступна лишь счастливчикам.

Дети трудятся на чаеразвесочной фабрике

Невыносимый график

Дети до революции взрослели рано. В России, по примеру европейских стран и США, они всегда считались если не полноценными, то как минимум вполне сносными работниками, благодаря «получке» которых семьи хоть как-то могли сводить концы с концами. Промышленный переворот расширил возможности детского трудоустройства. На фабриках появились станки, соответственно, грубая мужская сила на многих предприятиях перестала быть необходимой. Вместо сильных мускулов и выносливости на первый план вышли быстрота, беглость пальцев и дешевизна. Так, на предприятиях стали появляться дети. По примерным подсчетам, к середине XIX века количество детей до 14 лет на фабриках доходило до 25 процентов от всех рабочих, подростков до 18 лет — еще 25 процентов.

До 80-х годов XIX века в государстве не существовало никаких норм для малолетних работников, поэтому условия труда для них были такими же, как и для взрослых, то есть невыносимыми. Фабричные инспекторы, ездившие по всей России, отмечали, что «на рогожных фабриках работа продолжается выше 16 и 18 часов в сутки, та же картина периодически на ситцевых, фарфоровых. Из Казанского округа сообщается, что вплоть до 1881 года работа малолетних (до 14 лет!) продолжалась на некоторых льнопрядильных, льноткацких фабриках и кожевенных заводах по 13 часов, на суконных фабриках — 14–15 часов, в сапожных и шапочных мастерских, а также на маслобойнях — 14 часов».

На рогожных фабриках, где более половины работников составляли дети, был совершенно неудобный график. Рогожники вставали в час ночи, работали до 6 утра, полчаса завтракали, трудились до 12 часов дня. Полчаса — обед, после этого работа до 11 часов ночи. По воспоминаниям земских врачей, утомление и недосып среди фабричных детей были настолько велики, что подвергшиеся какому-то увечью маленькие пациенты засыпали во время операции так крепко, что даже не нуждались в хлороформе.

Одна из самых знаменитых картин Василия Перова посвящена детскому труду.
Василий Перов «Тройка (Ученики мастеровые везут воду)» (1866)

«До 12 лет работать запрещается!»

Закон, ограничивающий эксплуатацию детского труда, был принят лишь в 1882 году. Он устанавливал запрет на работу детей до 12 лет, для подростков 12–15 лет время труда ограничивалось 8 часами в день (не более 4 часов без перерыва), запрещалась ночная работа с 9 вечера до 5 часов утра. Детям не позволялось трудиться в воскресенье, на вредных производствах (например, на спичечном). Владельцы предприятий должны были предоставлять детям, не имевшим хотя бы одного класса образования, возможность посещать школы не менее 3 часов в день. Этот прогрессивный для того времени закон вызвал протест у многих промышленников, поэтому он вступил в силу лишь через год, да и то с оговорками. А в 1890 пересмотрен и «смягчен» — малолетним вернули девятичасовой рабочий день, в некоторых видах производства было разрешено «по необходимости» ставить подростков и на ночные смены.

Впавшие глаза и восковые лица

Бешеный график — это только полбеды.

Фабричные инспекторы отмечали нечеловеческие условия на самих фабриках. Как правило, действовал закон: чем меньше предприятие, тем хуже условия. Духота, отсутствие вентиляции, вонь и антисанитария.

«На семи кожевенных заводах было найдено отопление по-черному, без труб, — сообщали в своих отчетах инспекторы. — Из тысячи фабрик Московской губернии периодическое мытье полов осуществляется только на трех. Работа в паточной (на сахарном заводе) вызывает особую, чисто профессиональную болезнь, именно нарывы на ногах. Потому что в паточном отделении рабочий стоит в патоке босиком, причем малейшая ссадина или царапина разъедается. В квасильне, где более всего работают дети от семи лет, у здорового и непривыкшего человека через четверть часа разболится до обморока голова от невыносимой вони и сырости, которую издает квасящийся уголь. В костопальне дети от семи лет (работающие по 12 часов) ходят и распластывают горячую крупку, от которой пыль покрывает их с головы до ног. В прачечной — девочки от 14 лет, совершенно голые, моют грязные от свекловичного сока салфетки в сильно известковой воде, от которой лопается у них кожа на теле».

Неудивительно, что на врачей состояние здоровья малолетних работников производило гнетущее впечатление: «Таких лиц воскового цвета с глубоко впавшими глазами и совершенно синими подглазницами вы нигде больше не встретите», — писал врач-инспектор Гвоздев, обрисовывая ситуацию на мелких фабриках.

Нанимать детей на работу было выгодно — в среднем им платили в три раза меньше, чем взрослым. Если тот получал на прядильной и ткацкой мануфактуре 15 рублей в месяц, то подросток — всего 5. За обработку льна детям платили от 4 до 6 рублей в месяц. Средней зарплатой для взрослого считалось 18, но жалованье ребенка редко составляло выше семи рублей.

Малолетние Сонечки Мармеладовы

Согласно исследованию 1889 года, почти треть всех проституток Российской империи составляли девушки до 16 лет. Проблема детской проституции к началу XX века приобрела катастрофические масштабы. В отчете попечительского комитета Санкт-Петербургского дома милосердия за 1907 год отмечалось, что «торговля малолетними в Петербурге принимает все большие и большие размеры: продают детей и родители, и подруги, и специальные фактории...
Центром торговли детским телом служит Невский по ту сторону Знаменской площади». В Петербурге «при вечерних полицейских обходах бань, гостиниц, ночлежных домов попадались иногда проститутки детского возраста, начиная с 11 и до 15 лет».
В начале XX века отмечали, что «в Петербурге явление малолетней проституции усилилось до такой степени, что стоит вам вечером выйти на Невский проспект и так называемые улицы, где промышляют проститутки, как вы непременно встретите среди них малолетних девочек, открыто пристающих к проходящим мужчинам. Иногда они гуляют группами в сопровождении своих сутенеров, тоже малолетних мальчишек, с которыми перебрасываются вслух самыми нецензурными словечками».
В Таврическом саду столицы была задержана воровская шайка девочек в возрасте 14–15 лет, называвшаяся «Гайда» и промышлявшая кражами и развратом. Как выяснилось, девочки были «обязаны» падением своим мальчикам, которые состояли при них сутенерами и путем угроз и побоев вымогали деньги. Зачастую родители были в курсе происходящего, более того, «заработки» их дочерей позволяли им неплохо существовать и не работать самим. Так, в отчете Попечительского комитета Дома милосердия за 1910 год говорилось о 9-летней девочке, зарабатывавшей проституцией в месяц до 60 рублей, а другая 11-летняя девочка получала до 90 рублей в месяц. (Сравните с доходами той же работницы ткацкой или прядильной фабрики — всего 7–10 рублей в месяц!) Хозяйки притонов активно спаивали девочек вином, наряжали в платья, поэтому большинство из малолетних «сонечек мармеладовых» даже и не думали сменить сферу своей деятельности.