Присказка без сказки

Эту статью меня просто заставили прочитать – сам я к данному органу печатному с советских времен отношусь не без брезгливости. Когда-то это был "Вестник Европы", сегодня стал "Сыном отечества", но суть изменилась несильно – он всё так же мало полезен для ума. Правда, в отличии от воспетых Пушкиным предшественников, в наш век ни для чего иного он так же не полезен.

Что за статья? Да, простенькая статья. В проблемах наших с образованием винят не тех. Фурсенко, Ливанов, а теперь еще и Васильева не виноваты. Виноваты серые кардиналы, ставленники ЦРУ. Как Александр Григорьевич Асмолов, выдающийся антисоветчик, либерал, палач Белого Дома. Да еще, сволочь такая – тонко организованный интеллигент, не чуждый творчеству. В общем – законченная мразь (так, кажется, у нас министр от культуры выразился). К тому же еще Выготским с Мамардашвили восхищается. Нет бы – Дугиным.

Ну, и понятно, секс-абьюз в 57-й – асмоловских рук дело. Лидерство РФ в подростковых самоубийствах – асмоловских. Да, и как иначе, если не ценит человек ни коллективизма, ни соборности, ни самопожертвования для защиты Родины?

Нет, мы так детей воспитывать не будем. А как? Чтобы не было никаких вопросов, рядом со статьей висит ссылка на другой материал – с главредом. Называется "Пороть детей не надо, а шлепок никогда не помешает". Звучит примерно так: "Пороть не надо, надо сечь". Это – кредо. Пока, правда, еще стыдливо прикрываемое.

Ну, что тут скажешь? Я знаю Александра Григорьевича заочно и по трудам больше сорока лет. Лично познакомились больше тридцати лет назад. Могу выступить как бы свидетелем.

Это был один из самых интересных специалистов по психологии личности в своем поколении. Обожаемый студентами. Они слушали Асмолова, мало что понимали, но напитывались чувством огромности объекта своего труда. Кажется, он сам таких слов не использовал, но по сути он был то, что называют "системщиком" (в противоположность "модельщикам"): видел психику как систему с огромным разнообразием связей и постоянно высвечивал то одни из этих связей, то другие – из тех, на которые было не принято обращать внимание в традиционной психологии, стремившейся к работе с как можно более простыми моделями (вроде "стимул-реакция"). Начал, еще в семидесятые, он с того, что перекинул мост между московскими "деятельнистниками" (адептами леонтьевской теории деятельности) и грузинскими "установщиками" (продолжателями узнадзевской теории установски). В дальнейшем же был одним из пионеров знакомства советских психологов, отключенных на недобрых 40 лет от западной мысли, с работами экзистенциальных и гуманистических школ.

Насчет выдающегося антисоветчика с сожалением должен констатировать, что комплимент им не заслужен. В МГУ это было невозможно – вышибли бы мгновенно. В душе антисоветчиками были едва ли не все – включая стукачей из КГБ и партдеятелей. Невозможно было не быть: советская система убивала любую жизнь – и коммунистов, и антикоммунистов. Поэтому она и развалилась. Но антисоветчиком можно было быть только в душе. Даже как бы друзья и даже без свидетелей опасались говорить на эту тему.

А вот насчет 93-го года не знал. Такая асмоловская работа вызывает большое уважение. И даже не столько качеством предложенных мер, сколько гражданской позицией.

Но всё это – затянувшаяся присказка. Здесь всё ясно: наезд, донос, мерзость... А дальше бы надо сказку. О проблемах образования. О наследии советской школы. О вариативности обучения. Об образовательных стандартах. Об ЕГЭ. О воспитании. Об ювенальной юстиции. О школьной психологии. Об ошибках реформаторов. И о том, как надо. Куча вопросов. Куча тем...

И многое здесь можно бы и нужно бы сказать.

И о гармоничном развитии – когда человека учат в соответствии с его индивидуальным набором способностей, но развивают все способности: и те, в которых он вперед сверстников, и где отстает. И о свободе для хороших педагогов при драконовском контроле за плохими: в работу Владимира Федоровича Овчинникова не смеет лезть ни министр, ни президент; а вот за работой какой-нибудь Марьванны Пупкиной из гадюкинской школы в Каракавшайском районе Тьмутараканского субъекта федерации должен надзирать отряд инспекторов, за которыми наблюдают свои инспектора и так далее. И о том, что, пока главред Литгазеты учит родителей пороть, нет, простите – сечь, нет, еще раз простите – шлепать детей, ювенальная юстиция необходима обществу, как воздух. Здесь ведь то же, что и с учителями: хорошим родителям не надо мешать, а плохих нужно заставлять быть хорошими: ребенок не вещь, как принято считать в нашей традиционной культуре, и не раб родителей. И о том, как эту самую юстицию надо совешенствовать. И о том, как нужно изучать литературу – какую и сколько часов. И как нельзя лепить тесты ЕГЭ ценою подешевле, которые не тестируют главного, что должно давать среднее образование: умения думать и умения учиться. И об опасностях слепого переноса западных образовательных моделей. И даже еще шире – о западной культурной экспансии, связанных с ней проблемах и возможных путях их решения.

А главное – надо было бы серьезно поговорить об ошибках младореформаторов. Чего не понимали тогда? Чего не поняли до сих пор? Что сделали не так? Чего не учли? И – вот ведь что самое важное – как не повторить? Как выбраться из того места, где мы есть, так чтобы не влезть в это место снова? Ну – и о мелочах, конечно. О новых инструментах – интернете, сетях, дистанционности и прочем.

Конечно, об этом нужно бы писать не одну статью. И, возможно, ругаться безжалостно. И обличать. И объяснять. И растолковывать. И доказывать...

Но... Но ничего этого нельзя. Ничего этого нельзя, когда листок, который так и хочется назвать "черносотенным" (не столько за национализм, сколько за дремучесть, агрессивность и нечистоплотность) публикует наезды (чтобы не сказать "доносы") на вполне приличного (во всех смыслах) специалиста, обвешивая его обвинениями, с одной стороны, просто безграмотными, а с другой – иезуитскими. Когда в вину ему ставится наряду с ошибками и доблести, гражданские и профессиональные, причем, доблести без всяких кавычек.

Ну, и какой разговор может быть в такой ситуации. Да – такой же, каким он мог быть об ошибках антисоветчиков в советское время. Ошибки были. А разговора о них быть не могло. Мерзостью был бы такой разговор.

Где выход? Он довольно прост. Я о нем часто пишу. Нужно просто навесить ярлык. Например, такой: "Я, Александр Исаакович Зеличенко оцениваю совестливость статьи "Теневая фигура" в "Литературной газете" так: совестливость – 1 балл (по 10-балльной шкале), умность – в 3 балла (по 10-балльной шкале), доброта – 2 балла (по 10-балльной шкале)". Или такой: " Я, Александр Исаакович Зеличенко оцениваю Александра Григорьевича Асмолова так: профессионализм – 8 баллов (по 10-балльной шкале), порядочность – 6 баллов (по 10-балльной шкале), развитие гражданского интеллекта – 6 баллов (по 10-балльной шкале)".  

Способов саккумулировать такого рода личные оценки в интегральную оценку (например, средне-взвешенную на репутацию оценщиков оценку, или распределение оценок по репутациям, или как-то еще) существует множество. И возможно построить алгоритм, который будет генерировать нечто более-менее объективное. Не слишком просто. Но возможно.

И тогда весь информационный мусор можно будет просто убирать. Очищая информационную площадку для серьезного разговора.