Внимание всем! Финал конкурса авторских работ "Осенний свет", номинация "проза". Голосуем!

Уважаемые господа!
Перед вами авторские рассказы, прошедшие в финал. Их всего шесть.
Вам предстоит нелёгкая задача - отобрать всего три рассказа, которые станут победителями в конкурсе!

№1 Её любимое время года.

Она терпеть не могла весну и лето. Это было профессиональное. Для неё весна-лето, это подготовка к экзаменам, вечные переживания за своих, капли корвалола и таблетки валерьянки в сумке, бесконечное заполнение каких- то формуляров, отчеты, проверки, перепроверки... Но главное, с этим было связано грустное слово "навсегда". Они уходили. Раз в четыре года, ну и потом еще через два. Они всегда ждали этого момента, чтобы уйти, раз и навсегда. Конечно, переживали, некоторые плакали, но всё равно уходили...

Весёлые, жизнерадостные и молодые, они уходили в свою взрослую жизнь. А она оставалась. И она ненавидела этот момент. Как только наступал март, дни начинали проноситься со скоростью звука, как в калейдоскопе. Раз, и уже май. Последний звонок, экзамены, всегда невыносимо жаркий июнь.

И вот она сидит в актовом зале в первом ряду и как обычно ревёт.  Сколько раз она ругала себя за свою сентиментальность, сколько раз настраивала себя держаться, очки даже специальные заказала, хамелеоны, в них глаз не видно. А всё равно плакала. Какие же они все красивые! Пусть у них будет всё хорошо. И не важно, что многих из них она больше не увидит никогда-никогда. Такой закон, они уходят, а она остаётся. И с этим ничего не поделать.

После выпускного она всегда старалась взять отпуск и уезжала на море. Там бесцельно бродила по тихим улочкам приморского городка, пила свой любимый кофе и купалась в море. Обычно перечитывала что то из классиков или просто могла часами смотреть на море. Знакомства не заводила. Да и зачем? Чтобы снова расстаться навсегда? Лучше так. 
Море давало силы и успокаивало. Её всегда успокаивали эти поездки. Особенно нравилось приезжать обратно в свой город. Улицы, дома и сама квартира казались как будто другими, как из чужой жизни. А всё равно своё, родное и как будто немного забытое.

А потом наступал август. И она уже скучала. В школе как обычно начинались ремонтные работы. То покрасить, здесь подмазать, приклеить, вставить, поменять. Запах краски и непривычная пустота в классах. Ей нравилось ходить по бесконечным школьным коридорам и слышать звук своих шагов. Она прислушивалась к этой звенящей тишине и сердце снова замирало, как перед первым свиданием. Какие они? Она закрывала глаза и пыталась представить шумных пятиклашек. Хмурилась: - "Вот старая дура, опять ты ни как не угомонишься. Дадут как обычно класс горлопанов и тупиц, мучайся с ними потом." И опять не могла сдержать улыбки и шла дальше по школьному коридору выстукивая алгоритм решения задачи. 
К первому сентября всегда готовилась. С годами даже стало традиционным: обязательно новое платье, нарядное, и туфли, а ещё новый ежедневник. На первой странице писала крупными буквами: ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ. Для кого как, а для неё это всегда было началом новой жизни, нового года и новых приключений. Да, и осень она любила именно за это.

 Мне было пятнадцать. Ему тридцать пять. Кирилл, мой сосед. Разведён. В прошлом жена и дочка. В настоящем хорошая работа, отдельная квартира, куча баб и... свобода. А ещё музыка. Много музыки. 
Кирилл профессиональный меломан. Был повёрнут на хорошей и качественной музыке. Звук. Акустика. Исполнение и вечный драйв. Это наркотик Кирилла. Ему ни кто не нужен кроме музыки.

 Музыка не попросит денег, не будет требовать секса и любви среди ночи, она не предаст, не забеременеет, не будет взывать к совести ответственности. Она просто звучит. Делает жизнь ярче и насыщение.

 Кирилл жил на четвёртом этаже, я на третьем. Благодаря тонким стенам было слышно всё. Когда Кирилл просыпается, идёт в душ, завтракает, уходит из дома.  Вечером открывает дверь, разувается в прихожей, идёт к музыкальному центру и включает её... музыку. Свою безотказную девушку. Потом греет чай, ужинает, танцует... Перед сном долго сидит в кресле, наверное, думает о чем то, мечтает, и музыка уносит его далеко, далеко... Где нет грязных подъездов, хмурых лиц, вечно не просыхающих луж и идиота начальника.  А потом ложится спать. Утром всё начинается заново.
В выходные и праздники у Кирилла много гостей.  Танцы, смех девушек, бас парней, топот ног, шум голосов и снова музыка.

 Кирилл был головной болью всех соседей. Музыку любил слушать только громко, на всю. Оно и понятно, зачем хорошую музыку слушать тихо? Если слушать, то только громко, чтобы чувствовать всю силу и мощь, весь творческий посыл, ощущать весь драйв от услышанного. Весь подъезд был не согласен с Кириллом.  Звонили в дверь, писали записки, жалобы, вызывали милицию, взывали к совести Кирилла. Всё было тщетно. Кирилл не мог без своего наркотика. Ему было плевать на соседей. Соседи смирились.

 Многие, как и я полюбили музыку Кирилла. Каждый вечер я ждала прихода соседа домой. Услышав шаги сверху гадала, что же сегодня он будет слушать. Пристрастия Кирилла были разнообразны. Metallica, Queen, Scorpions, Deep Purple, Shocking Blue, Guns N'Roses, Status Quo,Depeche Mode... Это он открыл для меня Baba Yaga и Gyrky Park, научил слушать Шуберта и Баха, танцевать под латину и подпевать Гарику Сукачеву.
Каждый раз включая динамики на полную мощь, он прививал вкус к хорошей музыке всему нашему многострадальному подъезду. Именно благодаря ему мы знали, что модно сейчас слушать. Подо что сейчас отплясывают на дискотеках, под какие мелодии плачут и занимаются сексом.
Музыка Кирилла звучала повсюду, от неё нельзя было спрятаться и заткнуть уши.  Под неё невозможно было смотреть телевизор, читать книгу, делать уроки и спать. Музыку Кирилла можно было только слушать бросив всё или танцевать. 
Если он уезжал в отпуск или командировки весь подъезд погружался в сладкую дрёму.  Можно было лечь спать в девять часов вечера, смотреть телевизор и не громко обсуждать на кухне за вечерним чаем новости. Когда же он возвращался, все соседи знали, что вот... вот сейчас начнётся. 
И начиналось. Да и ни кто не был против уже. Пусть. Именно благодаря Кириллу выросло целое поколение детей нашего подъезда, которые любят именно хорошую музыку. Он научил нас всех слушать и слышать, а главное любить эту музыку.
Работал Кирилл в министерстве культуры по Волгоградской области, начальник отдела государственной культурной политики и информационного обеспечения. Конечно, его можно было бы обвинить в полном бескультурье и хамстве. Интеллигентный человек не будет слушать громко музыку, мешая всем своим соседям жить нормальной жизнью. Но во времена беззакония и тотального хамства, бескультурье Кирилла воспринималось как невинная шалость придурковатого соседа.

 Познакомилась я с соседом по телефону. У нас дома был справочник всех телефонных номеров по адресам. Однажды, от нечего делать бесцельно валялась на диване, я вертела телефонный справочник. Кому бы позвонить? Из знакомых звонить никому не хотелось. Скучно. Хотелось именно авантюры. Чтобы дух захватывало, руки дрожали и слова подбирались с трудом. Кому же? И чтобы ни кто не узнал. Только я. Мой персональный секрет. И тут как раз пришёл Кирилл и включил громко Стинга. Сразу же созрел план. Так... а есть ли он в справочнике? Есть. Кирилл Алексеевич Васильев. Номер такой же как и у меня, только последние две цифры другие.
И я набрала номер, как же у меня тогда дрожали руки... Казалось, что не в состоянии буду сказать слово. Я зажмурила глаза, представила, что вот сейчас спрыгну с десятиметровки в холодную воду бассейна. И я прыгнула... Раз, два, три... 
- Привет. - Именно с этого "привет" все и началось. Наш телефонный роман с Кириллом. Сейчас кажется всё глупо. Ну что может быть общего у взрослого тридцатипятилетнего мужчины и пятнадцатилетней девочки. И все же мы общались. Всегда звонила я. Благодаря антиаону я могла оставаться выдуманной Лизой. Ждал ли он моих звонков? Кто ж знает... Говорил, что боится, что исчезну так же внезапно, как и появилась в его жизни. О чем мы разговаривали... Да обо всем. Я знала каким Кирилл был в детстве. Кем мечтал стать... не сбылось. Как сдавал высшую математику в институте, как зачитывался Хемингуэем, работал проводником, как мечтал встретить её и встретил... А ещё собирает автографы рок групп. И у него большая коллекция. Музыка? Музыку лучше всего слушать на концертах. Где все по взрослому. И поют живьём. Наши почти все поют под фанеру. А вот заграничные профессионалы. Выкладываются на все сто.

 У Кирилла  интересная работа. Концерты, знаменитости, он в курсе всех событий и новостей. Много рассказывал о самих звёздах, какие они за кулисами, кто из них приятен в общении, кто нет. Я сыпала вопросами, а Кирилл отвечал. Спрашивал какую музыку я слушаю, какие книги читаю, о чем мечтаю...
А ещё Кирилл в разговоре со мной старался быть моложе. Может мне это только казалось? А может он на самом деле был вечным мальчиком, и музыка это уход от реальности. Когда я видела его на улице, это был взрослый, деловой мужчина, спешащий по своим делам. Интересно, вспоминал он обо мне хоть иногда?

 Я старалась звонить редко... под настроение. Если слышала грустные и красивые мелодии сверху. Мне тогда казалось, что ему грустно и одиноко. Однажды позвонила в одиннадцать вечера. Соврала, что родители уехали... Впрочем, они в какой-то степени и уехали. Папа навсегда... А мама в другую жизнь. Болтали до трёх ночи. А на следующий день было воскресенье и никуда не нужно было идти. Встали с Кириллом одновременно. Знакомый топот ног сверху, "Европа плюс" на всю. Свисток чайника на кухне. Подняла голову к верху, мазала бутерброд с маслом...

 - С добрым утром Кирилл! У меня сегодня только сыр, колбаса закончилась. Так... Конфеты тоже. Может у тебя есть чего-нибудь сладкое? Или как у меня мышь повесилась в холодильнике? 
Потом смотрели музыкальный фильм "Выше радуги". 
- Может в магазин сходить? Кирилл, ты как? Дойдём до универсама? Как на счёт вафельного тортика с орешками? Можно ещё купить сосиски и яйца, готовить вообще не хотелось. Да и зачем? Для себя? Глупо как то готовить себе одной и одной же потом есть.
Быстро натянула на себя джинсы, ботинки, куртка, шарф... Расчесаться? А... на фиг! Всё равно ни кто не видит. Капюшон, перчатки... можно идти. В универсаме долго выбирала еду. Тортик или пирожные? Сосиски или колбаса? Яйца обязательно. Солёных орешков можно ещё купить. Бутылку спрайта. И пол батона. 
На выходе увидела Кирилла. Интересно, что он будет покупать? Поиграем в шпионов? Где моя шапка-невидимка? Надела капюшон. Зашёл в хлебный, купил половинку батона. А ещё пельмени, сметану, сливочное масло, кабачковую икру, лимон, бутылку коньяка, коллу, конфеты, сыр и колбасу. Вернулась первая. Через несколько минут услышала знакомые шаги. Вернулся. Ну... что сегодня будем слушать? Давай чего-нибудь медленное и печальное. Предлагаю медляк из E-Type. Вместо этого включил Roxette.
- Моя любимая, The look... Прям угадал. Сделай громче, чтобы стены дрожали. Хрен с этими соседями! И почему на дискотеках редко ставят Roxette? Так... всё предлагаю перерыв. Как на счёт чаю... С коньяком?! Интересно, он коньяк будет пельменями закусывать? Нет... Сейчас отварит пельмени. А потом будет пить коньяк с коллой и закусывать лимоном и конфетами. Нужно в следующий раз спросить.
Кирилл действительно пил коньяк с коллой, лимоном и конфетами. Лимон присыпал кофе. Иногда, когда мы разговаривали с ним по телефону, он должен был куда то уходить. Я быстро одевалась и выходила на улицу. Садилась на дальнюю лавочку и наблюдала как он выходит из подъезда. Иногда за ним приезжала машина. Каждый раз смотрела ему вслед. А он спешил по своим делам и даже и не догадывался, что за ним кто то следит. Так мы общались пол-года. А потом он пригласил меня на концерт... Приезжал Андрей Губин. В тот год все девочки по нему с ума сходили. Кирилл ещё смеялся надо мной. Променяла Roxette на Губина... Хотя... иногда слушал и Губина. Может обо мне вспоминал? Кто знает... И вот однажды он предложил встретиться на концерте Губина. 
- Приходи, буду ждать тебя возле центрального входа, проведу и посажу на самое лучшее место. И даже автограф обещаю. Постараюсь провести за кулисы. 
- Ой... ну даже не знаю. 
- Хочешь, бери подружку. Приходи. Уже пол-года общаемся и ни разу не виделись. Неужели не интересно?
- Интересно. А опиши себя. Как я тебя узнаю? 
- Рост метр восемьдесят, шатен, среднего телосложения...
- А в чём одет будешь?
- В пальто серого цвета, черные брюки, бежевый свитер.
- А глаза у тебя какого цвета?
- Кажется карие. А ты как выглядишь?
Так... как бы описать себя? Чтобы совсем на меня не была похожа. Лиза... Бедная Лиза.
- Метр семьдесят, блондинка, серые глаза, худенькая.
- А в чём одета будешь? 
- Джинсы серые и чёрная кожаная куртка, шарф красный.
- Ну всё,  жду тебя в пятницу в шесть тридцать возле центрального входа. 
- Тогда до пятницы. 
Прощай, это наш с тобой последний разговор. Бедная Лиза не придёт. Её просто нет. Она мираж. Моя выдумка. Шутка. Как жаль, что нельзя по волшебству волшебной палочки хотя бы на один вечер превратиться в эту Лизу. Всё. Повешены трубки. Конец. The and. Хотя, какое могло быть продолжение? Мне пятнадцать, я не Лиза. Ему тридцать пять. Бабник. Повёрнут на музыке. Это ещё не известно, кто подросток я или он. Интрига конечно была не плохая. Но эта история без продолжения. Интересно, кого он хотел увидеть при встрече? Хорошенькую школьницу? Допустим. Вот понравилась я ему. А он мне... и так нравится. И что? Дружить будем? Бред какой то. Всё хорошо, что хорошо кончается. Идеально было бы если мы с ним просто  общались по телефону. И всё. Блин, ну почему ему захотелось увидеть меня? Зачем? Для чего? Даже если мне семнадцать... И что? А так просто общались бы. Ну... быть может лет так через пять увиделись бы. Ну хорошо, через три. Мне восемнадцать, ему тридцать восемь. Это ещё куда ни шло. 
Я не пришла. И конечно не перезвонила. Интересно, он ждал меня? А может быть Кирилл специально пригласил меня на концерт, чтобы поставить все точки над i. Тем самым прекратив наши телефонные разговоры. Да какая разница? Всё. История закончена.
И всё равно, невольно, но Кирилл продолжал присутствовать в моей жизни. Музыка Кирилла всё равно звучала, хотела бы я этого или нет. Топот ног, свисток чайника по утрам и вечерам, скрип дивана, женский смех... Кирилл был больше чем просто сосед. Он был членом моей развалившейся семьи. Своим невидимым присутствием он создавал иллюзию, что я не одна. Мы вместе радовались и грустили, смотрели одни и те же фильмы и передачи. 
Я тоже полюбила пельмени со сметаной. А он иногда слушал Губина и Roxette. Интересно, он прислушивался, что происходит внизу? Иногда, если слишком сильно шумели его гости и уснуть было не возможно, стучала по батарее. Делал тише. Наверно и не догадывался, что это не существующая Лиза. А потом Кирилл умер. Через год. Глупость какая то... Умер от воспаления лёгких. Не пошёл на больничный и запустил болезнь. За день до смерти слушал тихо Scorpions. Один в квартире. Это был единственный раз, когда он слушал музыку тихо. Не придала значение. А на следующую ночь проснулась от дикого воя наверху. Что это? Вой собаки? Женщина? Что они там делают? Три часа ночи! Хватит фигнёй заниматься! Немедленно замолчите! Вой только усиливался. Топот ног в квартире Кирилла. На следующее утро всё было тихо. Молчал свисток на кухне, не включил как обычно Европу. 
Что это? Апокалипсис? Уехал в командировку? Как холодно в квартире... Темно и неуютно. Надо бы убраться. Пришла мама. Чужая... С запахом чужого дома. Красивая и стройная. Ей идёт быть влюблённой. Новое платье. Лёгкие движения. Как будто бы она и не она. Я такой маму не знала ни когда. Это моя мама? Интересно... я тоже буду нравиться мужчинам, когда мне будет тридцать семь? 
- Привет... ну как ты тут?
- Да нормально. 
- Вижу, что суп не варила. Ты чем вообще питаешься? 
- Ем сосиски и пельмени. Вчера делала салат. Будешь?
- Нет, я ненадолго. Сделай чай.
- Красивое платье. Тебе идёт.
- Я не слишком толстая в нём? 
- Да нет, ты что. Сидит идеально.
- Ты представляешь, сосед умер позавчера ночью. Сегодня хоронить будут.
- Какой сосед?
- Ну этот, сверху. Кирилл.
- Как?
- Воспаление лёгких. Запустил. Не пошёл на больничный. За неделю какую то. Дома у себя в постели и умер. Матери позвонил. Она ночью приехала, скорую вызвала. Пока приехали... а он всё уже. 
- А ты откуда знаешь?
- Так он же при должности. Целое паломничество к подъезду. Много цветов, венков. Надо же... молодой парень. Глупо всё как то...
- Глупо...
Мама ушла... Снова одна. Долго прислушивалась к тишине в квартире. А вдруг раздастся знакомый топот ног? Музыка Кирилла... Тишина. Как всё нелепо и глупо. Захотелось попрощаться с Кириллом. Что-нибудь в его духе. Show must go on...Слишком ожидаемо. Хотелось, чтобы ему понравилось. Долго перебирала кассеты. Выбрала "Острова" Преснякова. Включила на всю, на сколько позволяли динамики.
Прощай, Кирилл! Спасибо, что был моим соседом. Спасибо за то, что научил слушать музыку. Что был моей тайной. Как жаль... Как грустно... Нет, я не плачу. Я танцую. Когда мне грустно я всегда танцую. Кто ты был в моей жизни? Прохожий? Один из пазлов в картинке... Эпизод. Сколько всего ещё будет... Сколько интересных людей предстоит ещё встретить. Сколько песен услышать. Музыка. Спасибо за музыку Кирилл.

 Всё закономерно. Случайностей не бывает. Кто знает, может ты выполнил свою миссию и пошёл дальше. Быть может ты ушёл туда, где твоя музыка нужнее? Если так, то я рада за тебя Кирилл. Я знаю, что ты любишь всё новое. 
Тогда счастливой дороги. Вперёд, Кирилл! Как здорово, что ты так и не повзрослел! Я знаю, когда ты пойдёшь по дороге в один конец, то будешь танцевать и чему то улыбаться. Когда мне было пять лет, папа открыл мне тайну, наш с ним секрет. Смерти нет! Есть только другие дороги. Помни, смерти нет. Нет! Нет! Нееееет!!!!!
В вечерних местных новостях была краткая сводка. Умер Васильев Кирилл Алексеевич...сгорел на работе. Мельком траурная процессия. Прощались в доме профсоюзов. И всё. Идиоты. Показали дорогу в осенне- желтых листьях и лужи, а в них отвратительные красные гвоздики. Сыграли фальшиво траурный марш. Лучше что-нибудь весёленькое на дорожку. Кириллу  понравилось бы. А так... тоска и окна заклеивать надо. Осень. А через месяц полетят белые мухи. И всё проходит...

№7 Моя осень

Осень v@мя прощанья, улетают птицы, опадает листва, уходят друзья и, как оказалось, мужья тоже исчезают… Мой исчез с первым осенним снежком, снег быстро сошел, оставив после себя слякоть, муж ушел, оставив на прощанье фразу:

 -И не звони мне больше.

 И почему он решил, что я хочу ему звонить? Узнавать о его победах на любовном фронте?  Не интересно.

 Может быть десять лет моей жизни с ним были одной большой ошибкой?  Хотя могу вспомнить и много хорошего, но последние три года все перекрывают, приступы беспричинной ярости, погромы, чуть слово против и дети получали стояние в углу, а то и оплеухи, постоянные угрозы.

 После его ухода дочка достала из сумочки шоколад и положила на стол с легкой светлой улыбкой:

 - Отпразднуем освобождение угнетенных?

 Я смотрела на счастливые перепачканные шоколадом мордашки и вдруг поняла: мы выстоим, мы – семья.

 И вот первый день моей свободной жизни! Солнце светит ласково, шуршит листва, шаловливым котенком подкрадываясь к ногам. И мне верится, что осень не просто время года, она самое красивое время!

№11 Последняя осень

 Григорий Васильевич сидел на кухне своей трёхкомнатной квартиры и попивал горячий чай. На кухне было тепло и уютно, а за окном моросил нудный осенний дождь. Григорий Васильевич поставил на стол тёплую от чая чашку, встал и подошёл к окну…

 Надо отметить, что он был довольно рослым и несмотря на возраст, хорошо сложенным человеком, да и сила в руках ещё была.

Он до сих пор, перед завтраком, любил поиграть с пудовой гирей, словно и не было за спиной семидесяти с лишним лет. Соседки, его ровесницы, которые при хорошей погоде любили заседать на скамейке у подъезда, иногда подначивали его, когда он проходил мимо них:

 - Тебе, Василич, со спины не больше тридцати дашь! Может поделишься секретом молодости? А? – и все заливались весёлым смехом, а Василич, смущённо улыбаясь, бочком, бочком устремлялся в подъезд, подальше от острых на язык женщин. Не то, что он был необщителен, просто он слишком серьёзно воспринимал шутки скучающих пенсионерок. Вот с мужиками бы он посидел, поговорил бы за политику или бы обсудил последние достижения науки и техники. А о чём говорить с женщинами? Давно уже на пенсии, а всё хиханьки да хаханьки. Вот только мужики, его сверстники, все куда-то пропали. Он пытался общаться с более молодыми соседями, когда те собирались под навесом у детской площадки. Пытался до той поры, пока один из них однажды не перехватил его, когда он направлялся в их сторону. Он встал перед ним, задрал голову, и дыша табачно-водочным перегаром прямо ему в лицо, процедил сквозь зубы:

 - Слышь, дед! Ты бы к нам не подкатывал, а?! Мы тут культурно отдыхаем, а ты трещишь как хач на рынке! Мешаешь серьёзным людям серьёзные разговоры вести! Вон, сходи лучше к доктору, пусть тебе крышу в порядок приведёт! Гы, гы, гы! – загоготал молодой человек и довольный своим остроумием, вразвалку направился к своим, на ходу крича им:

 - Преподнёс я ему расклад! Больше не сунется! А зарисуется… В дурку сдадим! Гы! Гы! Гы!

 Большую часть сказанного Василич, конечно, не понял. Всю свою жизнь он проработал в оборонном КБ, до самого его расформирования. Там разговаривали иначе. Хотя и там не все коллеги понимали его, считая его за глаза слишком заумным, нудным и придирчивым к мелочам человеком. Особенно его не любили те, в чьих расчётах и чертежах он находил ошибки. Несущественные, на которые можно было махнуть рукой, как считали они да и многие другие. Григорий Васильевич же не принимал работу до полного исправления абсолютно всех замечаний.

 Да и в доме, построенном специально для сотрудников КБ, раньше жили другие люди. Незаметно для Василича, они куда-то исчезли, оставив вместо себя новых жильцов. Вот этих, новых, он совершенно не понимал. Понял он одно: его личность и манера говорить им глубоко неприятна. Он направился домой, коря самого себя:

 - Мог бы и сам догадаться, что я им неинтересен. Другое поколение, другие приоритеты, да и специализируются они, судя по всему, на торговле…

 С тех пор он оставил попытки завязать знакомство с кем-либо из соседей. Впрочем, до поры до времени, он особенно не переживал по этому поводу. Его вполне устраивало общество его супруги, Елизаветы Павловны, любовь к которой с годами стала даже сильней, чем в молодости.

 Да и как специалист он был востребованным человеком. Давно, ещё на заре становления кооперативов и модных СП, к ним в КБ обратились иностранцы с просьбой перерассчитать импортное оборудование, адаптировать под местные условия и сырьё. Он с блеском справился с этой задачей, обнаружив и некоторые конструктивные просчёты в иностранной машине. Фирма, изготовитель оборудования, по достоинству оценила его инженерные находки и рекомендовала его другим фирмачам, которые приезжали в страну. Так что даже в самые лихие годы, когда один за другим закрывалось множество предприятий, в том числе и его КБ, Григорию Васильевичу было что намазать на хлеб.

 Одно обстоятельство омрачало прошлую жизнь Григория Васильевича. Не было у него с супругой детей. Единственный ребёнок, которого они родили, тяжело заболел и умер в пятилетнем возрасте. Без того безмерное горе супругов усиливал тот факт, что по медицинским показаниям Елизавете Павловне нельзя было больше рожать. Общее горе ещё сильнее сплотило супругов. С той поры они практически не расставались друг с другом ни на минуту. Единственным препятствием в их жизни была осень. Елизавета Павловна обожала осень и прогулки по осеннему парку, который находился рядом, всего в квартале от их дома. Григорий Васильевич осень не любил, а вид осеннего парка приводил его в уныние. Поэтому он под различными предлогами старался остаться дома. Постепенно его супруга смирилась с этим необъяснимым фактом в поведении Григория Васильевича и привыкла гулять по осеннему парку в одиночестве.

 Сказать, что Григорий Васильевич осенью никуда не ходил, тоже нельзя. В эту пору супружеская чета посещала музеи и театры. Ходили в кинотеатры, пока там показывали приличные фильмы. Всюду они были вместе, но парк…

 Стоя у окна и разглядывая двор перед домом, Григорий Васильевич вдруг вспомнил, как он первый раз увидел смерть...

 Это случилось в далёком детстве. Умер кто-то из соседей, и должны были состояться похороны. Он сидел дома, как вдруг прибежал его товарищ по играм:

 - Ты чего тут сидишь? Все пацаны там, на похоронах! Дядя Валя умер! Ты когда ни будь видал мертвецов?

 - Нет, не видал, - ответил он.

 - Ну так побежали, поглядим! А то его сейчас на кладбище свезут и всё! Где мы потом ещё мертвеца увидим?! А?!

 Они вприпрыжку бросились к дому дяди Вали. Подоспели они почти вовремя. Гроб с телом покойного начали заносить в кузов грузовика. Кузов автомобиля находился высоко, поэтому мальчишки плохо разглядели покойника. Но их любопытство было настолько велико, что они, несмотря на запреты взрослых, всё-таки проникли в автобус, который вёз желающих проводить покойного в последний путь, на кладбище. Там он впервые увидел мёртвого человека. Гроб с телом стоял у края вырытой могилы. Женщины рыдали, а мужчины угрюмо молчали.

 Он, с товарищем, подобрался как можно ближе к гробу и пристально рассматривал дядю Валю. Он смотрел и не понимал, чем мёртвый дядя Валя отличался от заснувшего, разве что какой-то новый, доселе незнакомый и непонятный запах исходил от него. Он слегка ткнул своего товарища в бок и прошептал:

 - А может, он не умер, а просто заснул?

 - Нет... Ты что не видишь, какие у него губы белые, щёки, щёки смотри какие, - зашептал в ответ его товарищ.

 Он посмотрел на живых людей вокруг гроба, затем перевёл взгляд на дядю Валю. Лёгкий ветерок трепал седые волосы на голове покойника. Вокруг кружась, падали жёлтые листья. Двое мужчин, подняли крышку гроба и начали опускать её на гроб. Женщины зарыдали ещё громче. Крышку опускали всё ниже и ниже. Вдруг он заметил, как ветер, трепавший до этого волосы дяди Вали, принёс желтый лист и кинул его прямо на лицо мертвеца. Спустя мгновение, крышка гроба оказалась на месте. Раздался глухой стук молотка. Затем гроб опустили в могилу и забросали землёй. Народ побрёл к выходу с кладбища по длинной, густо засаженной деревьями и засыпанной осенней листвой, аллее. Он брёл вместе со всеми, шурша ногами по опавшей листве. В воздухе стоял запах осени, и он вдруг понял, чем пах покойник. Он пах осенью…

 Григорий Васильевич тяжело вздохнул и отошёл от окна. Надо было собираться. Собираться на прогулку в тот самый парк, в котором так любила гулять его жена, его самый любимый и близкий человек на земле – Елизавета Павловна.

 Да. Григорий Васильевич начал совершать прогулки по осеннему парку. Но не потому что он вдруг полюбил осень. Ему по-прежнему было неприятно шуршание опавших листьев под ногами. Не доставляли особой радости и осенние запахи. Но...

 Всё дело было в том, что некоторое время назад, его душенька его Лизонька, вышла из дома на прогулку и не вернулась. Прождав её весь вечер у окна и не дождавшись, он не выдержал и побежал в парк, на её поиски. В парке было безлюдно. Он запаниковал и бросился в РОВД, или как там сейчас оно называется, писать заявление о пропаже человека. Там ему объяснили, что подобные заявления принимаются по истечению трёх дней после пропажи человека и только по истечению этого срока у него примут соответствующее заявление.

 Он не стал ждать, пока пройдут три дня, и начал самостоятельные розыски. Обошёл всех жильцов дома, все улицы, ведущие в парк. Исходил и сам парк. Безрезультатно. Он хотел обзвонить всех, кто знал Елизавету Павловну, но не вспомнил ни одного номера. Он старался не загружать память телефонными номерами, считая, что для этих целей вполне достаточно иметь записную книжку, но в данный момент записная книжка находилась в сумочке у жены. С трудом дождавшись положенного по закону срока, он снова обратился в ОВД. В этот раз его сотрудники повели себя как-то странно. Они не хотели принять у него заявление, объясняя это тем, что там они людей не ищут.

 - Где, там? В парке что ли? – уточнил он у них. – В парке тоже, - уклончиво отвечали ему.

 Пришлось Григорию Васильевичу идти к начальнику ОВД, жаловаться на сотрудников, хотя он в жизни ни на кого не жаловался, и добиться начала розыска своей жены. Долго он сидел в приёмной начальника, ожидая своей очереди, но его всё не вызывали. В конце концов лопнуло терпение и у такого деликатного, абсолютно невозмутимого человека, как Григорий Васильевич. Он встал и решительно направился к дверям начальника. Ему наперерез кинулся сидевший рядом с кабинетом сержант. От назревающего скандала спасла внезапно открывшаяся дверь кабинета начальника. Оттуда вышел дородный подполковник. Внимательно выслушав Григория Васильевича и доклад сержанта, он повёл старика в свой кабинет. На его дверях красовалась надпись - «Заместитель начальника». Приняв от него заявление, он пообещал Григорию Васильевичу принять все возможные меры по скорейшему розыску Елизаветы Павловны. На прощание, подполковник сказал ему:

 - Вы уж сюда не ходите, Григорий Васильевич! Видите, сколько у нас здесь людей! Будете ждать в очередях, и у Вас сложится неправильное мнение о работе внутренних органов. Всю информацию о ходе розыскных мероприятий я буду передавать вашему участковому. Сейчас я ему позвоню и предупрежу о вас… Ступайте домой, Григорий Васильевич. Если захотите что узнать, идите к участковому. Он будет в курсе всех дел.

 С того дня жизнь Григория Васильевича полностью изменилась. Он стал вставать на два часа раньше, чтобы после обязательной физзарядки на открытом балконе тщательно убраться в ставшей огромной квартире. Затем он готовил еду с таким расчётом, чтобы хватило на обед и на ужин. После того как он заканчивал с домашними делами, собирался и выходил из дома. Первым делом он заходил к участковому разузнать, нет ли чего нового, после он шёл на остановку и садился в первый прибывший транспорт. Проезжал несколько остановок и выходил. Доставал из портфеля фотографии жены, с тем чтобы показывать их прохожим, а если повезёт, то и разместить за стеклом какого ни будь ларька. К обеду возвращался домой покушать и немного отдохнуть. Затем, уже до позднего вечера, он бродил по парку. Ему казалось, что Лизонька должна появиться именно тут. Изредка он замечал женщин, издали очень похожих на его жену. В эти мгновенья его сердце было готово выскочить из груди! Но, догнав женщину, он с горечью убеждался в своей ошибке...

 Одевшись и уже собираясь выйти из дома, Григорий Васильевич предварительно составил план действий на сегодняшний день. Во-первых, зайти к участковому, затем в банк, снять немного денег со счёта и узнать, не примут ли они на хранение документы на квартиру. Когда-то они с женой решили завещать квартиру и деньги в банке младшей сестре Елизаветы Павловны. Решить-то решили, но как-то недосуг было всё это оформить юридически и сообщить своё решение сестре. Вот только банковскую книжку переделали на предъявителя.

 - Ничего, - подумал Григорий Васильевич, - найдётся Лизонька, всё сделаем.

 Проверив, всё ли он захватил, Григорий Васильевич тщательно запер дверь и направился к участковому. Перед входом в кабинет висела доска с фотографиями людей, находившихся в розыске. Наряду с фото преступников, там были и изображения пропавших граждан. Григорий Васильевич внимательно осмотрел эту доску и сокрушённо произнёс:

 - Опять не видно моей Лизоньки! – раскрыл портфель, достал оттуда фотографию жены и прикрепил её на самое видное место. Затем, осторожно постучав в дверь кабинета и дождавшись ответа, вошёл туда. За столом сидел капитан и заполнял какие-то формуляры. Григорий Васильевич кашлянул и поздоровался с ним. Капитан, отложив в сторону бумаги, ответил ему и предложил сесть. Григорий Васильевич присел и, кивнув в сторону кипы бумаг, сочувственно произнёс:

 - Смотрю, завалили вас бумажной работой, Владимир Сергеевич? – и не дожидаясь ответа, продолжил, - а про Елизавету Павловну есть новости?

 - Нет. Никаких новостей нет, Григорий Васильевич, - отвечал капитан, рассматривая пятнышко на своём столе.

 - Вы знаете, Владимир Сергеевич, я тут подумал… А вдруг Елизавета Павловна потеряла память и уехала в другой город? – сказал Григорий Васильевич и продолжил, - в нашем возрасте такое не редкость. Вы, кстати, не объявили всесоюзный розыск?

 - Григорий Васильевич, дорогой! Нет уже Союза… Давно нет. Ну а насчёт памяти. Насчёт памяти Вы правы, - капитан на мгновение посмотрел в глаза собеседника, - вот Вы, вы всё помните? Вы в состоянии вспомнить все детали Вашей жизни за последние… Скажем, за последние три года?

 - На память не жалуюсь, Владимир Сергеевич! У меня отличная память, - рассмеялся старик, - иначе как бы я смог заработать и накопить такую сумму денег!

 С этими словами Григорий Васильевич достал из портфеля банковскую книжку и протянул её собеседнику:

 - Вот, взгляните Владимир Сергеевич. Это заработано с помощью этого инструмента, - прикоснулся указательным пальцем к своей голове, Григорий Васильевич, - поверьте, при плохой памяти не было бы здесь этих цифр! – с гордостью сообщил он.

 Участковый с любопытством раскрыл книжку. Лицо у него вытянулось от изумления:

 - Да Вы, Григорий Васильевич, миллионер! Только зря Вы такой документ сделали на предъявителя… Оформите на своё имя, мой Вам совет.

 - Мы с Лизой… Елизаветой Павловной, специально так сделали, чтобы не носить с собой лишние документы, - ответил Григорий Васильевич, пряча книжку в портфель, - засиделся я тут, у Вас, всего доброго Владимир Сергеевич, мне пора на поиски. Затем встал и направился к выходу.

 - Григорий Васильевич, одну минуту, - окликнул его участковый, - Вы бы сегодня никуда б не ходили… Посидите дома, подумайте. Может, что и вспомните? А?

 Григорий Васильевич остановился, задумался, затем, махнув рукой, решительно направился к остановке.

 - С чего это он вдруг засомневался в моём интеллекте? – размышлял про себя Григорий Васильевич, - всё я прекрасно помню! Правда сейчас перестали вызывать меня на консультации и заказывать расчёты, но меня целыми днями не бывает дома. Найду свою Лизоньку, опять завалят работой! Память… Память у меня крепкая! Лиза вышла из дома 14 октября, на ней был бирюзовый плащ, в руках такого же цвета сумочка. Да! Ещё у неё был алый зонт. Это случилось той осенью… или… или позапрошлой? Не могу вспомнить!!!

 Поражённый этим открытием, Григорий Васильевич остановился. Наморщив лоб и потирая висок, он старательно пытался всё вспомнить. Сердце опять стало скакать в груди, невидимые молоточки застучали в висках. Чтобы успокоиться, Григорий Васильевич направился в парк.

  Деревья в парке стояли уже голые, все дорожки чисто выметены. В безлюдном, словно вымершем парке, стояла гробовая тишина. Изредка эту тишину нарушало карканье одинокой вороны. Моросил мелкий, противный дождь. Григорий Васильевич дошёл до середины парка, достал из портфеля полиэтиленовый мешок, расстелил его на мокрой от дождя скамейке и сел. Сердце в груди успокоилось. Успокоился и Григорий Васильевич. Он огляделся вокруг. Его внимание привлёк трепыхающийся на ветру ярко-жёлтый лист. Последний лист на огромном, голом дереве. Глядя на этот лист, Григорий Васильевич вспомнил рассказ своего любимого О'Генри.

 - Всё отличие только в том, что вряд ли какой художник нарисует его для меня, – подумал он, - да и помирать я пока не собираюсь!

 Он оглядел остальные, абсолютно нагие деревья вокруг. Единственный, не опавший с остальными лист, словно гипнотизировал его. Он опять перевёл свой взгляд на него. Внезапно, от порыва ветра, лист сорвался с дерева и кружась стал падать на землю. Он пристально следил за его падением. Вдруг лист замедлился и перестал кружиться. Он словно завис в воздухе, а вокруг него стали кружиться деревья, капли дождя, промокшая ворона на ветке. В тот же миг, Григорий Васильевич увидел в конце аллеи Елизавету Павловну. Она была в бирюзовом плаще под ярко-алым зонтиком. Она стояла и улыбалась, жестом приглашая его подойти к ней. Огромная волна счастья захлестнула Григория Васильевича, задыхаясь от неё он громко захрипел:

 - Лиза! Лизонька! Любимая!!! Я сейчас… Я быстро…

 Сильный порыв ветра бросил лист на лицо Григория Васильевича и подхватив его, деревья, дождевые капли, одинокую ворону, понёс навстречу Елизавете Павловне…

 Эпилог.

 К дому, в котором располагался участковый пункт, подъехал автомобиль. Из него, сильно хлопнув дверью, вышел дородный подполковник и пошёл к кабинету участкового. Перед его дверьми, он на мгновенье остановился, сорвал с доски фото Елизаветы Павловны и вошёл в кабинет. Капитан, увидев своего начальника, вскочил из-за стола и вытянув руки по швам, поздоровался с ним.

 -Вольно, Володя, не напрягайся! Проезжал мимо, думаю дай заскочу, проверю, что делает мой сотрудник, почему вечно запаздывает с отчётами? Почему вечно не выполняет план по поимке преступников? И что это у тебя висит на информационном щите? Почему фотография человека не объявленного в официальный розыск, висит у тебя на самом видном месте?! Знаешь, Володя! Дружба дружбой, а служба службой! - Грозно пророкотал подполковник.

- Виноват, товарищ подполковник, не доглядел! Утром заходил Григорий Васильевич, он, видимо, и повесил фото. До сих пор думает, что его жена где-то заблудилась и должна вернуться. Совсем голову потерял после её смерти. Да вы же сами приказали потакать ему во всём, что связано с его женой. Хотя, если честно, не по душе мне всё это. Такое чувство, что я обманываю старика!

 - Хорошо, хорошо Володя! Не переживай, мой приказ выполняешь добросовестно, за что я и закрываю глаза на твои недоработки! Да! Кстати, родственников Василича или его жены, случайно не обнаружил? – спросил подполковник.

 - Нет. Никого у них нет, - ответил капитан.

 - Ну, на нет и суда нет! – засмеялся подполковник, прощаясь, и направился к автомобилю. Автомобиль тут же сорвался с места. Устроившись поудобней на заднем сиденье, он взял лежавший рядом портфель, раскрыл его и стал изучать его содержимое. Документы на квартиру и банковскую книжку он переложил в свою папку. Вытащив из портфеля фотографии Елизаветы Павловны, он открыл окно машины и выкинул их туда. Следом полетел и портфель. Закрыв окно, подполковник оглянулся. За автомобилем, словно поднятая ветром осенняя листва, порхали и куда-то разлетались, сотни фотографий немолодой, с красивыми грустными глазами, женщины.

 №12 Осень

 Осень...
Мы все говорим и пишем о том, как любим её и восхищаемся ею. Но, на мой взгляд, есть в этом некое лукавство. Мы ждем любое время года - зиму, весну. лето, но никогда не ждём осень...
Осень, это ведь, по своей сути, конец лета, конец тепла, яркого солнца, яркой и легкой одежды. Это время, когда мы спохватываемся и вспоминаем о том, что не успели сделать и о том, что придется отложить на другой год.
Да, она начинается ярко и феерично, но,незаметно, превращается в давно надоевшую любовницу, от которой и избавиться не можешь и которую уже видеть не хочется.
Осень, это непонятное время года, застрявшее между летом и зимой, время, когда хочется спать и болит голова, когда приходит апатия и усталость. Это время, когда поневоле начинаешь ассоциировать себя с природой и замечать, что тебе давно уже не пятнадцать и, даже, не двадцать пять...
Осень - это время сомнений и тягостных раздумий, метаний и отчаяний, романтических грез и надежд, что ещё не всё кончено...Осень...
Это удивительное время, время, когда с последними опавшими листьями рушатся последние надежды и несбывшиеся мечты...
И, в то же время, именно осенью, поздней осенью, когда порой и не хочется жить, в нас зарождается что - то новое, пока ещё смутно не подвластное нам. Но именно то, что тлеет слабенькой искрой, чтобы потом, ближе к весне вспыхнуть негасимым огнем.
И знаете, мне очень нравится носить такие маленькие искры внутри себя и мечтать... А самое удивительное, такое бывает только осенью, именно тогда, когда кажется, что все рухнуло навсегда...
Что для меня Осень? Да, собственно ничего, просто начало Весны...

№13 Осень

 Я тыщу планов отложу
На завтра. Ничего не поздно.
Мой гроб ещё шумит в лесу.
Он - дерево, он нянчит гнёзда.
Франтишек Грубин

 Осень…  

 Какое это слово - грустное, веселое или нейтральное?

 Я произношу его, пробуя на вкус, пытаюсь прислушаться к своим ощущениям…

 … Сегодня солнечно, хотя в воздухе уже пахнет осенью.

 Моя маленькая дочь собирается на улицу. Мы решили набрать осенних листьев, прогладить их горячим утюгом. А зимой, в холодный вечер, когда за окном будет метель, у нас на подоконнике будет жить свет осени – листья…

 А пока ребенок торопится во двор.

 Я смотрю в окно и наблюдаю за дочерью. Она еще совсем маленькая. Это всего пятая осень в ее жизни.

 Во дворе все, как всегда.

 И вдруг я вижу маленького мальчика, заплаканного и очень несчастного. Его тащит за руку рассерженная мама. Лицо мамы перекошено и оно все красное. Моя дочка смотрит на них и, кажется, что она тоже сейчас заплачет…

 Мы гладим листья, которые должны стать светом осени.

 Дочь молчит. Молчу и я.

 Потом она тихонечко говорит:

 - Я слышала сегодня очень нехорошее слово. Я не знаю, что оно значит, но не могу спросить.

 - Почему? – спрашиваю я.

 - Потому что мне очень-очень стыдно!

 - Ну и не надо спрашивать, - отвечаю я. Забудь…

 Много лет прошло с  той осени. Когда мы гладили утюгом листья…

 Я рассказывала маленькой дочери о том, как времена года сменяют друг друга… про деревья, листья, которые желтеют и опадают, а потом весной появляются новые нежные листочки…

 А сейчас я смотрю в окно. В другом городе, в другой квартире. В другой жизни.

 И думаю:

 Как быстро летит время!

 Твержу про себя, как молитву:

 «Свет осени… свет… главное ведь – свет… и неважно – зима ли за твоим окном, лето весна или осень…  у меня – все еще впереди! Самое лучшее, самое светлое, самое-самое!

 … Я тыщу планов отложу
На завтра. Ничего не поздно.
Мой гроб ещё шумит в лесу.
Он - дерево, он нянчит гнёзда…