Дырка

Холодной и снежной выдалась зима 1963-64 годов от рождества Христова в Татарстане.

Да ещё и проблематичной по части приобретения отдельных продуктов питания.

Слово «волюнтаризм» ещё не было произнесено вслух – оно весело в воздухе невысказанным, как надутый до предела мыльный пузырь, но люди уже хорошо почувствовали его сущность.

Нельзя утверждать, чтобы откровенно голодали – недоедали или испытывали проблемы. Это уже как кому нравится. Семья Тани и Юры, девятигодовалой девочки и тринадцатилетнего мальчика, скорее испытывала проблемы, чем недоедала.

После смерти отца, мать одна воспитывала двоих детей. Она зарабатывала 115 рублей в месяц плюс 15% северных. Много это или мало на троих человек? Судите каждый применительно к себе. В любом случае сильно не разжиреешь. Выручала своя картошка, которую выращивали всей семьёй на земельном участке, выделенном маме на работе.

Из-за того, что мама целыми днями находилась на работе, детям приходилось добывать пропитание в магазинах собственными силами. А для этого нужно было иногда не просто постараться, но порой даже приложить неимоверные усилия.

Далеко не все продукты можно было приобрести в свободной продаже. Много чего приходилось покупать по талонам. А где талоны, там и очередь. А где очередь, там и разные неприятности. Очереди, впрочем, были и на некоторые «бесталонные» продукты, как например, на хлеб. Юра, как старший, всегда жалел свою сестрёнку и поручал ей самую простую и безобидную работу - покупку хлеба.

В магазинах города без талонов в свободной продаже были: молоко, кефир, сметана, сыр, селёдка, хлеб и даже мясо. В продаже всегда была и конина, но её покупали мало. Можно было свободно купить колбасу «Московскую» или «Охотничьи» сосиски, но цены на это удовольствие сильно «кусались». Свинину и говядину реально было при желании так же купить в магазине. Правда, жители делали по-другому – сложившись, несколько семей покупали у частника свинью или баранов. Тут же во дворе жилого дома эту живность забивали, смолили, разделывали и делили.

Здорово выручало то, что была возможность свободно покупать речную свежемороженую рыбу в любом количестве. Хотя слово «рыба» в данном случае было условным – мелкие окуньки и ерши, размером до восьми сантиметров. Вот эта «рыба» частенько заменяла мясо. Её брат и сестра всегда покупали в эмалированное ведро, по примеру других жителей города. Ведро наполняли доверху, а затем тащили вдвоём домой с частыми «перекурами» в дороге.

Впрочем «рыба» была вкусная, но чистить её было одно наказание. Да ещё надо было найти, на чём изжарить – все жиры были по талонам. Да и в этом случае в магазин нужно было почаще наведываться, чтобы попасть на «выброс» товара.

Пробовали жарить рыбёшку на говяжьем жире, но быстро убедились, что он умудрялся застывать до того как рыба подносилась ко рту. Этот жир мало кто покупал. Лежал он свободно на прилавках и своим жёлтым видом как бы говорил людям: - «Ну, дорогие мои, если вы меня не хотите покупать, то значит жизнь у вас ещё не такая уж и плохая – не дошли до ручки!» Нужно признаться, что в таких его «мыслях» была своя правда.

По талонам продавались: сливочное масло, жиры, все крупы, мука. Сложность ещё заключалась в том, что люди были прикреплены к строго определённому магазину. А это создавало частенько очереди и толчею. Толчея наблюдалась и в очередях за хлебом.

Вот, например, в один злополучный морозный день, когда уже почти подошла очередь Тани для покупки двух булок хлеба, взрослые дяди и тёти вдруг решили, что девочка влезла без очереди, и безжалостно выгнали её из своих стройных рядов. Таня рыдала, пыталась, что-то доказывать, но на неё никто даже не обращал внимания.

Наплакавшись вдоволь, девочка заново заняла очередь и, простояв дополнительно почти сорок минут, смогла купить лишь одну булку вместо двух.

Это ещё больше расстроило ребёнка. Она шла домой и рыдала, представляя, как мама решит, что она просто прогуляла на улице и не пошла вовремя в магазин за хлебом.

Когда девочка нервничала, то она непроизвольно жевала уголок воротника своей старенькой чёрной цигейковой шубки. Вот и теперь идя домой, прижав к груди булку серого хлеба, грызла в расстройстве не воротник, а булку хлеба. Когда пришла домой, то оказалось, что съела треть булки…

 Мама не ругала Таню. Она всё прекрасно понимала…

С этого дня старший брат всегда подстраховывал сестрёнку. Несмотря на свои двенадцать лет, Юра уже умел за себя постоять. Время было непростое – взрослели дети быстро.

Самые тяжёлые покупки были под конец месяца – все стремились отоварить свои талоны.

В магазине в это время стоял настоящий ад.

Вот и в тот раз нужно было брату с сестрой срочно отоварить талоны на свиной жир, который они безрезультатно пытались купить в течение всего месяца. Проблема была в том, что один человек мог скупиться только на один талон. Вот поэтому детям пришлось стоять в магазинной давке вдвоём. Брат был повыше ростом и покрепче, а вот маленькой Тане пришлось совсем уж плохо. Выйти и зайти просто так, было невозможно – народа набилось битком, словно селёдки в консервной банке.

В первые полчаса стояния в очереди, народ ещё перемещался от одного продуктового отдела до другого и можно было легко дышать. Но вот когда очередь «угомонилась» и уплотнилась, стало просто невмоготу.

Дышать спёртым воздухом было очень тяжело. Много было взрослых со своими детьми. Дети задыхались. Здание, в котором находился магазин, представляло собой постройку ещё дореволюционных времён, с высоко расположенными подоконниками. Родители усаживали детей на эти подоконники, поближе к свежему воздуху.

Таню некому было посадить и девочка, сразу молча, а затем со слезами на глазах стояла, прижатая к пышной заднице какой-то тётеньки, одетой в тёмно-синее кожаное пальто, сидевшее на ней довольно свободно. Девочка была прижата к этой женщине и фактически положила свою голову на пышный «круп» женщины, жуя по привычке уголок своего воротника.

Очередь двигалась медленно…

Продавщица должна была отметить каждого, сделавшего покупку, в своей ведомости, чтобы избежать покупок одного и того же человека на несколько талонов. Затем она брала лист вощёной бумаги. Клала его на весы, и, зачерпнув из деревянной бочки свиной жир, укладывала его горкой прямо на бумагу. Затем концы сжимала и получившийся кулёк, похожий на маленький «мешочек», вручала покупателю взамен денег.

У Юры и Тани в памяти, почему-то, отложился тот факт, что свиной жир был кубинским. Почему? А чёрт его знает...

Юра чувствовал, что Тане очень плохо, но что он мог сделать? Ничего. Оставалось просто придерживать сестрёнку руками, чтобы она не упала на пол.

Сколько времени они так простояли неизвестно, но детям показалось, что целую вечность. Наконец, подошла очередь, впереди стоявщей женщины.

И вот тут в момент, когда отоварившийся покупатель и женщина стали меняться местами, Юра к своему ужасу увидел, что Таня в полубессознательном состоянии не только густо запачкала своей слюной женщине пальто, но и прогрызла в нём дырку (!).

Юра в душе запаниковал: вот будет история, если эта тётя заметит порчу своей одежды!

Но к счастью, всё для них обошлось – женщина не заметила испорченного пальто.

Выбравшись из магазина с заветными «мешочками» свиного жира, дети, наконец-то, смогли подышать свежим воздухом. Подождав минут десять, чтобы Таня пришла в себя, они направились домой.

По дороге Юра иногда гладил сестрёнку, которая временами ещё всхлипывала, по голове и думал: - «Бедная, бедная моя сестричка!»

Но вслух он ничего не говорил – боялся, что Таня вновь начнёт плакать…