Мама из приличной семьи

Если вам хочется, чтобы сын вырос лидером, а он зависит от чужого мнения, если он хочет собаку, а на дорогой аквариум не обращает внимания, обратитесь к психотерапевту. Он объяснит, что с сыном все в порядке.

— Его одноклассники вьют из него веревки, а он не умеет им противостоять. Нужно как-то объяснить ему, научить. А я не знаю как…

Мальчик лет десяти смотрел на меня безо всякого интереса. Мать, напротив, озиралась энергично и даже слегка хищновато, как будто собиралась охотиться у меня в кабинете. Одета она была неброско, но со вкусом, все аксессуары тщательно подобраны, прическа — волосок к волоску. Все в ней было аккуратное и какое-то неуловимо «брендовое».

— Шура, у тебя есть друзья? — спросила я.

— Да, — ответил мальчик. — Много.

— Да какие это друзья! — воскликнула мать. — В крайнем случае приятели. Вот вы сами скажите: недавно он простудился, болел неделю — так никто ни разу ему даже не позвонил. Это хорошо?

— Нет, нехорошо, — согласилась я.

— Васька звонил три раза и хотел зайти, — сказал Шура. — Ты не разрешила.

— Вот только Васьки этого нам и не хватало! Ты вспомни, что было, когда он в прошлый раз к тебе приходил!

— А что было?

— Бомбы с водой из окна на прохожих кидали, а потом Вася у него игрушку украл.

— Я ему сам отдал.

— А я помню эти бомбы! — оживилась я. — Их из листочков в клеточку делают, а потом надувают. Они классно на асфальте взрываются. Не знала, что это искусство еще сохранилось…

— В нашей семье и Шуриной школе подобные искусства не поощряются,  — мать взглянула на меня с подозрением. — Вася — приятель со двора. И это тоже проблема! Понимаете, у нас совершенно приличная семья, но его почему-то вечно тянет к детям… ну или из социально неблагополучных семей (например, Васю воспитывает одна мама-продавщица), или таких… ну, раньше их назвали бы хулиганами. Это было даже в детском саду заметно. Если уж ты все повторяешь за всеми, не имеешь своего мнения и своей позиции, то почему бы не повторять хорошее? Вот Алеша у них в классе серьезно занимается шахматами, Игорь играет на скрипке, Андрей ходит на теннис и плавание…

— Мне неинтересно на скрипке и в шахматы, — сказал Шура.

— А что тебе интересно? — спросила я.

— Я собаку хочу, или кошку, или крысу, или кого-нибудь, — быстро ответил мальчик. — Только не рыб — они холодные и молчат. И в компьютерные игры.

— На животных может быть аллергия, в детстве был сильный диатез, — объяснила мама. — Мы завели ему морской аквариум, очень красиво, но Шура к нему даже не подходит. А компьютерные игры — это кошмар! Никаких уроков, или почитать книгу, или даже поесть… Как будто ныряет туда с концами.

— Ваша семья — это Шура, вы…

— И еще мой второй муж. Моя мама живет отдельно, с бабушкой. Шура к ним иногда ездит на выходные, но, скажу сразу: я это не очень одобряю. Бабушки, сами понимаете, целый день — чипсы и телевизор.

Я еще поговорила с Шурой. Он, само собой, не видел в своей жизни никаких особых проблем. Со вторым мужем матери (он моложе ее) отношения хорошие, иногда вместе играют в футбол. Папа вообще-то есть, но Шура его давно не видел и не слышал, наверное, он куда-то уехал, мама вроде бы говорила. Школа английская, что-то вроде полупансиона. Никаких лидерских наклонностей у Шуры действительно нет, он готов играть в то, во что предложат другие, интересуется тем же, чем интересуются его друзья, разделяет их взгляды.

— Это плохо? — спрашивает он.

— Да нет, почему же, не всем быть вожаками, —  пожимаю плечами я. — Если есть вожак, подразумевается, что есть и те, кем он командует. Стало быть, они нужны ничуть не меньше.

— Я тоже так думаю, но маме не нравится, — мальчик повторяет мой жест.

— Как ты думаешь, почему? — глупый вопрос. Я задаю его, потому что не знаю, что делать дальше. Но Шура внезапно отвечает:

— Потому что она сама такая. Зависит от чужого мнения. Как прочтет или услышит про новую диету, сразу старую бросает. И шмотки и себе, и Олегу все время новые, модные покупает, чтобы как в журналах были.

Что ж, парень, во всяком случае, наблюдательный. Ведомые почти все такие, им же нужно внимательно отслеживать настроения и пристрастия лидеров. Но я считаю невозможным обсуждать привычки матери в присутствии десятилетнего сына.

В заключение немного говорили с ним о клубе юных зоологов при зоопарке, в котором когда-то занималась я сама. Это был бы хороший вариант для мальчишки — общаться с животными, но «с пользой», как того хочет мама.

— Пожалуйста, в следующий раз вы придете ко мне без Шуры.

— Хорошо.

***

— Видите ли, зависимость от мнения окружающих людей — это  в общем-то как раз нормально. Ведь человек — животное социальное.

— Откуда же в нем это взялось? — задумчиво спросила мать. — Шура очень похож на отца, но ведь он его почти не помнит. Отец тоже был мямля. Никогда не мог настоять на своем, решиться что-то кардинально изменить, все ему было неудобно. Что люди подумают… Например, как-то он три месяца не решался потребовать уже заработанные им деньги…

— Вы расстались именно поэтому?

— В целом — да. Это прозвучит не очень красиво, но я скинула его, как балласт с корабля. Мне нужно было двигаться вперед, кормить ребенка, у нас не было своего жилья.

— А что с ним стало теперь?

— Он спился. Шуре не говорите.

— Не скажу. Вы его любили?

— При чем тут это? Я и профессию свою любила — окончила институт культуры, по специальности «библиотечное дело». Вы знаете, сколько сейчас библиотекари получают? И булки с кремом я люблю, и колбасу, и картошку жаренную на сале, моя мама с бабушкой всю жизнь поперек себя толще были. Однако я сумела сформировать для себя прочный достаток и правильный образ жизни.

«Черт побери! — подумала я. — Она калечит мальчишке жизнь, а мне все равно ее жалко! Ведь Шура стоит на пороге подростковости и, с его ведомостью и наследственностью, в поисках укрытия от материнской активности действительно может зайти очень далеко…»

— Послушайте, зависимость от мнения референтной группы у подростка  — это обычный этап взросления. Если вас не устраивает эта группа, можно предложить Шуре другую (только дело, которым она занимается, должно быть ему интересно). Поверьте, все прочие зависимости современного общества — от алкоголя, моды, табака, здорового образа жизни, диет, интернета, физических упражнений, путешествий и т. д. — гораздо менее естественны.

— Чем это, интересно, плохи путешествия?

— Хороши, пока они для удовольствия, а не для мелькающих картинок. Сейчас очень много людей просто мечется по земному шару…

— Ага! Поняла! Знаю, что вы хотите мне сказать. Не надо никуда ездить. У нас во дворе уже расцвели одуванчики. Можно сесть на асфальт спиной к помойке и через долгое созерцание одного одуванчика постичь всю гармонию мира… Возможно. Но это не для меня. И не для Шуры. У него вообще-то гиперактивность. Я с ней к вам и собиралась…

Шура похож не только на отца, но и на нее. Они одинаково зависимы: он — от самых ярких стимулов своего детского мира (неудивительно, что ими оказываются «хулиганы»), она — от сильных стимулов мира взрослого: моды, брендов, общепринятых стандартов «правильной» жизни. Оба приносили и еще принесут жертвы на этот алтарь. Но она этого не видела, не хотела об этом слышать и говорить. Единственная слабая надежда, что десятилетний мальчишка вроде бы что-то понимает.

— Этот ваш кружок, про который вы ему говорили… Он туда просится. Но это же звери, грязь. Я буду еще думать. Лучше бы, конечно, теннис или дополнительный английский.

***

Она ушла. Надо признать: это была моя неудача. К сожалению, одна из многих.