Пятничное

Автор

---------------------

krig42

Если завтра война. Гражданская.

Продолжаем серию откровений.

 Откровение сие получено еще в

2005 году, без шуток. Текст откровения почти не устарел, я его

даже не правил, что лишь подтверждает его истинность.

Гражданская война в столице, как это будет выглядеть.Правда,

интересно?

20 сентября 201.. года. 20.00 по Мск.

— ..

— ...и не в коем случае не идет речь об утрате национального
суверенитета. Суверенитета нашего государства.
Видно было, как Президент попытался украдкой облизнуть губы.
Врать всегда тяжело. И совсем непереносимо врать, когда с
другой стороны “ZOGовизора” в тебя уперлись взглядами 100
миллионов сограждан. Тут и чайник может вскипеть и очи от
вранья могут лопнуть...
Но Президент собрался, и включил специальный голосовой регистр
“отец-задушевник”. Тембр стал мягкий и бархатный, как
чернослив восточных глаз.
--- Вы знаете, сколько горя и страдания принес России фашизм
свивший гнездо на теле нашей многострадальной страны.Фашизм
сросся с терроризмом, образовав неслыханный
человеконенавистнический симбиоз. Как мы можем оттолкнуть руку
помощи наших друзей и союзников по борьбе с главной проблемой
нового века? Новые вызовы реальности диктуют нам другие
условия, и наши цели не могут идти в разрез с целями всего
мирового сообщества...
Экран телевизора рябил, звук магически плавал. Уже немного, с
пол-спичечной головки, верилось, что закадычные друзья целых
пятнадцать лет любящие мою Родину во все места, такие и есть:
верные и милые. А самый главный и сильный друг, живущий по ту
сторону моря, на самом деле тискает в кармане не обломок
красного полуторного кирпича, а большую новогоднюю конфету.
Всю в шоколаде и марципане, увитую позолоченной лентой. Все
было ясно: “пятая колонна” выступила и зафиксировалась, а
потом началась долгожданная прямая оккупация страны “мировым
сообществом”.
Я никогда не смотрел телевизор дома, у меня никогда не было
телеантенны, а антенну коллективную я срезал заподлицо со
стеной. Одноглазый ящик в моей семье играл незавидную роль
монитора для всякой видеотехники. Дочь привыкла, что телевизор
наш, сам по себе, все всегда показывает плохо,слов не
разобрать и через десяток минут начинают болеть глаза. Короче,
девчонке уже три года, а заявок на поход в Макдональдс или
покупку Барби я еще не получал, что ценно для бюджета.
От виброзвонка телефон запрыгал по кухонному столу как жаба и
перевернул масленку на крышку ствольной коробки. В
СМС-сообщении меня просили поторопиться. Пока я тыкал в
кнопки,Масяня, под шумок, попыталась накрутить ершик на
шомпол, но тоненькие соединительные резьбы не совпадали.
Ребенок закусил губу и судя по всему собирался довести начатое
до конца, пусть даже и ценой испорченного шомпола.
Пора было кончать этот спиритический сеанс под названием
“Экстренное обращение Президента к народам РФ”. Я встал из-за
стола и выдрал огрызок провода из антенного гнезда. “Владимир
Бледный” распался на шипящие строки и все звуки перекрыл
“белый шум”. Бессмысленный и беспощадный.

20.15

NACHALI RAZVORACHIVAT LAGER U AEROPORTA DOMODEDOVO NA ZX
BETONKAX ZABIRAI NAS CHEREZ 2 CHASA UJE SELO 6 SAMOLETOV
Дел собственно оставалось не много — закрутить тридцать
патронов к карабину. Порох был развешан, картечь и пули
отлиты. Не хватало только пыжей. Драгоценные пятнадцать минут
были потрачены на дискуссию с женой. Я считал, что если взять
и аккуратно отрезать от голенищ Масяниных валенок две ленты
войлока на пыжи, ребенок не умрет от переохлаждения зимой.
Наоборот, тюнингованные валенки обретут стремительность и
смелость форм. И традцать патронов будут совсем не лишние. Тем
более, у меня их кот наплакал: все столичные оружейные
магазины закрылись за несколько часов до начала беспорядков, а
на следующий день по квартирам пошли участковые - отбирать
оружие на временное хранение в РОВД. Схема разоружения, и
схема моего противодействия разоружению была опробована еще во
время зоо-летия Петербурга. И сейчас, в родительской квартире,
оружейный ящик опять стоял пустой, а Сайга давно покоилась под
диваном на другом конце города. Участковый явившийся за моим
стволом поцеловал закрытый сейф. Формально ко мне претензий не
было: оружие в сейфе, сейф закрыт, а хозяин в отъезде. Но в
этот раз, ментов видать взбодрили по полной программе, и
прыщавый лейтенант страшно тужась уволок в РОВД опечатаный
железный ящик, Внутри него очень достоверно болталась и
громыхала задняя полуось от “жигулей”изображавшая карабин.
Жена, конечно, ломалась для вида и переживала не из-за
каких-то там валенок. Чуяла, что затевалось нехорошое, и
конца-края этому видно не было. Пока жена со слезами кромсала
войлок в комнате, второму валенку мы сделали обрезание вместе
с Марьей. Ребенок тянул, я резал. Стальной трубкой нарубил
пыжей и закрутил оставшиеся патроны. Масяня, помогала мне,
развивая мелкую моторику. Набивать магазины она научилась еще
в два года.
Потом я быстро сложил в рюкзак всякую справу: нож, пакет
леденцов от кашля, кружку, таблетки сухого горючего из пайков,
пачку чая, светодиодный фонарик “, перчатки, две пары носков,
банку тушенки, жгут, бинты, йод. Спальник с пенкой уже лежал в
машине. Всякого палева и так хватало, поэтому драный как огонь
камуфляж “березка”я надел под джинсы и свитер. Нужно будет —
поменяю их местами.
Заполз под ванну. Глубоко заполз, сам выбраться уже не смог,
так что на свет божий меня тащили всем семейством: грязного и
пыльного, прижимающего к груди коробку от стирального порошка
в которой хранился мой парабеллум. Подергал затвор, обрызгал
“Вэдэшкой” колено и подаватели двух магазинов. Выдавил
шомполом из ствола тугую марлю пропитанную машинным маслом и
спустил в ее в унитаз. С патронами было не очень: собирал я их
с бору по-сосенке. Половина “желудей” была копаная, из
финского блиндажа на реке Сестре. Четыре патрона произвели
братушки-болгары, никогда не слывшие за великих оружейников,
вдобавок они всегда сдавали Россию как стеклотару и это уже
настораживало. Остальные боеприпасы смайстрачили трудолюбивые
бразильцы, якобы выпускался у них там какой-то местный ствол
под 9mmPar. Еще один люгеровский патрон я цинично украл со
стола начальника РОВД, прямо во время воспитательной беседы об
экстремизме. Вместо томпаковой оболочки пуля была покрыта
мельхиором, сплавом содержащим серебро. Патрон был сделан в
1945 году и как каждый немецкий предмет рожденный в то время,
он собрал на себя все самоотречение обреченных и всю ярость
гибели Богов. Не стоит и скрывать, что на этот магический
боеприпас я возлагал самые большие надежды.
Я дослал патрон с серебряной пулей куда надо, и пристроил
пистолет на поясницу, стволом к копчику. “Сайгу” глубоко
закопал в яркую полиакриловую сумку с детским надувным
бассейном. Достал из вазы букет хризантем второй свежести -
положу в машину на заднюю полку, буду дачником-короедом.
Жену предпредил:
— Двери никому не открывай, пусть даже сам Святой Петр к тебе
будет ломиться. А завтра днем Саня отвезет тебя с детьми на
вокзал. В гараже у отца стоит немецкий полевой телефон из моей
коллекции. Такая бакелитовая коричневая коробка. Помнишь? В
отсеке для батарей лежит золотой лом, его там 170-200 грамм.
Серый зубной мост, нижний правый, никакой не сплав, а
натуральная платина. Не продешеви с ним, дурных денег стоит.
Пусть немцы за ту войну наконец рассчитаются перед нашим
семейством. Гы. А то они уже в новую войну влезли, а по старым
счетам еще не заплатили. Продавай по чуть-чуть, береги детей.
Я пошел.
И я ушел, хотя внутри все как-то сжалось. Но разговаривать тут
было нечего, долгие проводы-лишние слезы. Потом я себя
прокляну за это сухое прощание, но будет, конечно, слишком
поздно. Но это потом.

20.45 -21.30

Я проехал без проблем пять километров. Крался дворами и
огородами, объезжал посты перекрывшие все основные магистрали.
Кто стоял на этих постах я только догадывался, а выяснять не
хотелось. У “памятника толерантности и веротерпимости” меня
тормознули именно те, кого нас заставляли любить так
безоглядно. Вообще это место было странное во всех отношениях.
Какой падле пришло в голову построить мечеть, синагогу и
православный храм на одной площадке, на берегу поганой речки
текущей через промзону? Кто-то из камрадов заметил, мол не
ставят три цирка на одной площади... Он был неправ. Редкость
для столицы большая, но в православном храме были
бескоростные, светлые и “правильные” батюшки. Плохие в этом
храме не задерживались, так как служба на передовой
религиозной войны требовало немалой крепости веры и крепости
духа.

Впрочем, наглядные уроки веротерпимости закончились
плачевно и как-то нетолерантно. Храм Святого Георгия запалили,
и сейчас, в темноте, он напоминал сгнивший зуб, а батюшек и
старосту общины нашли преставившимися в страшных муках под
железнодорожным виадуком.
Итак, храм сгорел, синагога обложеная по периметру мешками с
песком, хранила молчание во мраке, зато у мечети шла базарная
суета. Десятки тонированных “копеек” стояли вдоль троутаров, с
зеленой армейской “шишиги” стаскивали какие-то ящики и мешки.
В “шестерке”, жертве лох-тюнинга, страшно мяли каких-то
местных куртизанок. Девка с пропитым финно-угорским лицом
стояла в машине на четвереньках, уперевшись лбом в заднее
стекло. Мутные тупые глаза шлюхи следили за работой дорожного
патруля. Судя по всему, сзади у нее не происходило ничего
интересного — просто черная тень двигалась, так, что машина
ощутимо покачивалась. Кучка гостей столицы в одинаковых
длиннополых кожаных сюртуках, все с зелеными повязками на
рукавах, замахали мне автоматами.
— Э бла, стой, баран недарезаный! Стой нах, маму твою.
Я остановился. Поперек улицы было растянуто ментовское
спецсредство “скорпион”, а четырех запасных колес у меня не
было. Была одна запаска, да и та “лысая”... Коренастый джигит
в самодельной разгрузке, больно ткнул мне через опущенное окно
стволом “сучки” в висок.
— Куда едешь? Дакументы давай!
Я вылез из машины. Достал права, техпаспорт. Кто-то из чертей
быстро осмотрел салон , и не обращая внимания на детский
бассейн с “Сайгой” схватил с задней полки букет. Цветы он
сунул в открытое окно машины с девками и там утробно
загоготали.
— Слышь, командир, - я насколько смог заискивающе улыбнулся, -
с дачи еду, жена за лекарством ребенку послала. Дай проехать,
а?
— Э-э-э, на вас русских кто-только не ездит. Бабы вас
посылают! Все праипали-пропили. Сталин учил вас, учил, ни хера
не научил баранов. Машину сдашь в штаб, нам нада такую машину.
— Ты чего! Какой штаб, аптека закроется!
Джигит ткнул меня еще раз стволом под ребра и объяснил, что
теперь,с сегодняшнего вечера,”Ассоциация национальных общин
Москвы” поддерживает порядок в городе вместе с милицией. И
имеет такие же, как у ментов, полномочия. Согласно
распоряжению мэра о противодействии экстремизму. На голоса, из
мрака, к хачевскому блок-посту стали подтягиваться черти с
автоматами и охотничьими ружьями. В ржавых “копейках”
заинтересовано распахнулись двери. Я видел в темноте десятки
сигаретных огоньков мерцающих как глазки гиен.
Что-то надо было делать, причем быстро. Вариантов сохранить
машину, а вместе с ней две сотни электродетонаторов в подушке
заднего сиденья, две армейские рации, пять кило
тротилово-гексогеновой смеси в запаске, удостоверения
внештатных сотрудников милиции на всю нашу группу... Вариантов
было не много, точнее — всего один. На всякий случай я спрятал
ключи от Нивы в карман и начал переговоры. Я без труда выяснил
как зовут моего собеседника, потом узнал сколько у него детей.
Сообщил ему, что “фашисты затрахали всех, и хорошо хоть кто-то
наконец занялся этими подонками, которые мешают жить хорошим и
простым людям”. Я пожалел Рамзана — тяжело занимать такой
сложный и ответственный пост, в дождь и стужу, днем и ночью
бороться с подонками- шовинистами... вот я бы не смог! Я
принимал те же позы что и он, зеркально копировал все жесты,
внимательно слушал, каялся, расписался за весь недееспособный
русский народ. Мне оставалось только нассать себе на голову,
но к счастью, этого не потребовалось. Рамзан, бывший советский
инженер с купленым дипломом, а ныне успешный бизнесмен, хозяин
пяти лотков и двух палаток, вдруг стал равен богу. Поэтому,
благородно и великодушно он согласился дать мне,
прахоподобному московскому пассажиру, своего лучшего бойца
Резвана. Конвоир отвезет меня в аптеку, а потом домой с
лекарством для ребенка и отгонит мою бывшую машину в штаб. Что
ж, урусы всегда были баранами, и я не исключение! Надо это
признать.
Резван развалился на переднем сиденье “Нивы”. Рука-автомат,
рука- окно. Иногда он с хрустом почесывал свою мошонку прямо
через пластамассовые штаны от спорткостюма. Наверное,
перегонял своих лобковых вшей с пастбища на пастбище...
Мы уже “подружились”, и он снисходительно рассказывал местному
додику о прелестях жизни в столице.
— У нас хуй засадышь до свадьбы. Братья яйца атрежут! У вас
любая падставляет! Да!
Я глянул еще раз на героя-любовника: голова брахоцефала,
феноменальной толщины лобная кость по видимому сдавила Резвану
мозг еще в период полового созревания. Рабочими остались
только центры отвечающие за естественные надобности.
— Скока здесь ипал! Отец адной прихадил, я выше ытажом жил.
Снасилавал, какой снасилавал гаварю иму, сама дала твая
блядина. Не хады суда больше, братьями приду, ие па кругу
ипать будем и тебя старого заадно выипем! Сама дала! Тваю жену
выипу, спорим? А, шучу! Адын раз выипу-заставлю, патом сама
папросит, у миня шесть шаров в залупе. На зоне паставил! Бабы
вижат! У тебя жына красивай?
За виадуком начинался длинный вымерший проспект с уклоном. Я
выключил скорость и пустил машину накатом. Резван отвлекся от
половой темы:
— Э, чо ни едеш? А? Ед давай!
— Слышь, Резван, вроде бы пузырь на правой покрышке вылез. Не
кажется, а? Чо-то колбасит машину. Смотри, вам ездить, порвет
покрышку — уебетесь...
Резван покрутил стеклоподъемник и высунул голову на улицу.
Харкнул смачно. Я чуть пошевелил рулем и машина меленько
завиляла. Резван свесился вниз, вертел головой и тянул шею как
гусь. Мысль у меня была всего одна: Господи, милый мой люгер,
угловатый такой, только не зацепись, родной!
Левым коленом я прижал снизу баранку, глянул вперед - пустая
улица, глянул в зеркало заднего вида - никого, Левой же рукой
я оттянул пояс, а правой, нещадно раздирая кожу углом
казенника, мушкой и коленом затвора, потащил из-за спины
парабеллум. Флажок предохранителя перекинулся без хруста,
мелькнула красная точка - Feur! Я, зверея, со страшной силой
вбил срез ствола в плоский затылок Резвана совсем уже
потерявшего берега бывшего чабана и залетного пикового крадуна
. Резван дернулся почуяв сталь, и я в то же мгновение нажал на
спусковой крючок. За борт плеснуло чем-то красным с лохмотьями
и кусками. Гильза отскочила от потолка и упала на заднее
сиденье.
Мой пассажир доплясывал свой последний зикр, суча ногами по
резиновому коврику. Упал, дребезжа, автомат. Рукой с
пистолетом я выдавливал, выдавливал дергающееся тело за борт
машины и чтобы восстановиться и успокоиться, говорил сам себе:
— Ну урус, ну баран! На елку залез и зад не ободрал! И автомат
раздобыл и машину не испачкал! И жену не отдал и машину
уберег!
Получилось так хорошо, что невозможно было и придумать
специально. Я понял, что устойчивая идиома “вышибить мозги” не
плод фантазий, а зарисовка с натуры. На затылке Резвана
осталась классическая штанцмарка с паленым волосом, а само
входное отверстие было похоже на аккуратный шанкр диаметром с
советский пятак. Зато спереди, как я увидел мельком, тупая,
тяжелая и мягкая пуля, просто выломала все лицевые кости
черепа наружу, и выплеснула небогатое содержимое головы на
улицу. Еще два десятка секунд я ждал пока хоть чуть-чуть
стечет кровь, Потом положил люгер на торпеду, вынул из
бокового кармана кожанки Резвана два смотаных изолентой
магазина. В другом кармане нашлась граната-хаттабка: ВОГ от
подствольника с вкрученым взрывателем от РГД. Машина
продолжала катиться под горку по вымершей улице. Я опять
перехватил руль коленом. Дернул тело на себя, распахнул дверь
и вывалил Резвана на обочину. “Нива” подпрыгнула, одновременно
что-то хрустнула сзади — наверное ноги попали под заднее
колесо.
В каком-то темном переулке я остановился и обошел машину светя
по бортам фонарем. Вязкие подтеки на правой передней дверце я
дочиста вытер трикотажной шапочкой своего бывшего пассажира и
погнал дальше на юг переулками, стараясь не соваться на
проспекты. Ни рвотных позывов, ни помутнения сознания я не
испытывал, и как мантру повторял про себя слова Отто фон
Дирливангера : “Потомки будут благодарны нам, за то что мы
взяли на себя эту кровавую и грязную работу”. А Резван, уже из
сада с гуриями, мстил мне много лет. Раз от раза я видел один
и тот же сон. Плоский затылок в который уперт люгер, я опять
жму на спусковой крючок , но выстрела нет. Под указательным
пальцем у меня не германская сталь, а вялая резина. И
бешенство мое превращается в смертельную тоску

.

ПС

Что будет дальше? А глядите в реале.

Tags: Катрены Крига