ЗОЛОТО

На модерации Отложенный

 В Германии не принято носить золотые украшения.

 
Т.е. не принято в определенных кругах. Дамы университетские, дамы творческие тире креативные, дамы идеологически продвинутые – золота не носят. Они носят либо серебро, это в лучшем случае, в худшем – какие-нибудь когти шанхайского барса на алюминиевой цепочке или вообще цветные бумажки, оправленные в оргстекло.
 
Золото носят арабки, т.е. контингент социально ущербный, либо лавочницы – контингент ущербный идеологически.
 
Приличная женщина не бренчит цепями, а пишет работу на тему «Фрагментарное воздействие чего-то там на чего-то там еще», а в свободное время если не медитирует вверх ногами, то как минимум берет уроки живописи, слева дерево, справа домик.
 
Еще приличная женщина всегда в долгах и пишет роман.
Хорошо, если она лесбиянка, но если ее просто муж бросил, тоже сойдет.
Главное – медитация, креатив и когти повсеместно, главным образом на шее, там больше поместится.
 
Все это я знала отлично.
 
Однако это не помешало мне купить великолепный золотой браслет буквально за бесценок. Я вообще люблю покупать украшения, я, кажется, уже говорила об этом. А не говорила, так скажу – люблю я это дело. Откуда это во мне – непонятно, откуда у девочки из нищей инженерской семьи твердое убеждение, что лучше одно платье и десять колец, чем десять платьев и одно кольцо….
 
Родители мне ничего подобного не внушали, это точно.
 
За ужином я не удержалась и показала браслет Хайнцу. Хайнц застыл в недоумении и потребовал объяснений. Я слегка удивилась, вообще-то я купила его на свои деньги, но вечер был мирный, и я вдруг ни с того ни с сего рассказала ему про свою бабушку, которая в блокаду, зимой 42 года родила мою маму, и выжила сама, и сберегла дитя, и страшный путь в эвакуацию, неизвестно куда с грудным ребенком, и там, на краю света, среди чужих людей, и жилье ведь надо было снимать, а это деньги, и как-то кормиться, это тоже деньги, а если ребенок заболеет?
 
Это ужас какие деньги.
 
У бабушки было приданое – царские червонцы и золотые украшения. Все это, не считая того, что проели в Ленинграде (тоже, кстати, сюжет – молодая женщина идет одна на черный рынок продавать золото, дома новорожденный; ладно обманут, а если убьют? Что будет с доченькой? А что с ней сейчас, пока она на рынке? Ужас, короче.), так вот, все, что осталось, приехало с ней в этот Краснодарский край, зашитое в белье, как тогда было принято.
 
Этим она платила за жилье, и за еду, и все ее любили, все любят тех, кто платит. Потом пришли немцы  ,сказала я, и Хайнц поморщился.
 
Комендатура, управа, и бабушка мгновенно попала в расстрельный список как жена командира и вообще. Но списки составляют люди, и люди в основном подневольные, и бабушка выпорола из белья, что там оставалось, и выкупила себя и годовалую маму из этого списка.
А через несколько дней пришли наши. Так бывает только в кино, но в город вошла именно дедушкина часть.
 
И он нашел свою семью. Нашел жену и дочь живыми. Из эвакуации бабушка не привезла ничего, все осталось там. Она привезла только мою маму.
Моя мама выросла и родила меня.
И все потому, что у бабушки нашлось чем подкупить писаря из комендатуры. Потому что у нее нашлось кольцо с сапфиром, и царские десятки, и крест червонного золота.
А не нашлось бы – и не было бы меня на свете, сказала я Хайнцу.
Каждое колечко может обернуться спасенной жизнью, сказала я ему.
На каждую сережку когда-нибудь кто-нибудь купит хлеба, сказала я ему.
А он мне на это сказал:
«Вы, русские, такие меркантильные ."