Раздолбай

  РАЗДОЛБАЙ



У нас на хуторе девочки-подростки тринадцати-четырнадцати лет уже ходили на стойло доить коров — помогали матерям.

- Здравствуйте, дядь Коля! Вам привет! - каждый день приветствовала я Николая Журина, нашего пастуха, к тому же дальнего родственника: он был мужем Таиски, бывшей невестки, которая ещё до войны выходила замуж за моего дядю Алексея, погибшего на фронте.

Журин довольно улыбался, не спрашивая, от кого привет, потому как знал, что никто ему их не передавал, а вот услышать это всё-таки было приятно.

Однажды Таиска, вроде бы ей надо было спуститься к вытекающей из пруда речке помыть ноги, схватила меня за руку.

  • Ты от кого приветы ему передаёшь?

- Ни от кого, это я просто так...

- Просто так не бывает. Чо ты ему подносишься? Я же ваша родня, а не он. Ну признайся!

А признаваться-то было не в чем. И тогда до меня дошло, что шутить со взрослыми надо осторожно, а то и вовсе помалкивать, даже если что знаешь про них.

В тот день Таиска только помогла мужу выгнать стадо за хутор, потом
вернулась домой: надо было постираться и напечь хлеба.

Погода выдалась душная и пасмурная, коровы, нахватавшись травы, улеглись отдыхать, им перед дождём тоже, наверное, спать хочется. Стадо расположилось на бугорке, недалеко от птичника, и Николай, зная, что там работает Мария Стрекунова, решил проведать её; ему давно казалось, что, выгоняя утром корову, она строит ему глазки, а вдруг и приветы она передаёт? Мария - вдовая баба. Год назад её мужик, Славка, дебошир и горький пьяница, решил вброд преодолеть заиленный старый пруд. Добрался до середины, да так и застыл по пояс в муляке. Утром идут люди по гребле на работу, а в воде стоит Славкин бюст со склонённой головой. Стали звать — молчит. «Царство ему небесное, пусть лежит, - говорила после похорон Мария своей напарнице. - Мы хоть спокойно спим теперь».

Покачивая плечами и как-то особо переставляя ноги ( по походке Журина можно было узнать за километр), коровий страж спешно отправился в гости.

Мария вышла ему навстречу, постояли, поговорили и ушли в помещение для птичниц. Неизвестно, сколько они там скрывались, но стадо поднялось и перешло через речку на поле, засеянное люцерной. На траве ещё держалась роса, и это оказалось губительным для скота. Одна корова со вздутым боком уже лежала в траве, несколько других, учуяв беду, кружили около неё со страшным рёвом, взрывая копытами землю.

Пастуха вдруг как током ударило, и он, не попрощавшись, вылетел из подсобки; зацепившись за порог, несколько метров пробежал, согнувшись в дугу, еле удерживаясь на ногах. Выскочил за угол сарая — стада на месте нет, и сразу догадался, где оно может быть. С бугра он увидел поле с люцерной — там творилось что-то невообразимое. Бегал, цепляясь ногами за высокую траву, падал, снова поднимался и орал так, что сам пугался своего голоса. Наконец-таки выгнал на толоку, но две коровы остались лежать, блестя на тусклом солнце выпученными боками. Выход оставался один — гнать скотину на хутор, там каждый будет спасать свою корову. Крик обезумевшего пастуха услышали ещё до того, как первые тёлки появились на улице. Люди бежали навстречу стаду: женщины, несколько ещё дебёлых стариков, мальчишки-подростки. Но не каждый находил свою корову: дорога к засеянному полю была обозначена одиннадцатью павшими животными.

Бабы голосили около неподвижных кормилиц, не зная, что с ними делать дальше. Живых спасали кто как мог: одни заливали постным маслом, другие — разбавленной самогонкой, третьи считали самым верным средством пропихнуть в глотку животине кусок старого сала. Но всех подряд, заложив поперечно в рот каталку и привязав её к рогам, гоняли, не давая остановиться — животное должно быть в движении, пока не расслабится желудок.

Журин в расстёгнутой рубахе, полы которой развевались на ветру, бегал по хутору, как раненый коршун, натворивший беды и не способный взлететь.

  • Куда же ты смотрел, кацапская твоя рожа?

- Уснул я...

- Да чтоб ты, гад, уснул и не проснулся!

Не зная, как себя вести, еле передвигая ноги, появлялся он то около одного двора, то около другого, пока не наткнулся на Таиску. Он смотрел на неё безумными непонимающими глазами и, казалось, не узнавал её. «Не хватало ещё, чтоб он рехнулся», - подумала Таиска, молча развернула его за плечи и потолкала к своему двору.

- Чёртов раздолбай, раз осталась дома, и то он натворил делов, не расхлебаешь теперь.

Моих родителей в тот чёрный день не оказалось дома, они уехали за стройматериалами в Отрадную. Корова, купленная нами год назад у Гончаровой Мотьки, была жадной на еду и не раз обдувалась. Но старая хозяйка знала особенность Зорьки, поэтому легко справлялась с коровьим обжорством. Я знала только то, что нужно гонять животное, потому что если оно остановится, то погибнет. В отчаянии я била животное по спине, но, пробежав два круга за двором, корова упала. Я кричала и, схватив держак от лопаты, обеими руками продолжала ударять с ещё большей силой где придётся. И тут Зорька то ли от боли, то ли от страха умереть вдруг поднялась и пошла во двор. А в калитку уже вбежала Матрёна с куском пожелтевшего сала в руках.

- Я буду держать за рога, а ты впихивай ей в рот сало, не бойся, не укусит, - распорядилась тётка.

Новости / Владимирская Служба Новостей "Владновости.ру"

Корова, видно привычная к таким процедурам, и не сопротивлялась. Легко справившись, мы опять погнали её за ворота. И вдруг из неё выскочила струя серо-зелёной жижи. Надо было видеть, как мы этому обрадовались. Ну всё, теперь уже не пропадёт, будет жить.

- Спасибо, тёть Мотя, я бы сама ничего не смогла сделать.

Родители вернулись только на следующий день. Ходили к Матрёне Емельяновне, в знак благодарности мать отнесла ей матрёшку, небольшой полушерстяной платок на голову.

Денег на постройку новой хаты не хватало, и корову решили продать. А покупатель уже во дворе — та же Матрёна.

- Возьму за ту же цену, что и продала. Если зимой будет тёлочка, отдам вам на развод. Корова-то хорошая!

И пошла Зорька, ничуть не огорчившись, на старое подворье.

Народ в хуторе гудел — что делать с пастухом, погубившим тринадцать голов скота?

- Судить его, паразита, надо!

  • Ну и что толку? Коров всё равно не вернуть.

Журина через неделю вызвали в сельский совет. Вынесли решение: где угодно найти деньги на возмещение убытка многодетной семье Поповых, там пятеро детей, мал мала меньше. Согласился не возражая, можно сказать, с радостью. Не тюрьма же!



Март, 2013 г.