Записон второй - Ыунапуу и тётя Поля

Записон первый - Ыра обыкновенная http://maxpark.com/community/4563/content/2942276

Записон второй - Ыунапуу и тётя Поля

     Тётя Поля, в то наше школьное время, была видной - русского сложения женщиной. Одевалась очень скромно, но простенькая одежда выглядела на ней очень даже шарманно. Можно даже было бы назвать Тётю Полю красавицей, если бы не следы от сильных ожогов на руках, левой части головы, особенно лица, которые обезображивали её. Поэтому, разговаривая с кем либо, Тётя Поля поворачивала лицо правой частью к собеседнику. Но люди давно знакомые с тётей Полей, переставали замечать эти косметические дефекты и не обращали на это никакого внимания. Все мы, и учителя, и школьники, любили её. Если какому-то шалопаю доставалось от тёти Поли, то поделом. Малыши приходили и жаловались ей на обидчиков. Девочки старших классов плакались ей в рабочий халат на неразделённые чувства. Тётя Поля просто не могла не заметить человека со слезами на глазах или следами обиды. Всегда подзывала такового к себе и находила утешительные слова. В общем-то по нынешним меркам, тётя Поля в те времена была для нас великолепным, и не нуждающимся в дипломах, детским психологом. Дипломом служила открытая и добрейшая душа.
     Через много лет прошедшие с тех пор, когда Шурец окончил школу, институт и отслужил армию, случайно встретил тётю Полю в аэропорту, где он работал инженером. Она делала пересадку на рейс в Свердловск, куда была приглашена на встречу ветеранов и фронтовиков 183 танкового завода. Тётю Полю нельзя было не узнать, хотя годы не помолодили её и красиво посеребрили причёску. Здесь Шурик и задал ей свой вопрос, который со временем как-то цеплял его, о том странном разрешении тётей Полей на утренние звонки из школы тому неизвестному человеку с фамилией Ыунапуу.


Из её рассказа.
     После окончания рабфака, перед самой войной Поля работала на танковом заводе в техническом отделе, где занималась составлением эксплуатационно-ремонтной документации. Ей приходилось работать с различными специалистами, выспрашивать их обо всём и описывать всевозможные процессы. Бойкой, любопытной и очень симпатичной девушке все старались помочь, а иногда и обучали её всем тонкостям и мастерству. Вскоре она знала знаменитую тридцатьчетвёрку до винтика и проволочки, умела лихо водить этот танк, хорошо стрелять из имеющегося оружия, работать с радиостанцией. Здесь на заводе она познакомилась с эстонским инженером Юрнасом или Юрой, как его все называли на русский манер. Он тогда очень слабо разговаривал на русском. Автор ранее упоминал, что его фамилия Ыунапуу в переводе на русский звучала как яблоня. Но сам Юрнас путая начальную букву «Я» в слове яблоня с местоимением, переводил для интересующегося его столь странной фамилией собеседника, заменяя «Я» на «Ты» в начале слова и это звучало как «Тыблоня». Для тех работников, кто изначально конструировал и запускал в производство танк Т-34, Юрнаса знали по прозвищу «Тыблоня». Между молодыми Юрнасом и Полей вспыхнули тогда те самые чувства, называемые любовью.
     Но началась проклятая война. Завод эвакуировали на Урал. Поля начала обивать пороги военкоматов с просьбой направить её на фронт. Однажды девушке повезло: в военкомат прибыл с фронта списанный под чистую танкист, который удивился Полиным знаниям и посоветовал военкому направить её в Казанское танковое училище, где она


блестяще закончила 8-месячные курсы и год служила там же инструктором. Но в конце-концов измучила своей настойчивостью начальника училища, да и Курская Дуга намечалась - её отправили на фронт, где и определили командиром разведывательного взвода лёгких танков. Недолго ей пришлось воевать. В одном из боёв танк был подбит из немецкого орудия, а её саму, сильно раненную, контуженную, обгорелую и без сознания, спасли пехотинцы. Долго ее выхаживали в госпиталях, а когда выписали, отправилась она на Уралвагонзавод, где встретилась с Юрнасом и поняла с той встречи, что напугала его своим видом. В тот момент она пожалела, что осталась живой. Невыносимо горько и очень больно было, а что делать? Надо было жить, работать.
     Часть людей после освобождения восточной части Украины начала возвращаться из эвакуации на старое место завода для его восстановления. С первой партией уехала и Поля, а Юрнас остался на Урале.
     После случилось ещё одно несчастье: на необезвреженной противопехотной мине, уже после окончания войны, погибла её родная сестра и Поля уехала в Симферополь воспитывать да ставить на ноги двух своих племяшек, которые остались без отца и матери.
     Прошло лет пятнадцать с тех пор и однажды на улице их города она увидела Юрнаса. Чуть было не потеряла сознание от волнения – чувства-то остались прежними. Нашла в себе силы и проследовала за ним к жилому дому в подъезд которого он вошёл. А далее от его соседей тайно узнала, что Юрнас женат на очень красивой женщине, они растят дочку.

А сам он болел туберкулёзом, поэтому был направлен в Крым директором одного небольшого завода.
Она не стала ему сообщать о себе. А если случайно и видела, то старалась сразу же уйти на другую улицу, чтобы он её не заметил.
     Но однажды в цирке, куда она пришла со своими племяшками, посмотреть на изумительные представления известного в те времена клоуна Карандаша, она увидела Юрнаса сидящего на противоположной стороне арены с дочкой и без жены. Он не смотрел представление, уставившись в пол и даже не реагировал на смех дочки. Поля поняла, что-то произошло. В антракте решилась и подошла к нему, поздоровалась. Он нисколько ей не удивился и не обрадовался. С трудом ей удалось вытянуть, что от него сбежала с известным композитором жена, оставив дочку, и девочка очень переживает случившееся. Юрнас надеется, что всё образумится и жена вернётся. Поля предложила свою помощь, но он, поблагодарив, отказался.
     А после и дочь уехала к матери. Бывшая жена нажужжала в ушки дочери, уговорила её на такой поступок, рассказав о куда больших возможностях Москвы для всестороннего обустройства жизни для юной девушки и о бесперспективности проживания с отцом.
     - Вот смотри,- сказала тётя Поля внимательно слушавшему её Шурику и указала на группу пожилых мужчин стоявших неподалёку, - тот худой, высокий в сером костюме и есть Юрнас Ыунапуу, которого вы каждое утро смешно задразнивали телефонными звонками.
     Пожилой мужчина производил впечатление хорошо выстиранного во времени – волосы на голове, брови, усы и даже цвет глаз - были серебристо седыми. Он стоял к ним в три четверти оборота. Шурик не спеша и внимательно рассматривал эстонца, а затем хитро улыбнулся, приложил указательный палец к губам, взял тётю Полю под руку и подвёл её к толстой колонне при входе в здание аэропорта. Свернув ладошку рупором, поднёс её ко рту и громко крикнул: «Ыунапуу! … привет Тыблоня!» Они заметили, как вздрогнул Юрнас, как окунь округлил глаза и смешно свернул губы трубочкой, нелепо заметался мутно выискивая кого-то вокруг. А Шурка с тётей Полей, спрятавшись за колонной и согнувшись пополам, вспомнив школярские звонки, ржали заливисто в полный голос и посторонние люди проходящие мимо, глядя на них, тоже расплывались в светлых улыбках.
     После объявления посадки, Шурик сопровождал тётю Полю до самого трапа в самолёт. А когда дежурная пригласила пройти на борт и занять места, Шурец без спроса взял и расцеловал тётю Полю прямо в опалённые щеку и висок. Ыунапуу с удивлением смотрел на такое прощание и на звонко смеющуюся Полю. Шпурик, заметил его взгляд, указал на него пальцем и произнес: «Тыблоня!» А затем расплылся в улыбке, сбил фуражку на затылок и зашагал к техническому домику.
     На этом хотелось бы закончить, но предвижу вопросы.
Шурик, оставил тёте Поле свой адрес и домашний телефон, а также просил её перед вылетом из Свердловска позвонить ему, чтобы он её встретил в аэропорту. Но, к сожалению, звонков и писем от тёти Поли не последовало. Как сложилась её дальнейшая жизнь, никто не знает.
Но хотелось тогда на тот момент, чтобы «эстонский сухарь» немножко размок душой и понял смысл и цену жизни.

Ну, и... Немножко музыки под настроение после прочитанного.  Когда работал над этим записоном, почему-то у меня в «гоголушке» навязчиво звучала мелодия так называемого Албанского танго. Помню как в послевоенные годы на танцплощадках очень часто играли этот душевный танец! И военные чинно танцевали его с дамами.

https://www.youtube.com/watch?v=2GChmttCeKc

Старое доброе "Албанское танго"

Вдали погас последний луч заката,
И сразу тишина на землю пала.
Прости меня, но я не виновата,
Что я любить и ждать тебя устала.

Гляжу на опустевшую аллею,
И грустно отчего, сама не знаю,
Ведь о тебе я больше не жалею,
И о тебе я больше не мечтаю.

На танцплощадке вновь кружатся пары,
Я помню, здесь мы встретились с тобой.
Звучало нам в ту ночь с пластинки старой,
Красивое албанское танго.

Забыть бы поскорей о том, что было,
О том, как я томилась и страдала,
Как я жила, надеялась, мечтала,
И каждый раз одна весну встречала.

Я знаю, мы не встретимся друг с другом,
Никто из нас той встречи не желает.
А за окном бушует злая вьюга,
Она в ответ смеется и рыдает.


На танцплощадке вновь кружатся пары,
Я помню, здесь мы встретились с тобой.
Звучало нам в ту ночь с пластинки старой,
Красивое албанское танго.

Ведь были же мы счастливы когда-то,
Любили мы друг друга, но так мало.
Другой пришел - и я не виновата,
Что я любить и ждать тебя устала.

 

(продолжение следует)

Записон третий - Ык-Иван и тросточка циркового клоуна

 

http://maxpark.com/community/4563/content/2946911