Край терпения. Почему «кубанские свадьбы» стали реальной угрозой государству

Андрей Рябушкин. Сидение царя Михаила Федоровича с боярами в его государевой комнате. 1893

Свадьба дочери члена президиума Краснодарского краевого суда с местным следователем по особо важным делам вылилась в скандал общероссийского масштаба. В очередной раз выяснилось, что cверхпотребление элит — именно та тема, которая способна взбудоражить российское общество. Это не только перспективное поле для политтехнологов, но и реальная угроза государству.

В России последних лет особенно трудно отделить информационный вброс от искреннего возмущения. Говорят, что судья Елена Хахалева претендовала на пост главы Краснодарского суда и подставить ее могли недоброжелатели, желающие нанести репутационный удар по местному Следственному комитету.

Обращает на себя внимание то, как рьяно ухватились за тему некоторые федеральные журналисты, которые обычно с завидным спокойствием игнорируют антикоррупционные расследования против высших чиновников, инициированные оппозицией. В конце концов, сама цифра расходов на свадьбу — два миллиона долларов — не подсчитана по чекам. Говорится о ней преимущественно в соцсетях.

Объяснения, данные самой Хахалевой, а также ее бывшим супругом, выглядят не очень убедительными. Мол, с Меладзе, Кобзоном и Басковым дружим буквально с детства, а дороже всего обошлось платье невесты.

Так или иначе, сверхпотребление элит — именно та тема, которая способна взбудоражить российское общество.

Именно ее оседлал Алексей Навальный, а теперь, похоже, попытаются использовать на свой лад и провластные политтехнологи. Поиск «образа будущего» для России, похоже, застопорился. Очередная серия закручивания гаек в области интернета свидетельствует о том, что силовики снова пытаются перехватить политическую повестку.

Антикоррупционные кампании — это именно то, к чему на этом направлении силовики особенно любят прибегать. Только теперь эти кампании, похоже, пытаются максимально приблизить к народу.

Мэры для обычных людей выглядят далековато, генералы — тоже, губернаторы — еще дальше, министры — совсем заоблачная высота. А вот судья регионального уровня — это и есть государство шаговой доступности. Именно от его действий зависит то, каким гражданин видит всю власть: с повязкой беспристрастной Фемиды или с явственными чертами Левиафана.

Но было бы большим упрощением видеть в происходящем лишь очередную медийную кампанию. За ней стоит и реальная проблема — власть оказалась настолько замкнутой сама на себе, что незаметно обрела средневековые черты, где профессиональные отношения плавно превращаются в родственные узы.

Cудья по имущественным делам замужем за местным земельным олигархом. Сын женился на внучке председателя того самого краевого суда и в двадцать пять с лишним лет стал депутатом законодательного собрания края. Теперь дочь с шиком вышла замуж за следователя по особо важным делам местного СК. А главное, всеми своими первыми комментариями они дают понять: вы нам ничего не сделаете, закон — на нашей стороне. Потому что мы и есть закон. И, кажется, дают понять не только московским журналистам, но и самой Москве.

Именно это параллельное государство «малых» и «средних» местечковых кланов формирует образ и восприятие государства в глазах общества.

Именно с ними человек взаимодействует ежедневно. И, видимо, борьба с ним может стать основным содержанием общероссийской политической повестки на ближайшие годы.

Плохо то, что ответственными за реализацию всех надлежащих мероприятий снова могут быть назначены силовики, которые выстраивали властную «вертикаль» в начале 2000-х. Коренная проблема этой системы состояла в том, что особого содержания, помимо правила безусловной политической лояльности, в нее внесено не было.

Прошлый вариант вертикали власти изжил себя из-за огромного количества исключений, которые получали различные местные «князьки». Эти исключения уже перестали служить подтверждением правила, они этим правилом сами и стали. В то время как нужен четкий набор норм, которые обязательны к неукоснительному исполнению на всех уровнях власти. Этических, профессиональных, финансовых.

Но формулировать его должны политики, а не правоохранители. Потому что когда этим занимаются вторые, то общество, с одной стороны, может погрузиться в пучину репрессий, потому что дело силовиков — наказывать. А с другой, не ощущает никаких реальных улучшений, слыша об очередном разоблаченном преступнике. А главное, общество не получает четкого ответа: почему одним можно, а другим — нельзя? И что одним можно, а другим — нет? И к кому обращаться?

Ведь почти нет никаких сомнений, что семейный достаток Хахалевых — это отнюдь не исключение, но почему они вдруг оказались крайними? И главное, где гарантия, что до остальных тоже дойдут руки?

Выработка непререкаемых норм, которые пронизывали бы весь аппарат власти, требует либо свободной дискуссии, формирующей институт репутации, либо жесткой политической воли. Пока же заметно только нарастающее возмущение граждан всеобщей несправедливостью.