Время помнить.Часть3.
Время помнить. Часть 1. http://maxpark.com/community/4707/content/1959668
Время помнить. Часть 2. http://maxpark.com/community/4707/content/2007192#comment_26841642
Шагают ноги девчат по белым песчаным дорогам шаг за шагом, глаза жмурятся от солнца. Руки и ноги стали крепкими, ладошки твердыми. А платьица и юбки словно побелели на солнце, стали тоньше. Так редко случается окунуться, хоть немного поплескаться в прохладной водице, нет ни минутки для этого, да и не положено. Никому и в голову не приходит что-то сделать, попросить для себя, для своего удобства. Время словно остановилось – никто не помнит ни числа, ни дня недели. Не знают и даже не думают девочки ничего о том, куда принесли их луговые-полевые дороги, где они сейчас и сколько недель пролетело.
Вот опять пора шагать колонне к новому рву, которые отмечены широкими полосами обнаженной земли, уходящими далеко за край поля, с которых кто-то заранее снял дерн, по размерам рва. И только одно им нужно знать – который склон покатый, а который отвесный. И так день за днем.
Только небо ночами светит звездами все ярче, когда ночуют они на кладбище, чтобы фашистские летчики не разбомбили их в деревне. Лежат на могильных холмиках девочки, укрывшись чем попало. Притихли, прижавшись друг к другу, и смотрят вверх, на звездный купол, пока на закроются глаза сами собой. Травы не кошены и пахнут все горче и свежее, и все выше вырастают – вот уже выше пояса, и по грудь - так и кажется, что можно в них укрыться с головой…
Редко случалось хоть что-нибудь особенное – на шутки и шалости не оставалось времени. Сон, в полусне марш на работу, еда, десятиминутные перерывы –а в перерыве скорее спать – и наконец дорога на ночлег…
Лишь однажды привычный дневной шум – сочное чавкание глины под штыком лопат, согласное скандирование кузнечиков, звон птах в небе, взорвали какие-то хлопки – и потом истошное завывание…
Так в колонне появился первый раненый.
Всего-то трое парней было, еще школьники – и те ухитрились напакостить! Где они взяли патроны в гильзах? Откуда в пустых избах и полях нашлись патроны?! Но развели они костер – и покидали патроны туда… И вот один без пальца, а другой без глаза. И жалко дураков, и стыдно за них – нашли же время. Не возьмут их теперь никуда!
И все же незримо изменялось что-то в сияющем летнем мире, который все цвел – и казался вечным и неизменным.
А однажды заглянул в глубокий ров их незаметный обычно начальник, посмотрел на перепачканных глиной девочек и поманил пальцем, улыбаясь как-то грустно и застенчиво. Иду позвал и еще с десяток девчонок. Лопаты сказал оставить у рва.
Поманил, махнул рукой – и двинулся вперед по дороге к далекому лесу. Остановился у обмелевшего ручья – вы хотя бы умойтесь, девчата! Подождал, отвернувшись, пока они плескались блаженно в чистой воде…
И опять пошагал, и все молчком, а они впервые за долгое время отчего-то шли гурьбой – не строем, а стайкой. Давно привыкшие к послушанию и полному доверию, шли и шли – без тяжелых лопат, непривычно легкой походкой, как будто слегка взлетая на ходу и словно проснувшись.
Так ярко светились цветы в траве, и звенели жаворонки, и ковали свое тонкое серебро кузнечики – и тогда сердце Иды вдруг застучало сильнее, словно что-то удивительно хорошее ожидало их впереди.
И когда они вышли на опушку леса, их обычно молчаливый начальник остановился. Глянул на обступивших его полукругом девочек какими-то новыми, словно виноватыми глазами.
- Тут такое дело… надо ребят из пехотного училища на фронт проводить. У них выпуск, экстерном закончили. Командиры они теперь, младшие лейтенанты! Соберите им букеты, девчата, что ли…
А опушка – не бывает краше, словно нарочно березы и елочки кем-то сажены, для красы и тени, и трава бархатистая, нежная! А в траве – огромные ромашки, солнышки золотистые в сиянии прохладных белых лепестков. И аромат – нежный, тревожный, небывалый.
Девочки разбрелись по траве, мигом в руках у них очутились букеты, как снопы – огромные, душистые, нежные.
А тем временем, из леса появился пожилой военный, лет за сорок уже ему, с большими кубиками в петлицах. А с ним – чудо из чудес. Хотелось зажмуриться, не смотреть на них, стройных, красивых, необыкновенных! Никогда прежде и никогда потом не видала Ида таких румяных и свежих, таких нарядных и чистых, таких здоровых мальчиков – нет, молодых мужчин! Она подумала об этом спокойно и как-то очень нежно – и сама успокоилась, словно что-то изменилось в ней. Смятение ушло. И удивилась себе – как это она уже не смущается, а радостно понимает, что этот миг неповторим.
- У вас десять минут, молодые люди – сказал властным баритоном военный командир – а их начальник молча кивнул.
И вот - они уже идут навстречу друг другу – девочки и эти блестящие, словно только что возникшие из ниоткуда младшие лейтенанты…
И подумала Ида, глядя на пыльные, старенькие платьица подруг, на выцветшие, похожие на солому волосы, на сожженные солнцем лица – ох, не такие бы здесь были уместны девчата! Как отличались они от своих кавалеров! Те – холеные, кормленые, уверенные, самостоятельные красавцы – а девочки словно золушки, почти оборванные, едва умывшиеся…
Но потом увидала сияющие глаза ребят, и улыбки девочек – до ушей, и как все они побежали, полетели навстречу друг другу по сияющему зеленью и ромашками лугу. И еще успела заметить, как резко отвернулся военный начальник, когда из его глаз вдруг градом покатились очень крупные слезы.
И потом он все смотрел, смотрел на своих красивых и нарядных лейтенантов – и молча плакал. Но этого никто не видел – кроме Иды.
И вот уже ромашки в руках ребят, и они смотрят, восторженно и нежно, в девичьи лица, и все что-то говорят друг другу, неловко или шутливо, и некоторые взялись за руки…
А минуты летят. И никогда не вернутся назад. И только глаза в глаза, потому что некогда прятать взгляды, и только и можно, что слышать голос друг друга и в глаза посмотреть.
И тут время кончилось. Военный командир коротко скомандовал хрипловатым голосом, нахмурился, совсем насупился - и увел своих выпускников. А девочки побрели назад, восвояси, вслед за сгорбившимся и каким-то бледным, сквозь темный загар, не то партийным, не то военным не то начальником, не то инженером.
(продолжение следует)
Комментарии
Как же ты хорошо пишешь,Леночка!
Лена, ты пишешь о самом главном, о том, что у каждого из них болит до сих пор внутри. Оно и в нас болит, но уже иной какой-то болью, болью понимания и осознания, наверное. Спасибо тебе! Сегодня именно такой день, когда нужно вспоминать и думать об этом...
Я читаю и вижу...и слёзы невозможные...о юности,чистоте,вере...(
Для них,дорогих,цветы...
Эти сияющие юные глаза! Сверкающие на солнце ромашки.!
И слёзы, и хриплый голос сгорбившегося командира...
Спасибо Вам.
Вот мы и отмечаем скорбную дату, которая навсегда осталась в наших седцах. И болью отдаётся.
Я очень хорошо понимаю Булгакова. Помнишь, в "Театральном романе": открывается коробочка - и оживает трехмерное пространство...
Написано прекрасно и такая сдержанность в рассказе, без лишних отвлекающих описаний, но так ярко представляешь себе этих юных девочек, это жаркое лето, и разнотравье, такой контраст между окружающей их красотой, которую они почти не замечают и адским трудом и усталостью, когда хочется только спать . спать....
Описание проводов на фронт мальчиков, которые идут на верную гибель, вообще невозможно читать без слез. Спасибо вам за рассказ. Помнить об этом необходимо.)))
Вам очень здорово удалось передать воспоминания своей мамы. Очень сильное впечатление.
Может были и начальники, которые плакали, один на .........
Моя бабушка 3 года почти в оккупации провела. Сначала немцам противотанковые рвы в ноября копали под автоматами. А потом пришли "свои" и заставили баб и девчонок рядом копать новые. Типа: "Вы на врага работали, поработайте-ка на родную армию"((( И клеймо на всю жизнь: "был в оккупации"...
Насчёт того, кто был бОльшей сволочью в подобных ситуациях, у меня однозначное мнение.
А рассказ нежный. Как цветы выбиваются из грязи, так и юность прорывается сквозь беды. Если потом навсегда крылья не обрубят( Ведь можно остаться в живых только внешне... Спасибо, Елена!
Я тебе признаюсь по секрету, что еще с детства пролистываю в прозе описание природы. Но у тебя не читала - а слушала птиц, ветер, негромкие, редкие разговоры девчонок, кузнечиков в жарком мареве лугов и... такой неуместный стук лопат.
Пробирающая до самого сердца история и написано так мастерски - погружаешься в рассказ с головой.
Спасибо, что успела с третьей частью к сегодняшнему дню.
Знаешь, очень трудно было отредактировать текст, плотный очень - поэтому разделила на два эпизода, по своим силам. И успела.
А вчера... началась война... Пусть они будут все живыми... на странице этой.
А дальше можно вести две ветки повествования: одна о девочке Иде, а вторая - ссылка на повесть "Убиты под Москвой", написаной Константином Воробьёвым.
Горечь сквозит в каждом слове рассказа, о чём бы ни шла речь, и образуется такая незримая классическая антитеза: война и мир. Поневоле слёзы наворачиваются, до того пронзительно это противоречие между цветущим душистым миром и страшной реальностью.
Леночка, не выразить словами то, что чувствует душа...
Ты права, убито в людях даже выживших было многое. Мой отец так и не смог найти себя в мирной жизни, хотя была ответственная работа, где его ценили, была семья, где на его плечах после смерти жены остались две дочки. А жил он как через силк. И умер молодым - в 56 лет...