Лекция, прочитанная в парикмахерской под восторженные матюки цирюльницы, и ее следствие

 Стричься я не люблю. С детства. Беспорядочная копна волос гораздо приятнее моему извращенному мироощущению, чем аккуратная благонамеренная прическа. Как я понимаю Самсона, который любил говаривать своим еврейским друзьям - «худой сарай всегда без крыши!», а потом коварная тетка обрила его и злобные филистимляне тогда взяли его голыми руками. Правда, утешает тот факт, что когда космы вновь отрасли, то этот громила сразу учинил филистимлянский погром. Словом, вышел настоящий гоп со смыком, да еще с изрядным грохотом. Видать, с той поры тюремщики взяли моду брить зеков наголо от греха подальше.

  Короче, стригусь я не чаще двух раз в год и каждый раз упираюсь, правда, чем ближе к старости, тем слабее. Так вот, на днях любимая жена таки заманила меня в цирюльню. Ну обычно как дело происходит? На традиционный вопрос лукавых мастериц «и как Вас будем стричь?», очевидно подразумевающий, что сейчас же я начну лягаться и отбиваться всеми способами, обычно обреченно отвечаю - «покороче». После чего озабоченные тетки безутешно ищут следы предыдущей экзекуции моего волосяного покрова и сардонически интересуются, типа «и когда это мы в последний раз стриглись?». Тут я испуганно гляжу на их модельные стрижки и чистосердечно признаюсь - «не знаю». После чего все обычно идет как по маслу: несмотря на мои шкодливые попытки толкнуть их под руку и заклинания - «ну обрейте же меня наголо», феи фигурного уничтожения волосяного покрова сосредоточенно пыхтят и оставляют волосья на моей голове изрядной длины в надежде, что я вскорости снова к ним нагряну. Ага, разогнался!

  Я хорошо изучил женскую психологию. В немалой степени этому поспособствовал мой гарем: блондинки, брюнетки и рыжие, зрелые дамы и начинающие проказницы, их у меня не один десяток и каждая со своим характером. Ну, например, когда остервенело хватаешь их за грудя молочные железы, иная начинает нежно целовать в ушко, а другая возмущенно фыркает и так и норовит лягнуть задней ногой, а то и сделать вид, что хочет укусить. Для форсу, конечно, — я же знаю, что все они меня любят и ревнуют друг к другу!..

Так-так-так, минуточку! Специально для тех, кто забыл или не знает, чем я в последнее время занимаюсь, спешу обозначить свой до безобразия безупречный «облико морале»: хоть я и Паша, но отнюдь не турок, а совсем даже наоборот — православный на всю голову и даже, в каком-то смысле (не побоюсь этого слова) — бывший ктитор-растрига. Просто последнее время я зарабатываю на жизнь выдаиванием очаровательных дам — козочек в буквальном смысле. О, козы — это замечательные с любой точки зрения животные, и очень преданные! Я их тоже очень люблю (естественно, в платоническом смысле!)

Однако вернемся в нашем куртуазном повествовании к натуральным девушкам, одетым в фартучки и вооруженных стригуще-режущим арсеналом. Суровая правда жизни в том, что чем сильнее упрашиваешь их остричь тебя накоротко, тем больше остается на твоей бедной голове волос. По этому поводу существует другая пословица: «волос длинный — ум короткий!». Но в этот раз все вышло иначе:

Одиноко скучающей в салоне, сплошь увешанном картинками томных красоток и гламурных менов, цирюльнице в ажурных колготках на голую ногу бес попутал меня с порога решительно заявить: «Я - человек дикий!!»- и на всякий случай добавить, вежливо, но плотно прикрывая за собой входную дверь, - «...и буйный!» Насладившись произведенным эффектом, после соответствующей паузы добавил: «...поэтому не надо меня остригать слишком коротко!». Ну, не объяснять же бедной девушке, что очень вскорости предстоит мне выступать перед филистимлянами областного агро-промышленного комитета в последней, уже четвертой по счету, попытке заполучить наконец субсидию на обустройство своего гарема (см. выше). И потому я должен быть, или хотя бы выглядеть, могуч, вонюч и волосат, словом, звероподобен, а не придурковато подстрижен (конечно, аккуратная прическа вовсе не признак смиренной дурости, но я говорю о своих личных комплексах и стереотипах). Поэтому вместо таких пространных и престранных обычному человеку объяснений поясняю вконец оробевшей даме: «Я, знаете ли, ковбой!» И это почти правда: конечно, я — не коровий бой, а старик-козлодой, но тут такая история:

 В самом конце зимы, когда на лыжах уже не прокатишься, но местами на дорогах еще лежит коварный лед, я, спеша собачьей рысью в соседний хутор, знатно шмякнулся и повредил свое колено, многострадальное (как и все прочие органы, за исключением ограниченного ума) — во всяком случае впоследствии дохтур, критически разглядывая рентген, заявил, что, судя по снимку, моим суставам лет под сто, а то, что я чувствую себя, как минимум, втрое моложе, ничего не значит, и вообще пора мне ставить... - нет, не клизму, как вы, вероятно, надеетесь, утомленные такими долгими отступлениями от заявленной темы, а эндопротез, и что уж бегать мне, во всяком случае, больше не придется. (Ну-ну, это мы еще посмотрим!). Но все же пока, как примерный пациент, сбежамши из больницы, я таки дохромал до соседского хутора Песочный с хитрым замыслом — там в конюшне скучает пара скаковых лошадей, после увольнения в прошлом году конского тренера верхом на них ездить некому, а мои козы, воспитанные в духе любви к марш-броскам по пересеченной местности, с невыразимой тоской взирают на хозяина с костылем.

Короче, очередной жизненный пазл сложился.

Правда, незамутненный излишними рефлексиями мой разум поначалу было слегка смущался тем обстоятельством, что за полгода свободолюбивые животные отвыкли от седла, а я в последний раз гарцевал по-настоящему лет эдак -надцать назад, и то потом две недели ходил в темных очках, поскольку трижды скинувшая меня кобылка (срам-то какой! — я всего в жизни 4 раза падал с лошади (из пяти удачных попыток проскакать галопом)), в предпоследний раз успешно приложилась копытом к моей физиономии, пока я норовил освободить застрявшую в стремени ногу. Ну эта отдельная увлекательная каскадерская и поучительно-педагогическая история, а пока лучше вернемся к бедной мастерице красоты в ажурных колготках. Иль нет, все же прежде еще одно лирическое отступленьице, клянусь, последнее на сегодня!!

Еще не окончательно оторвавшись от цивилизации я с глубоким прискорбием заметил очередной факт триумфального шествия феминизма по планете — синдром оголтелой дамской матерщины. Ну, может я раньше этого особо не замечал, может просто раньше меня окружали исключительно тургеневские девушки, а ныне культурная жисть и впрямь рухнула в какую окончательную монструозность, но лексика бывшего слабого пола способна уронить в глубокий обморок любого дореволюционного извозчика. Можно представить себе современную княжну, садящуюся в экипаж: «А ну … любезный .., пошевеливай своими .., … …! С ветерком да по Питерской … Трам-тара-рам и еще раз твою матушку!».

Куртуазно выражаются ныне все уважающие собственную индивидуальность барышни: гимназистки и представительницы научных сословий, продавщицы, педагоги и банковские работницы, разве что последние в силу ложно понятых корпоративных стандартов это делают шепотом, либо наедине с родными и близкими. Ну про артистическую среду и говорить не приходится — в эпоху всеобщего равнения на голливудские высокие стандарты, где ежели раз 20 за весь фильм герои и героини не пошлют куда следует или еще поглубже, любой блокбастер обречен на сокрушительный провал, было б странно ожидать чего иного. По этой причине, кстати, опасаюсь смотреть со своими почти взрослыми уже детьми даже неплохое современное отечественное кино. Ну про соц.сети вообще молчу. К чему это я? А к тому, чтоб в дальнейшем повествовании вам стал понятен смысл многоточий.

 Итак, напоминаю стоп-кадр нашего диалога:

Я (интимно доверительно): - Я, видите ли, барышня, ковбоем работаю.

Парикмахерша (недоверчиво восхищенно): - Да Вы …! (Когда мат идет в сочетании с обращением на Вы, это особенно трогательно)

Я: - Да нет, правда, я — сельский труженик.

П.: - Совсем … Ну так и что с того?

– А то, голубушка, что мне надо бы гриву оставить.

– … …?

– Чтоб лошади за своего приняли, а то я еще не особо уверенно в седле держусь.

(Позвольте дальше ради экономии места убрать реплики моей визави, тем более что они отличались лишь степенью этажности и вопросительной либо восклицательной интонацией в зависимости от градуса восхищения или недоумения барышни, а сам диалог подать в форме монолога)

– На самом деле лошади во многом превосходят человека, причем не только в силе и скорости, но, например, в смысле благородства и проницательности... Да и кругозор у них больше: широко расставленные глаза обеспечивают панорамность и широту взглядов, тогда как у человека, как водится у хищников, оба глаза в одну сторону призваны обеспечить стереоскопичность и глубину, но, увы, в силу развращающего влияния цивилизации на мозг гомо сапиенс эта способность несколько атрофировалась и приноровилась к плоскому восприятию окружающего мира, да и то в довольно ограниченном сегменте.

– Для чего лошадь мне? Ну, не только для души, конечно, хотя, иногда только на ней верхом и чувствуешь себя человеком. А вообще верхом очень славно коз пасти – во-первых, сверху видно все, а во-вторых, увы, в пешем виде для коз я уже не авторитет – хитро ухмыляясь, они так и норовят разбежаться куда ни попадя, а при виде лошади эти козьи морды сразу обалдевают, типа: «ничего себе какая огромная коза!» и становятся шелковыми.

– Для чего козы, барышня? Ну, если скажу, что для здоровья, ведь не поверите? Хотя истинная правда, потому как за 5 с лишком тыщ лет люди еще не придумали более действенного лекарства, чем козье молоко. А сыр? Настоящий сыр – это прыжок молока в бессмертие! Ну, конечно, и не только поэтому. Вот Вы, барышня, чего все время так скушно выражаетесь? Искусство художественного мата требует вдохновенья, а какое вдохновенье в унылой городской клоаке? А на воле, в пампасах…

И тут замечаю, что половина моей головы уже обрита не то, что под горшок, а даже в детстве так надо мной не изгалялись. Тут уж и девушка заметила свою работу и так перепугалась, что даже с матерной на нормальную феню перешла:

- Может, - говорит, - так оставим? Уж извините меня, пожалуйста.

Но все же решили восстановить симметрию лысости и уравняли оба полушария в стиле бокс. Даже лошадь при встрече долго ржала над моей новой прической. Так-то вот отвлекать пролетариев художественного труда глупыми разговорами!