В Ленинградском военном округе

Ленинградский военный округ всегда представлял собой особое мест на карте СССР, во многом потому что именно там произошла революция и этот же округ находился в состоянии повышенной опасности.

Совсем рядом была граница с недружественной Финляндией, которой было до колыбели революции рукой подать

С учетом складывавшейся обстановки высшее политическое и военное руководство Советского Союза считало необходимым на случай войны внести коррективы в оперативный план действий Красной Армии  на северо-западном направлении.

Этот план был разработан  в 1937 г. в Ленинградском военном округе под руководством его командующего Б.М.Шапошникова. В целом оперативный план был рассчитан на то, что если возникнут военные действия с Финляндией, то ведение их будет делом далеко не простым, потребует продолжительного времени, особенно, если ей окажут вооруженную помощь извне.

В случае войны пятая колонна в РККА могла открыть фронт противнику и впустить финнов в Ленинград.

Именно опасность предательства в комсоставе РККА заставила руководство РККА действовать. Причем чистки в ЛВО начались раньше чем в других округах.

Командование

Начиная с 1935 года командование войсками ЛВО осуществлял Борис Михайлович Шапошников, это была первая его значимая должность, после его опали и изгнания из комсостава.

Он напомню был скомпрометирован делом «Весна», но в итоге для него все обошлось и он в 1935 году получил должность командующего ЛВО. Придя в округ, он не стал чистить кадры, доверившись уже имевшимся и это стало его ошибкой.

Но вол многом это объяснялось личной связью Шапошникова и Примакова. Все началось еще в начале 1930-х

В августе 1930 года В. М. Примаков получает новое назначение — командиром и комиссаром 13-го стрелкового корпуса, расквартированного в Свердловске.

13-й стрелковый корпус, расквартированный в Свердловске, командиром и комиссаром которого был назначен В. М. Примаков, входил в состав Приволжского военного округа со штабом в Самаре. Командующим ПрВО в то время был Г. Д. Базилевич.

Но уже в феврале1931 г. командующим ПрВО назначается Б. М. Шапошников. Примаков близко сходится со своим новым командиром, высоко ценя его интеллигентность и широкую эрудицию, они встречаются по-семейному, с женами в домашней обстановке.

В каком-то сокровенном разговоре Примаков сетует на то, что Ворошилов недооценивает его, имеющего большой командный опыт в Гражданской войне и последующую военно-дипломатическую работу за рубежом, назначив всего лишь командиром корпуса в заштатном городе.

Шапошников соглашается с этими доводами, обещает помочь. Не откладывая дела в долгий ящик, он еще весной пишет и отправляет по инстанции «наверх» такую служебную характеристику на комкора Примакова В. М.:

«…Развитый, интересующийся современным развитием военного дела, командир. Знания совершенствует. Ум пытливый. С достаточной волей и настойчивостью. Инициативен. Энергичен. Умеет потребовать от подчиненных выполнения своих приказов. Подготовка частей корпуса вполне удовлетворительная. Много времени уделяет строительству. Пользуется авторитетом. Вполне достоин выдвижения на должность помкомвойсками округа…».

Шапошников не скрыл от Примакова факт отправки в Москву аттестации на него со своими предложениями

Командующий ЛВО Борис Шапошников имел темное пятно в биографии – он лично выдвигал Примакова

Но Сталин в его верности стране не усомнился, что не меняло факта, что комсостав округа был в значительной мере прогнившим

В феврале 1937 г. количество арестованных командиров и начальников из ЛВО оказалось в 3 раза больше, чем в предыдущем месяце.

Самым громким событием 1936 года стал арест комкора Примакова.

Арест комкора состоялся в Ленинграде 14 августа 1936 года, на своей загородной даче в Тарховке, под Ленинградом. Органами НКВД Примаков был доставлен в Москву. Его положение осложнялось тем, что в 1925–1927 годах Примаков поддержал Л. Д. Троцкого во вну­трипартийных дискуссиях. Позже комкор якобы «ото­шел» от троцкистской оппозиции, о чем офи­циально заявил в печати. Однако зацепка у компетентных органов уже была

Вместе с Примаковым была арестована группа питомцев корпуса Червонного казачества – М. О. Зюк, Б. И. Кузьмичев, Д. А. Шмидт.

Дело дошло до обвинений в участии в «боевой группе троцкистско-зиновьевской контрреволюционной организации». Примаков и его соратники якобы были деятельными участниками «военного заговора» в Красной Армии. Они готовили свержение советской власти путем вооруженного восстания и поражение СССР в будущей войне.

«План этих предателей столь же прост, сколь и мерзок, – утверждал Нарком К. Е. Ворошилов, имея ввиду арестованных примаковцев. – С одной стороны – готовить террористические акты над членами ЦК и правительства и, если представится случай, приводить их в исполнение, с другой стороны – ждать войны, ждать наиболее острого момента для государства, чтобы потом путем измены, подлого предательства и провокации помогать врагу против своей Родины и армии».

Следователи добивались от комкора компрометирующих показаний на маршала М. Н. Тухачевского и командарма И. Э. Якира. По планам следствия Примаков должен был развернуть картину широкомасштабного заговора в РККА.

Начиная с первых допросов в августе 1936 года и вплоть до мая 1937 года Примаков категорически отрицал свое участие в какой–либо контрреволюционной деятельности. Но потом он признался.

В мае 1937 года произошли перестановки в высшем военном руководстве, опалу М. Н. Тухачевского, И. П. Уборевича, И. Э. Якира необходимо было обосновывать конкретными доказательствами их вины.

Виталий Примаков, знакомый  с Шапошниковым еще по Свердловску, был в комсоставе ЛВО до прихода туда Шапошникова

Он насаждал свои кадры, таких же предателей как и он сам. В итоге Шапошников оказался в окружении заговорщиков

21 мая 1937 года он дал развернутые по­казания о существовании в РККА антисо­ ветского военного заговора. В заявлении на имя Наркома внутренних дел Н. И. Ежова Примаков писал:

 «В течение девяти месяцев я запирался перед следствием по делу о троцкистской контрреволюционной организации и в этом запирательстве дошел до такой наглости, что даже на Политбюро перед т. Сталиным продолжал запираться и всячески уменьшать свою вину.

Тов. Сталин правильно сказал, что «Примаков – трус, запираться в таком деле – это трусость».

Действительно, с моей стороны это была трусость и ложный стыд за обман. Настоящим заявляю, что, вернувшись из Японии в 1930 г., я связался с Дрейцером и Шмидтом, а через Дрейцера с Путна и Мрачковским и начал троцкистскую работу, о которой дам следствию полное показание – о деятельности троцкистской контрреволюционной организации и о всех известных мне троцкистах армии"

Во время военного совета, утром 3 июня 1937 года он выступал и его выступление вероятно было самым коротким.

Ворошилов. Слово имеет т. Шапошников.

Шапошников. Товарищи, подлая, изменческая клика, вскрытая теперь, наделала, конечно, немало вреда Рабоче-крестьянской Красной армии, и мы должны здесь приветствовать то, что она вскрыта вовремя, когда дело еще не дошло до вооруженного столкновения.

Голос. Его бы и не было.

Шапошников. Я, товарищи, должен как бывший командующий Ленинградским военным округом сказать, что упрек, который был сделан здесь нам нашим руководителем т. Сталиным и народным комиссаром т. Ворошиловым, что мы это дело проглядели, является глубоко правильным.

Мы, командующие, сигнализировали очень мало, писали доклады, но надо прямо сказать: писали доклады беззубые. По своей практике я писал доклады и по ПВО, писал доклады и по авиации, и по бронетанковым силам, но доклады были беззубыми. Надо было настойчиво добиваться их выполнения.

Ворошилов. Больше всего, Борис Михайлович, нужно самим работать, потому что если вы думаете докладами, отписками дело выправить, то вы ошибаетесь. Никогда ни черта не получится. Ей-богу, просто слушать противно. Разве мы в Москве можем отсюда усмотреть за всем, что делается у вас в Ленинграде или на Дальнем Востоке? Просто удивляешься, как вы не видите у себя таких недостатков, которые прямо бьют в нос.

Приезжаешь, видишь — одно безобразие делается, видишь — другое безобразие делается, а вы не видите. Я потом буду иметь возможность выступить здесь и сказать вам пару теплых слов, как вы здесь выступаете. Невинные критики! Вы своими руками делали там все, умники какие нашлись! Выходит так: сидел здесь один идиот, а там кругом все честные, умные люди, а он здесь по мановению ока все делал и выполнял свои вредительские замыслы. Куда вы, к чертовой бабушке, смотрели на то, что делалось у вас?!

Шапошников. В этом отношении мы проглядели. Нужно сказать, что я, как командующий Приволжским округом, а затем Ленинградским округом тянулся за передовыми округами и не понимал, почему так происходит: стараешься, части как будто неплохие, но работа не выходит.

Ворошилов. На бумагу надеялись.

Шапошников. Верно, и на бумагу много надеялись. Отдал директиву и считал, что она претворяется в жизнь. Забыли хорошее указание о том, что эту директиву нужно тридцать раз проверить и проконтролировать. Я из своей практики в Военной академии должен сказать, что в 1934 г. выдержал первый троцкистский налет на методы преподавания в Военной академии. Я тогда докладывал об этом наркому, и нарком по моему докладу многое выправлял.

Наскоки эти шли от Примакова, который настойчиво хотел внедрять своих людей. 
В частности, после отбытия наказания явился Троицкий с предписанием взять его начальником кафедры военной географии в Военную академию. Я отказался. Он является второй раз, опять с предписанием, — не помню, — не то за подписью Примакова, не то Фельдмана. Я тоже отказал. Думаю, теперь будут действовать через наркома. Нет, этого не было. Вот как они протаскивали своих людей. В частности, взять хотя бы Красильникова из 1-го Управления Штаба РККА, который был послан в Военную академию. Мы с Ефимом Афанасьевичем протестовали против этого. Куда же его девать? На кафедру истории? Конечно же, не на историю Гражданской войны, и посадили его преподавать мировую войну.

Голос с места. А когда его выгнали из партии, он опять пытался восстанавливаться.

Шапошников. Когда я в конце 1935 г. приехал в Ленинград...

Голос с места. Вы скажите лучше о Седякине и его роли в этом деле.

Шапошников. Все шло от Управления боевой подготовки. Это всем ясно.

Голос с места. Нет, это очень важно. С Примаковым это одна линия была.

Шапошников. Когда я приехал в Ленинград, Примаков был помощником командующего войсками. Должен сказать, что все мои поручения Примаков выполнял, как раз он занимался вопросами ПВО. Сам я занимался вопросами авиации. Затем он уехал писать уставы, два месяца писал уставы, месяца полтора отсутствовал на различных военных играх и в июле был арестован.

Нужно сказать, что ПВО он проверял, но я-то не проверил, как он осуществлял эту проверку. В этом, конечно, моя вина. Я слишком доверился этому человеку. Вижу — работает. Если год тому назад он фрондировал против меня, то теперь слушает меня, выполняет поручения, предлагает новые средства по ПВО, думает над этими вопросами, проталкивает их. В этом отношении я ему и доверился.

Когда еще был Примаков, то появился приказ о назначении армейским инспектором Германовича. О нем тоже не могу сказать ничего худого. Выполнял все порученные ему дела, занимался армейской инспекцией, старался инструктировать части, представлял доклады. Не могу сказать, чтобы доклады были не дельные. Был у нас еще другой работник, такой, как полковник Качанов — оперативный сотрудник из первого отдела...

Голос. Не знал, где Испания расположена.

Шапошников. Качанов? Не могу доложить. Но с партийной стороны он не вызывал никаких сомнений, а теперь попал как враг народа. И в этом отношении действительно я должен сказать, что в таком пролетарском центре, как Ленинград, — стыдно мне Клименту Ефремовичу в глаза смотреть, — прозевали это дело. Я считаю, что сейчас нам необходимо со всей решительностью проверить все каналы, по которым проходила вредительская работа. Уже из выступлений предыдущих товарищей эти каналы наметились.

Из показаний мы знаем, и здесь правильно товарищ народный комиссар Маршал Советского Союза [т. Ворошилов] указывал, что нельзя надеяться на то, что только один Климент Ефремович все это дело исправит и выправит, если мы сами за это дело не возьмемся. Взяться за это необходимо энергично и в самом срочном порядке.

Я должен доложить, Климент Ефремович, что, несмотря на то, что были такие вредители и шпионы в Ленинградском военном округе, части Ленинградского военного округа в своей основной массе — и средний, и старший командующий состав, и высший командующий состав — являются крепкими частями, которые выполнят все, что им поручит партия Ленина—Сталина, правительство и вы, товарищ народный комиссар.»

Арестованный Маркиан Германович, еще один выдвиженец Примакова, зам.

командующего ЛВО

Чистки продолжались.

Промежуточный итог политической чистки подвел командующий военным округом П.Е.Дыбенко в докладе на партийном собрании управления и штаба ЛВО 10 августа 1937 г., посвященном задачам парторганизации при подготовке и проведении предстоящих учений войск ЛВО:

«С момента раскрытия шпионской и контрреволюционной организации в РККА, в штабе ЛВО также органами НКВД изъято большое количество врагов народа как то: Федоров, Картаев, Зельский, Подшивалов, Германович, Брюховецкий, Мацов, Небаров, Рабинович, Дранников, Сизов, Пакидов и другие. Исключены из партии: Лозинский за защиту врага,  Гапанович – очковтиратель и вредитель, Цюкшо – вредитель…».

Павел Дыбенко летом 1937 г. возглавил ЛВО вместо Шапошникова (ставшего главой Генштаба)

Сам Дыбенко как позже выяснится оказался предателем, но в 1937 году ему еще доверяли

Далее Дыбенко привел статистику репрессий:

 «Целый ряд отделов еще недостаточно охвачены нашей поверкой, но уже факты (ВВС) говорят, что и там есть враги народа – вредители и шпионы. За этот период в войсках округа уволено по родам войск: стрелковые части – 250 чел., кавчасти – 57 чел., мотомехвойска – 50 чел., ВВС – 179 чел., ПВО – 35 чел, ВУЗы – 33 чел. и другие рода войск – 16 чел.

Из них 369 арестовано органами НКВД: за шпионаж – 5 и к/р агитация – 278 чел. Но очень многие враги народа не дают показаний». Завершалась основная часть доклада, посвященного задачам парторганизации по подготовке к тактическим учениям, призывом командующего войсками ЛВО:

«Все эти цифры и факты говорят о том, что мы целиком и полностью не вскрыли врагов народа. В мотомехчастях и артиллерии надо проводить глубокую проверку. Мы изъяли все, что было видно и ясно на поверхности; сейчас надо выкорчевать то, что законспирировано и скрыто…»

В декабре 1937 года Ежов направил Сталину спецсообщение об арестах руководящего состава Ленинградского военного округа. Заковский руководствовался установками центра о необходимости разоблачения латышской контрреволюционной организации, в составе которой оказались руководящие работники ЛВО, латыши по национальности —

--секретарь штаба ЛВО батальонный комиссар А. Л. Зелит

-- начальник отдела агитации и пропаганды корпусной комиссар ПУ ЛВО А. К. Рудзит

--член коллегии Военного трибунала К. Петерсон

-- комбриг командир 7 стрелкового корпуса И. Н. Калонан и другие.

--корпусной комиссар Т.К.Говорухин

-- комдивы В.П.Добровольский, С.В.Тестов, A.В.Федотов, B.Н.Лопатин

--комбриг М.П.Магер.

 Кроме  того в оборот попали комдивы, К.К.Рокоссовский, полковники А.ИЛизюков, А.П.Пакалн, коорые позже были отпущены

Начальник отдела агитации и пропаганды корпусной комиссар ПУ ЛВО А. К. Рудзит, оказался в составе военно-фашистского заговора и шпионом Латвии и Германии

Чистки в военных академиях

Чистки в военных академиях северной столицы начались в 1936 г.

В поисках убийц руководителя ленинградских коммунистов С. М. Кирова (1886–1934 гг.) чекисты   ликвидировали ряд террористических групп. Вновь пострадала Военно-политическая академия имени Н. Г. Толмачёва, часть преподавательского состава которой в 1920-е гг. примыкала к внутрипартийной оппозиции11. В начале 1936 г. был арес­тован начальник учебного отдела вуза полковой комиссар Л. И. Парамонов.

Летом 1936 г. в Военно-политической академии репрессировали полковых комиссаров М. А. Илкжови­ча-Строковского и Г. С. Тымянского, батальонных комиссаров В. И. Груздева, А. А. Клинова и А. П. Яценко, интенданта 2-го ранга Р. Г. Кристьяна. На все эти аресты органы Народного комиссариата внутренних дел (далее — НКВД) получали соответствующие разрешения из Москвы – от наркома обороны Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова.

Так, состояв­ший при нем для особо важных поручений корпусной комиссар И. П. Петухов сообщал 22 мая 1936 г. начальнику Политуправления РККА Я. Б. Гамарнику:

«Докладываю, что Народ­ный Комиссар Обороны разрешил Особому Отделу ГУГБ (Главного управления госбезопас­ности.) арестовать руководителя кафедры философии Военно-политической академии Тымянского Григория Самойловича»

Одновременно был нанесен «упреждающий удар» по кадрам Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова. Руководящий сотрудник органов госбезопасности М. И. Гай летом 1936 г. извещал Я. Б. Гамарника:

«Особый Отдел Ленинградского оенного округа со­общил, что арестованные в начале этого года бывшие слушатели Военно-Медицинской Ака­демии РККА Гладков Ю. М. (он же Ян-Хе-Цин) и Галимулин Матигула на следствии сознались, что они проводили среди слушателей этой Академии контрреволюционную троцкистскую агитацию».

Далее говорилось о том, что академии якобы имелась целая «группа троцкис­тов», в которую входили: начальник кафедры М. Н. Лубоцкий, преподаватели В. С. Тархов, А. И. Мартишеня, А. И. Панина.

 «Начальник Политуправления Ленинградского военного округа армейский комиссар 2-го ранга т. Смирнов с необходимостью изъятия из рядов РККА и арес­том Лубоцкого, Тархова, Мартишеня и Паниной согласился», — сообщал М. И. Гай. Резолю­ция на документе была следующей:

«Тов. Гаю. Разрешаю арестовать Лубоцкого, Тархова, Мартишеня А. И. и Панину А. И. 5.7.36 г. Гамарник»

 Военврачи 2-го ранга М. Н. Лубоцкий, В.С. Тархов, А. И. Мартишеня и вольнонаемная А. И. Панина были арестованы в период с 10 по 15 июля 1936 г.

Осенью 1936 г. по причине арестов Военно-политическая академия лишилась бригад­ных комиссаров К. И. Бочарова, М. С. Годеса, Л. О. Леонидова, И. С. Плотникова, полковых комиссаров В. М. Покровского и А. П. Сагацкого, батальонных комиссаров К. Т. Климчука, Ф. А. Кудрявцева и Б. П. Либермана.

Всего с июня по ноябрь 1936 г. в «Толмачёвке» были арес­тованы: 3 начальника кафедр, 4 старших руководителя кафедр, 5 преподавателей, 2 пред­ставителя управления учебного заведения. Из этих 14 человек в том же 1936 г. были приго­ворены к расстрелу 8 (3 человека — 11 октября, и 5 человек — 19 декабря).

….

Политические репрессии в ленинградских вузах активизировались после февральско-мартовского Пленума 1937 г.

Компетентные органы на это сообщение отреагировали незамедлительно. Уже 19 фев­раля 1937 г. в Военно-политической академии имени Н. Г. Толмачёва были арестованы за­меститель начальника академии дивизионный комиссар И. С. Нижечек, начальники кафедр бригадные комиссары П. Л. Булат и В. И. Котович, а через несколько дней — старший руко­водитель кафедры Б. Ф. Бохановский.

Илья Соломонович Нижечек, по мнению следствия, «являлся участником военно-фа­шистского заговора, ставившего целью свержение Советской власти», в число заговорщиков «вовлёк бывших начальников кафедр Военно-политической академии: Тымянского, Бочаро­ва, Фенделя, Годеса, Булата, Котовича и Леонидова, систематически вёл среди слушателей академии антисоветскую агитацию и подготавливал террористические акты против руково­дителей партии и советского правительства». Судом И. С. Нижечек был признан виновным и 30 августа 1937 г. приговорен к расстрелу. Приговор привели в исполнение в тот же день.

В 1937 г. настал час истины для вредителей Военно-морской академии В. А. Белли, М. А. Петрова, В. В. Селитренникова, С. П. Ставицкого, В. Е. Эмме и других. Их вновь арестовали. Репрессиям подверглись также действующие сотрудники вуза. Было расстре­ляно 5 человек, побывавших с 1930 г. по 1937 г. начальниками Военно-морской академии (К. И. Душёнов, Д. С. Дуплицкий, Г. С. Окунев, П. Г. Стасевич, И. М. Лудри).

В октябре 1937 г. практиковались уже аресты групп военнослужащих. Например, в Ар­тиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского 25 и 26 октября органами НКВД было арестовано 8 человек, находившихся на различных должностях — от слушателя до началь­ника кафедры. В отдельные дни аресты проводились особенно активно. Так, 26 октября 1937 г. в самом Ленинградском военном округе было арестовано 14 кадровых командиров (начальников).

Арестованный 8 января 1938 г. Евгений Матвеевич Голубинцев обвинялся в том, что был руководителем «контрреволюционной монархической офицерской организации» и вел вре­дительскую работу против советской власти. В протоколе допроса Е. М. Голубинцева от 10 февраля 1938 г. фигурирует его чистосердечное признание:

«Находясь уже месяц под стражей (впервые Евгений Матвеевич был арестован еще в 1931 г., в рамках дела «Весна».), я детально продумал создавшееся положение и пришёл к выводу, что скрыть свою контрреволюционную работу против Советской власти, как я пытался это сделать ранее при неоднократных допросах, мне не удастся <…> 

Не помню точно в конце апреля или в начале марта 1932 года после освобождения из концентрационного лагеря строительства Беломор­ско-Балтийского канала, я был вызван в Москву в командное управление РККА к начальнику Ком. Упр. Савицкому, который предложил мне поехать в военную академию РККА им. Фрунзе и явиться к начальнику академии Эйдеману для переговоров в отношении дальнейшей моей службы в РККА»

Далее из показаний Е.М. Голубинцева следовало, что Р. П. Эйдеман

«поре­комендовал ему для дальнейшей работы поехать в Артиллерийскую академию, и заодно за­вербовал для «проведения активной контрреволюционной деятельности против Советской власти».

Прибыв в г. Лугу, где академия находилась в летних лагерях, Е. М. Голубинцев, по рекомендации Р. П. Эйдемана, связался с начальником кафедры стрельбы И. М. Кирилловым-Губецким.

 «Кирилов-Губецкий, — продолжал Е. М. Голубинцев, — рассказал, что существует контрреволюционная офицерская монархическая организация, созданная в СССР Парижским бюро Российского Общевоинского Союза (РОВС)».

В задачи академической офицерской ор­ганизации входило: привлекать бывшее офицерство

«в организацию с тем, чтобы всю учеб­ную и научно-исследовательскую работу захватить под своё влияние», «вредить в области подготовки слушателей», «вредить в области научно-исследовательских работ».

Далее Е. М. Голубинцев показал, что он, после убытия из академии И. М. Кирилова-Губецкого, возглавлял монархическую организацию, и назвал 40 фамилий бывших офицеров (михайловцев, констан­тиновцев и выпускников других военных училищ), якобы участвовавших в этой организации.

Заговоры против советской власти плели не только троцкисты, "правые", шпионы, но и монархисты имевшие в РККА много сторонников

Неудивително что большинство из них находились в бывшей столице империи, там влияние монархистов было все еще сильно

Офицеры-михайловцы (19 человек) составляли ядро этой организации, среди них:

«1. Триз­на Дмитрий Дмитриевич, бывший начальник академии, мой непосредственный помощник по контрреволюционной вредительской деятельности в Арт. академии, бывш. капитан царской армии.

2. Васильев Михаил Федорович, нач. кафедры боеприпасов, бывш. штабс-капитан ста­рой армии.

 3. Ланге Николай Яковлевич, нач. кафедры иностранных языков, бывш. полковник царской армии.

4. Мечников…»

В 1938 г. Артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержин­ского предстояла передислокация в Москву, но многие представители командного состава и преподаватели вместо Белокаменной переместились значительно ближе — на расстояние одной трамвайной остановки (где находились Управление НКВД Ленинградской области и пе­чально известная тюрьма «Кресты»).

Представляет интерес дальнейшая судьба комбрига Е. М. Голубинцева. Его дело 29 июля 1939 г. рассматривал военный трибунал Ленинградского военного округа.

Убедительных доказательств вины Е. М. Го­лубинцева суд не установил, и дело его направил на доследование. Только 23 июля 1940 г. состоялось постановление Особого совещания: пять лет ссылки в Красноярский край.

Пос­ле окончания срока ссылки в январе 1943 г. Е. М. Голубинцев был восстановлен в кадрах РККА и назначен преподавателем в Артиллерийскую академию

Итоги чисток в ЛВО

В ходе чисток 1937-1938 гг. ЛВО было вычищено пять командиров корпусов и четырех их заместителей, трех командиров дивизий и семь заместителей и начальников штабов дивизий, семь командиров бригад и четырех их заместителей. Значительные успехи были в борьбе и в полковом звене: 14 командиров полков и 23 их заместителя были арестованы и осуждены.

В управлении и штабе ЛВО были расстреляны:

--командующий войсками, два его заместителя, заместитель по воздушным силам.

В 1937-1938 гг. штаб военного округа лишился уличенных в измене

--начальника штаба, двух его заместителей, помощника начальника штаба

-- 2-х начальников 3-го отдела, 2-х начальников 4-го отдела, начальников 5-го и 8-го отделов --начальника разведотдела, начальника отдела военной подготовки учащихся.

В тот же период ЛВО лишился начальников родов войск :

--инженерных войск

--противовоздушной обороны.

Был расстрелян весь руководящий состав тыловых структур округа , в том числе

--начальник продовольственно-фуражного отдела

--начальник обозно-вещевого отдела

--начальник военно-финансового отдела, начальник СКО

-- 2 начальника санитарного отдела.

В результате арестов 19371938 гг. управления, штаб и отделы военного округа были вычищены от врагов народа, было арестовано 97 представителей руководящего звена, 70% из которых приговорены к ВМН.

Всего было арестовано1152 человек (в т.ч. 1030 представителей командно-начальствующего состава), из которых осуждены не менее 721 человека (в т.ч. 617 представителей командно-начальствующего состава)