Пребывание сейнера в замете характеризуется полной потерей им возможности двигаться. Потому, пока рыбу не сдали на переработку, экипаж фактически предоставлен сам себе, ну разве что кроме, вахты. Время проводят все кому как бог на душу положит. Одним из занятий являлось чревоугодие. Рыбаки зачерпывали рыбу прямо из невода обыкновенным ведром, несли ее на камбуз. Там укладывали еще трепыхающуюся рыбешку на противень, солили, перчили, лаврушечкой обкладывали и в духовку отправляли томиться. Сие незамысловатое блюдо было весьма распространено среди невельских рыбаков. И именовалось оно, уж не знаю почему, не иначе как "жучки", с ударением на последний слог. Поедать это блюдо рыбаки приходили, неся с собой пачку старых газет. Дело в том, что свежайшая, истомившаяся в печи, селедка источала помимо соблазнительного аромата потоки сока, который по ходу разделки и поедания газетами и собирали, используя их в качестве промокашек.… Кто-то, заметив в неводе косяк кальмаров, начинал охоту на них, забрасывая блесну-кошку за проплывающих кальмаров и подсекая их когда, те оказывались напротив орудия лова. Кальмары, очутившись на палубе, раздувались, шипели и плевались жидкостью чернильного цвета… Кто-то занимался изготовлением чучел морских обитателей попадавших иногда в сеть вместе с рыбой. Ну, а кто-то, такие как мы, например, развлекались просто разговорами. Мне, впервые оказавшемуся в открытом океане, все было интересно. Продолжая тему интеллекта сивучей, начатую в предыдущей части, рыбаки "Сурска" рассказали мне такую, к примеру, историю. В одном из рейсов, их внимание было привлечено тем, что достаточно длительное время параллельно с траулером, практически около самого его борта, плыл одинокий сивуч, очевидно, отбившийся от своего стада. Заинтересовавшись таким поведением сивуча рыбаки, осмотревшись по сторонам, заметили двух касаток, нарезающих вокруг их траулера концентрические круги постепенно сокращая их радиус. Надо отметить, что сивучи являются пищей для касаток и это, судя по всему, было хорошо известно одинокому сивучу, который видел касаток так же хорошо, как и касатки – его. Сивуч занял позицию под бортом сейнера в надежде использовать его металлический борт в качестве щита. В какой-то мере ему удалось использовать его в качестве защиты. Во всяком случае, он таким маневром сумел избежать молниеносного нападения касаток. Те, ощущая рядом с сивучом некий громоздкий, очень твердый и незнакомый им объект, не решились сразу же приступить к трапезе и осторожно, как бы изучая поведение этого незнакомого им объекта, потихоньку, но неумолимо, сокращали расстояние между собой и сивучом, явно намереваясь им, в конце концов, пообедать. Сивуч, поняв, что, касатки не отстанут, пока не добьются своего, выскочил из воды и, перепрыгнув через борт, оказался на палубе траулера. Касатки, потеряв из виду свою добычу, покрутившись немного возле судна, ушли. Сивуч же со своим ластами на палубе был не столь ловок, как в воде, а точнее просто неповоротлив. Он, увидев рыбаков, поднятых по тревоге корабельным псом, попытался перебраться обратно через борт. Но никак не мог этого сделать, т.к. тот хоть и был невысок, все-таки имел наклон в сторону палубы, да и прыгать на суше, так же высоко как выпрыгивать из воды, сивуч явно не умел и потому неуклюже топтался на палубе, оказавшись не в состоянии преодолеть борт. Все попытки рыбаков помочь ему он решительно пресекал, показывая им всю ширь своей пасти с приличных размеров бивнями и ревя при этом как атомоход в тумане. В конце концов, команде, обступившей его и уворачивающейся от ударов его ластами и бивнями, удалось–таки подсунуть между его тушей и бортом поваленную на бок бочку. Догадавшись взгромоздиться на нее своей мощной грудью сивуч, наконец, сумел преодолеть борт и снова оказаться в родной стихии.
Вообще-то, с этой историей тесно связаны давние взаимоотношения невельских рыбаков с сивучами. В начале части своего повествования, посвященной своей работе в Невельске, я уже упомянул о том, что недалеко от него расположен остров Монерон, который, будучи заповедником, предоставлял сивучам летнее лежбище. Так вот лет за десять до моего появления в Невельске, по рассказам местных старожилов, на брекватере (волноломе) на самом входе в порт в феврале – марте появился сивуч. Это был самец. С ним вместе была еще пара самок. Судя по всему, их привлекло обилие пищевых отходов, которые, как я заметил, частенько с камбузов судов, стоявших у стенки, просто выбрасывали в море. Трудно сказать, как он нашел это место, но надо полагать, в это время года тут было сытнее, чем на Монероне, потому как он стал сюда приходить каждый год примерно в одно и то же время. Почему это был именно он? Потому что местные удальцы в первый его приход умудрились подойти к нему на ботике и, очевидно прикармливая рыбешкой, сумели повязать ему на шею галстук. Этот галстук, превратившись со временем в просоленную веревку, еще пару лет украшал самца. По мере превращения галстука в драную тряпку, гарем самца раз от разу рос, превратившись через несколько лет в целое стадо, которое своим приходом предвещало приход в город весны. Их так и прозвали в Невельске – «Невельские ласточки». И, насколько я знаю, зовут так до сих пор. Они, в начале весны, привычно располагаются на брекватере и оглашают окрестности своим ревом периодически ныряя в воду с волнолома и вновь выпрыгивая на него. В мою бытность на Сахалине невельчане начинали уже ходить на ботиках к их лежке с туристическими целями, не официально, по блату, можно сказать, в порядке частной инициативы. Туристов-то тогда почти и не было, во всяком случае, официальных. Погранзона, как-никак. Тогда с этим было строго. Но, все-таки изредка такое практиковалось. Узнав как-то о такой оказии и оказавшись занятым во время отхода такого катера, я заранее передал свой фотоаппарат одному из членов его команды, и он сделал им несколько снимков. Не скажу, что они получились удачными. Да и пленка хоть и была цветной (слайдовой) была нашей, шосткинской, трехслойной, в отличии от ГДР-овской пятислойной ORWO-Chrom. Вот парочка из тех снимков:
"Невельские ласточки"
На волноломе
Как можно увидеть на этих снимках волнолом имеет достаточную высоту и остается удивляться, что сивуч (самец весит от 500 до 1000 кг) довольно легко запрыгивал на него из воды. Кто знает, может быть, тот отставший сивуч, спасшийся от касаток прыжком через борт сейнера, был из этого невельского стада, тренированный, да еще и знакомый с тем, что такое рыболовецкий сейнер?
Через какое-то время, мы снова оказались на СТР «Синегорье» и поимели удовольствие поучаствовать еще в одном замете. Аппаратура их работала нормально, судно продолжало выполнять план по улову и нам оставалось это только констатировать.
Не помню уж, сколько поймали в тот раз, кажется, что-то около 90 тонн. Запомнился тот замет мне почему-то по причине густого-прегустого тумана, что было летом в море редкостью. Туман был столь густой, что соседний сейнер, находившийся от нас метрах в ста, совершенно не было видно. Мы только слышали, что тамошний экипаж усиленно стучит по борту в попытках отпугнуть рыбу от «ворот» невода. Впрочем, на нашем сейнере занимались тем же самым. Троса легли не очень удачно, и использовать гидролокатор для отпугивания рыбы не представлялось возможным, потому капитан призвал всех, кто свободен от вахты, принять участие в отпугивании рыбы стуком по борту. Так что мы с Тимофеем, хоть и были гостями, тоже схватили что-то, что под руку попалось, и стали колотить изо всех сил по борту. Забавно было наблюдать выскочившего на палубу кока в белых переднике и колпаке, мечущегося с огромным половником в руке, с недоумением на лице от понимания бесполезности своего основного инструмента в процессе извлечения звука из железного борта. В конце концов, он заменил свой черпак увесистой кувалдой и присоединился к нам. Так и раздавалась в тумане какофония переклички ударных инструментов с двух сейнеров до тех пор, пока не закрыли эти пресловутые «ворота»…
Надо отметить, что СТР «Синегорье», в момент нашего очередного пребывания на нем, выполнил лицензионную норму на день или два раньше срока и потому выходил из 300-мильной экономической зоны, чтобы до начала следующего месяца ходить, как говорили рыбаки «вдоль забора». Поскольку на границе экономической зоны рыбы практически не было, команда получила как бы выходной. Ну и как проводят нормальные мужики выходной при отсутствии в ближайшем окружении прекрасных дам и водки? Развлекаются, как только могут. Те выходные запомнились тем, что мне удалось увидеть самому, в натуре так сказать, еще одного примечательного обитателя морей и океанов. Дельфинов, плывущих под самым носом траулера, находящих удовольствие от струй воды им производимых я уже видел, как и акул в неводе. Про кальмаров и селедку я уж и не говорю. А тут мне посчастливилось воочию лицезреть рыбу-луну. Т.е. сам бы я, наверное, и не заметил бы ее, если бы сейнер просто прошел бы мимо, хотя это и было довольно крупное создание. Но разве мог пройти мимо него экипаж, находящийся в состоянии выходного? Заметив рыбу-луну рыбаки легли в дрейф и спустили на воду свой мотобот, отрядив в него солидную команду, вооруженную баграми, топорами и прочими причиндалами. С шумом и гамом команда отчалила от борта сейнера и подошла вплотную к некой полусфере торчавшей над поверхностью моря, так выглядела эта рыба, которой, судя по всему, вздумалось погреться на солнышке. Но не тут-то было. Команда рыбаков принялась бить ее батогами и цеплять баграми, в надежде оглушить и втащить на борт. Напуганная таким хамским обращением рыба нырнула, только ее и видели. Покружив немного, ботик вернулся назад несолоно хлебавши. Особенно расстроился кок, который уже строил планы на счет использования такой горы мяса, кое, как уверяли знатоки, у рыбы-луны исключительно вкусное.
Кстати, через пару дней мы оказались на СТР, который, если мне память не изменяет, именовался как «Савино». Так вот они выходили из зоны промысла следом за СТР «Синегорье» и тоже наткнулись на рыбу-луну, и так же спускали мотобот и, что характерно, с тем же успехом… Помню мне еще подумалось: «Бедная рыба». Впрочем, приходилось все-таки больше думать о людях. Случай приведший нас с Тимофеем на СТР «Савино» был самым неприятным эпизодом в нашей с ним экспедиции. Акустиком там был новичок, как в акустике, так и в ремонте электронной аппаратуры. Так вот, когда у него отказал гидролокатор, он не нашел ничего лучшего как ничего, не понимая в схемотехнике обслуживаемой им аппаратуры, в панике производить действия по имитации процесса ремонта. Забравшись в гидроакустическую шахту вместе с радистам он, обнаружив в приборах обрезанные, как я уже писал вначале, в ходе ранних конструкторских доработок провода, принялся припаивать их по принципу «куда достает». Стоит ли удивляться, что в результате к той неисправности, что возникла естественным путем, добавилось еще и то, что горе - ремонтники спалили и один из ключевых блоков питания тракта развертки гидролокатора. Естественно все это нами было обнаружено и доложено капитану. И несмотря на то, что мы изложили свои выводы в максимально мягкой форме по отношению к акустику, капитан принял решение о его списании. На судне, в результате появился опытный акустик, вышедший только что из отпуска. До сих пор помню его. Это был Дима Кириленко. Сам он, по прописке, был москвичом. В Москве у него была кооперативная квартира, «Жигули» последней на тот момент модели и он заканчивал строительство кооперативного же гаража. Он относился к категории здравомыслящих людей не склонных проматывать заработанные на рыбалке немалые деньги. Запомнил, наверное потому, что в нем я увидел ответ на вопрос который меня в те времена немало занимал, как теперь говорят, типа: «Откуда у людей берутся приличные деньги?»
С помощью Димы мне удалось после немалых усилий восстановить работоспособность гидролокатора, запитав часть его схемы от блока питания эхолота и тем самым дав возможность сейнеру продолжить рыбалку, избежав аварийного возвращения в порт для ремонта аппаратуры.
Сейнер, как уже вошло в правило после ремонта, произвел в нашем присутствии контрольный замет. Поймали тогда что-то около 75 тонн рыбы, что явно благотворно отразилось на лицах рыбаков, которые мы наблюдали в кают-компании во время трапезы. На них, наконец, появились первые за последние несколько дней улыбки. И не беда, что течением судно затащило в территориальные воды Японии. Базы срочно, без очереди, приняли рыбу, и сейнер быстро убрался восвояси, так что пограничники японские, если и собирались на рандеву с ним, то опоздали…
Дима остался акустиком вместо списанного на берег предшественника, а мы с Тимофеем начали собираться домой, в Невельск. Прошло уже около двух месяцев со дня нашего выхода в экспедицию. Пора было вспомнить и о других своих командировочных делах. Леня на берегу требовал нашего возвращения. В ожидании оказии, мы проводили время, дегустируя разные экзотические блюда типа "морской ухи" (свежая наструганная мелкими кусочками сельдь в уксусе), да ведя многочасовые беседы с умудренным жизнью многоопытным Димой Кириленко. Меня, молодого тогда мужчину, волновали в те времена, что вполне естественно, вопросы взаимоотношений полов. Особенно много вопросов вызывало поведение особей обоего пола городов приморского и степного типа в их сравнении. Но об этом поговорим в следующий раз.
Комментарии