Сумеречная зона. Какой мир возникает на наших глазах. Андрей Фурсов

Политическая жизнь в Америке последние 60-70 лет внешне развивается по законам шоу-бизнеса (конец политики в строгом смысле этого слова и превращение её в шоу-бизнес). Далеко не все в правящей мировой верхушке, даже не все в правящей верхушке Америки, готовы к сохранению США, как национального государства. Оно вполне может стать частью некоего Североатлантического союза, или Трансатлантического, как этого хотят Ротшильды.

Злая ирония истории заключается в том, что Рокфеллеры, которые в послевоенный период больше всех кричали о необходимости мирового правительства, оказались в таком положении, что если сегодня будет создано мировое правительство (и завалят доллар, например), Рокфеллеры проигрывают полностью и все их победы в первой половине 20-го века, все их победы над Ротшильдами окажутся никчёмными.

О том, что национальное государство ржавеет, истаивает (есть такой термин англосаксонский " fading away of nation state "), об этом не пишет только ленивый. О том, что заканчивается политика и заканчивается "публичный" человек тоже не пишет только ленивый. Гражданское общество скукоживается. И, наконец, мы видим повсеместное разрушение образования. То, что у нас происходило в нулевые годы, в Америке произошло в 70-е - 80-е. Это общий процесс.

Иными словами рушатся те институты, которые в ядре капсистемы защищают население от произвола капитала. Но вместе с тем рушится и капитализм. Потому что капитализм это система ограничений капитала в его же собственных долговременных интересах. Если капитал предоставить самому себе, он себя сожрёт, он сожрёт общество и сожрёт биосферу, поскольку он глобален. Мы говорим "финансовый кризис", "экономический кризис"... То, что мы имеем сегодня, это системный кризис капитализма. И это намного серьёзнее и круче, чем кризис 1929-го - 1933-го годов, который был внутренним, структурным кризисом капитализма, когда на место одной структуры пришла другая. Теперь не предвидится "другой" структуры.

В 1975м году по заказу Трехсторонней комиссии три известных (два западных, один японский) социолога (Мишель Крозье - специалист по бюрократии, Хантингтон, Дзёдзи Ватануки) написали доклад "Кризис демократии". Это просто руководство к действию по демонтажу демократических институтов Запада. Причём там очень откровенно и цинично сказано, что уровень развития демократии на Западе достиг такой точки, что он уже угрожает положению истеблишмента, положению "ответственных групп", как там говорится. И если безответственные группы бросят им вызов, то это будет использование демократии против "этих" групп. Дальше идёт рекомендация, что нужно делать.

Нужно объяснять людям, что демократия это не ценность, это инструмент. Что есть другие ценности: например чувство старшинства "seniority", экспертиза, иерархия. Если мы посмотрим, что детям на Западе последние 20-30 лет внедряют в головы с помощью фэнтези, которая сменила научную фантастику: мир фэнтези - это мир иерархии, мир магической власти, мир дерационализованный. Посмотрите: одна из тенденций развития современного образования - дерационализация знания.

Большинство социологов и особенно Питирим Сорокин единодушно подчеркивали гедонистический, материальный, чувственный (sensate) современной западной цивилизации, и эта качество все глубже аффектировало в течение ХХ века «социальный логос». Материальные ценности – «одержимость экономикой», поиск эгоистической материальной свободы и наслаждения -- выдвинулись на первый план и подтачивали, разъедали структуры рациональной организации общества. Почти все социологии так или иначе предсказывали, что социальному логосу Запада и всей мировой цивилизации, подпавшей под решающее западное влияние, вот-вот грозит крах. (Александр Дугин).

В условиях нарастания непредсказуемости, хаотичности мира, подрывающей веру не только в прогресс, но и просто в рациональное, получают все большее распространение религиозные, мистические и прочие иррациональные течения мысли.

Поразительно, но происходит иррационализация и религиозная синкретизация даже светских и марксистских идейных систем, движений. Так, перуанская «Сендеро луминосо» («Светлый путь») – марксистская организация с маоистским уклоном, созданная университетским профессором А.Гусманом, в какой-то момент начала «модифицироваться» с помощью индейского милленаризма, а лидер организации стал рассматриваться в качестве реинкарнации последнего Великого Инки, убитого испанцами в 1572 г. Исследователи также отмечают использование мифов об Ангкоре «красными кхмерами». Можно привести и иные примеры, но и этих достаточно для иллюстрации общей тенденции.

В массовом бытовом сознании Запада указанной тенденции соответствует серьезный сдвиг от научной фантастики (science fiction) фэнтэзи (fantasy). В самой научной фантастике собственно научный, просвещенческо-рациональный элемент уменьшился и ослабился, а фэнтэзийный (т.е.

по сути сказочный) усилился. Достаточно взглянуть на эволюцию Пола Андерсона, Гарри Гаррисона и многих других авторов, начинавших в 1950–1960-е годы в качестве классических научных фантастов.

Фэнтэзи – это не просто ненаучная фантастика. Если science fiction – это будущее в будущем, «будущее – как будущее», то фэнтези – это прошлое в будущем и как будущее. Это сказочная версия мира средневековья и древности, населенная драконами, гоблинами, эльфами, гномами, ликантропами и т.д., опрокинутая в будущее и часто лишь дополненная сверхсовременной техникой. И суть дела не меняется от того, что местом действия фэнтэзи может быть и космос, в котором летают фотонные звездолеты и совершаются «прыжки» через гиперпространство, и параллельные миры. Остается главное — сказочно-мистический ход происходящих событий.

Именно в пользу этого склонилась чаша весов в 1980–1990-е годы. Отсюда – фантастический рост популярности с 1980-х «Властелина колец» Дж.Р.Р.Толкина, «поттеромания» 1990-х, огромная популярность ролевых игр (прежде всего в США) типа «Подземелий и драконов» («Dungeons and Dragons») и различных «Quests», а также мистических триллеров Стивена Кинга, Дина Кунца и др., вот уже почти четверть века сохраняющих свою популярность.

Поворот от науки к сказке и от Современности – к Средневековью и Древности (повторю, независимо от того, помещены ли они теперь в будущее, в космос или находятся в вымышленном мире, вроде Mystara World или Hallow world «Подземелий и Драконов») захватил не только массовую литературу и игры, но, естественно, и кино, чему в немалой степени способствовали возможности, предоставленные компьютером.

Компьютерная техника за последние двадцать пять лет совершила революцию (или контрреволюцию – кому как угодно) в кино, резко усилив тенденцию к потрясающей воображение зрелищности и существенно ослабив то, что связано с искусством, с творчеством режиссера и актера. Конечно, во второй половине 1970-х – 1980-е годы снимали свои фильмы Анно, Бенекс, Бунюэль, Вендерс, Годар, Гринуэй, Кубрик, Линч, Паркер, Рене, Скорсезе, Стоун, Фассбиндер и другие. Однако их фильмы – это для гурманов, которых становится все меньше.

В 1998 г. «The Hollywood Reporter» опубликовал список 500 крупнейших режиссеров. Первые три места занимают Спилберг, Кэмерон, Лукас, на четвертом – Скорсезе, на пятом – Кубрик, на шестом – Коппола, на четырнадцатом – Стоун, на двадцать седьмом – Поллак. Без комментариев.

В кинематографе, типичном для Спилберга, Лукаса, Кэмерона и т.п. актер как таковой, актерская игра, режиссер в старом смысле слова практически не нужны. Нужны специалист по спецэффектам, компьютерщик, композитор. Остальное приложится. Так кино превращается в иной жанр, из него уходят литература и театр и остается шоу, гладиаторские бои конца XX в. и битвы с чудовищами.

Конечно, и раньше кино как бизнес, кино как ремесло занимало больше места, чем киноискусство. Так, в 1950-е и 1960-е годы неореализм в Италии и «новая волна» во Франции вовсе не доминировали, большинство предпочитало совсем другое. И тем не менее компьютерная техника не просто подвела материально-техническую базу для господства зрелищно-ремесленного кино, но и создала условия для вытеснения другого кино, – того, в котором есть актерская игра, но нет планетарных катаклизмов, столкновений с астероидами, колдунов, магов и чудовищ. Именно эти последние, если говорить о фантастике, начали на рубеже 1970–1980-х годов активно теснить с экрана «просто» астронавтов, навигаторов, инженеров, таких как герои снятой в 1968 г. по роману А.Кларка «Космической одиссеи».

Техника стала превращаться лишь в фон, вроде джунглей, саванн, прерий или буша в романах Майн Рида, Хаггарда, Буссенара или Сальгари. Реальными главными героями, вокруг и «по поводу» которых все крутится и с которыми сражаются, стали «чужие» (первый фильм – 1979 г.), чудовища из фильмов типа «Левиафан», «Хищник», «Нечто» и т.п.

Помимо прочего, в «сумерки XX в.» произошла дерационализация научной фантастики с устранением из нее не только большей части научного элемента, но и такого идейного комплекса, как вера в прогресс, будь то научно-технический или социальный, в рациональную природу человека, в рациональное устройство мира. Таким образом, массовая литература и кино Запада последней четверти XX в. справили свои «поминки по Просвещению» (название замечательной книги Дж.Грэя). Однако эти поминки были частью более масштабных поминок, связанных с утратой в 1970-1980-е годы веры в прогресс и торжество рационального. И не случайно в 1992 г. выйдет книга Жана Гимпеля «Конец прогресса: технический упадок и кризис Запада».

https://www.youtube.com/watch?v=hi2ix6O80H8&t=498s