Ваня Алфёров знает, что Серёга Заболотный - его друг, с которым он кантовался в общежитии на Шаболовке, учился пять лет в «Вышке», воевал... – просто так не позвонит: приезжай, а поэтому нужно ехать.
Он обогнал Серёгу по звёздочкам. У Вани три, но средние, а у Серёги две, но крупнее по габаритам, и если сложить его и Серёги звания, то получится, как говорит Серёга: совсем хорошо: генерал – полковник.
Серёга встречает Ваню на веранде дачи. Он взлохмачен и смахивает на медведя, которого выгнали из берлоги во время зимней спячки. Серёга уже заложился и начинает отчитывать Ваню, что тот долго ехал, а долго ехал, потому что у Вани не отечественная машина, а какая – то заграничная хрень, что Ваня специально купил её, чтобы навредить ему и подорвать российский автопром, куда Серёга вбухал немереные бабки, от которых сейчас остались одни ошмётки, и что за такие дела Ваню нужно…
Серёга прерывается и долго смотрит на Ваню, а долго потому, что спохватывается: он же в трусах и майке, и в кухонных растоптанных лаптях – тапочках, а не в мундире генерал – лейтенанта.
В это время на веранду выходит жена Серёги. Сколько курсантов ухлёстывало за ней, а выбрала она Серёгу за его раскатистый смех и детскую улыбку.
- Не слушай его, Ваня, - говорит Светлана. – Несёт: автопром, бабки. Он подписывает прошения на доски, цемент…, которые ему приносит председатель дачного кооператива: генерал – лейтенант ФСБ, а тот ему что-то и платит.
- Дело не в что-то, - вздыхает Сергей и вдруг, повернувшись в сторону Вани, улыбается. – Не в ту сторона автоматы наши, Ваня, смотрели.
Светлана замыливает разговор криком.
- Перестань, а то со стаканом промахнешься.
- А в стакан ещё ни один русский мужик не промахивался.
Светлана машет рукой и уходит.
- Переквалифицировались мы, - снова вздыхает Серёга, когда Светлана уходит, - а пенсия это такая штука, которая в таких, как ты и я и в остальных иже с нами раскрепощает душу.
Серёга смачно плюется и подтверждает правоту мысли словами, что сейчас ему наплевать на тех, которые сидят на полковниках и генералах, свесив государственные ноги в заграничных ботинках, одни подмётки которых стоят не одну тысячу баксов.
- Правильно я говорю?
Раньше Ваня редко соглашался с Серёгой, но сроднила пенсия. Он одобрительно кивает головой.
- Мы с тобой сейчас не мажем рожи,- вздыхает Серёга, - не протыкаем глаза, и носы в тряпичные забрала…
Серёга кашляет и поглаживает грудь.
- Сидит, - спрашивает Ваня.
- Сидит, Ваня.
- Езжай на Пехотный, выковыряют.
Серёга удивлено смотрит на Ваню.
- Эх, Ваня, Ваня, - вздыхает Серёга, - ты что не знаешь, что из нашего госпиталя дорога одна. Туда.. И не перебивай, а слушай меня. Втискиваемся мы с тобой Ваня в гражданскую колею, топчем свою, а не чужую землю, отсыпаемся на чистых простынях, просыпаемся, когда выспимся и засыпаем, когда повезёт…
Серёга детально описывает один день пенсионера - генерал – лейтенанта.
- Длинный монолог, - говорит Ваня. – Мог бы укоротить. А зачем звонил?
Серёга задумчиво смотрит на Ваню и утверждает, что его монолог понятливее и короче любого государственного монолога и что придёт время, и Ваня тоже позвонит ему: приезжай.
- А что тебе говорит жена, - спрашивает Серёга, - когда ты налегаешь на бутылку.
- Что, что? – отвечает Ваня, - когда она идёт в атаку на меня за какую-то соску в виде бутылки, из которой больше двух двухсотграммовых стаканов с прицепом не выцедишь, я ей отвечаю: мы послужили кому родная? Родине! Теперь служим кому? Вам! А служба вам более тяжелая, потому что в окопе от вас не спрячешься, и на крики «Ура!» вы не реагируете, в рожке «Калаша» тридцать штук, отстрелялся и пустой, а вы трудолюбивых любите.
- Хорошо мыслишь, - вздыхает Серёга, - пора дёрнуть за номер первый.
Под номером первым проходит «Вышка» с ларингофонами, стрельбищами, прыжками с парашютом, спецдисциплинами, о которых Серёга отзывается со знанием дела: кого хватать, кого отпускать, когда и куда самому убегать и где прятаться…
- Размялись, - вздыхает он, - принимаемся за номер второй.
Номер второй заграница, к которой Серёга пристёгивает такие словца, что его дачные соседи крякают от удовольствия, добавляют свои хвостики, и на которую его глаза не глядели бы, так как ему осточертели заграничные просторы и ландшафты с окопами, с …
- Человеческая ненормальность, - подытоживает Серёга, по которой он ползал, стирая своё брюхо, пока ему на плечи не упала первая большая звезда.
Заканчивает Серёга тем, что после «Вышки» его и Ваню загнали в лабиринты, из которых на свет божий их вытащила пенсия.
- А какое время было в «Вышке», - вздыхает Серёга. – Время, времечко…
Глаза Серёги туманятся.
- Помнишь, - говорит Серёга.
- Помню.
- Тогда врубай.
- Эх, не совсем по нашей теме, но где-то близко, - вздыхает Серёга, - всё, что было.
Они встают и идут на прогулку в общипанный лесок. Впереди шагает Ваня, прихрамывая на правую ногу. За ним Серёга, который кричит: да не спеши ты.
Комментарии