Что кавказцы творят в Москве и Питере ...

Кавказская пленница – или возможен ли в Москве национальный передел ?

Однажды я был на допросе кавказца в московском изоляторе. Юный орел вошел в камеру в роскошной меховой шапке и обратился к следователю с такой речью:

– Брат, зачем ты меня взял? Из-за какой-то девки, шкуры, я ее пальцем не тронул!..

– Это все я уже слышал, – отвечал служивый. – Ознакомься с заключением экспертизы, что на потерпевшей обнаружены множественные ушибы и сперма, схожая с твоей.

Орел внимательно изучает бумагу и говорит:

– Брат, зачем это? Ты человек, я человек, поймем друг друга! Тебе что, премию дадут, если меня посадишь? Что моя мами скажет? Тварь это, говорю тебе, поганый тварь, сама меня раздела, я ее даже не хотел! И вообще что тут написано, не понимаю, совсем плохо русский знаю. Ты переводчика мне дай!..

После того, как гордого собой насильника вывели из допросной камеры, следователь, выматерившись в сердцах, сказал:

– Можешь вообразить себе картину: в центре Еревана или Баку двое русских насилуют местную девчонку, затем бьют морды ее родственникам, идут в кабак и там всем хвастают своими подвигами? А в Москве как будто так и надо! У меня куча заявлений типа: «Просим отпустить насильника нашей дочери, потому что нам угрожают и мы боимся за свою жизнь». Что эти кавказцы творят у нас, нашим не снилось по жестокости. Двое сбили на машине двоих девчонок 15-и лет. У одной перелом ноги, другая без сознания. Сложили их в ту же машину и повезли в кусты насиловать… Этой мрази, с которой мы сейчас общались, по закону предоставить переводчика обязаны. Когда-то вопрос решался просто: шли в ближнюю воинскую часть, где проходили службу представители всех наций. Теперь в российской армии они не служат, они здесь только чтобы убивать, насиловать и грабить, для чего знание русского необязательно. Даже наоборот, это незнание должно их защищать от кары за преступления против титульной нации…

Вот самая, так сказать, видимая сторона кавказского нашествия на наши города, прежде всего – на Москву, где уже половина преступлений совершается приезжими. Но есть количество – а есть еще и качество. Я одно время много занимался криминальной темой – и вот к какому пришел впечатлению. Между родной бытовой преступностью и пришлой есть явная разница. Родной насильник и убийца – существо чаще всего несчастное и дефективное, естественный природный брак. Рассказывает такой, как убивал или насиловал, покаянно глядя в глаза следователю – и ощущение, словно злодействовал не он, а некий бес, вселившийся в его несчастную душонку.

Но вот злодей кавказской масти – прямо противоположный тип. Вместо покаяния у него в глазах чаще всего искреннее недоумение: что ж я такого, неугодного Аллаху, сделал? Ну тварь какую-то отжарил – их и надо жарить! Ну продавал наркотик детям – не своим же! Пришил туземца – русских и так много! Вот если на его сестру или «мами» кто-то не так глянет – это действительно понятное его менталитету преступление. А в отношении нас, русских лохов, бесцеремонно изгнанных с их родин и впустивших их в свою, и никакого преступления не может быть.

Что, кстати, очень роднит их с американцами, которые тоже убийство своего солдата признают за преступление, а убийство им мирных жителей другой страны – не признают категорически. И это у них даже оговорено юридически: любой международный трибунал может привлечь за геноцид всех в мире, кроме граждан США.

А что мы дураки – и полные, нашим гостям еще внушает и вся наша судебная система. Мы сами запинали ее напрочь, ядовито называя то «басманным правосудием», то еще как – но нам бы гордиться ее небывалым гуманизмом, оплаченным из нашей же казны. Я как-то, сидя на процессе по трем пришлым наркодиллерам, имевшим еще гроздь статей, поймал себя на такой мысли. Попались бы такие ж русские в другой стране, их либо просто кинули б пинком в острог, либо на месте растерзали б.

А у нас с этими убийцами наших детей возились: десяток оперов, с пристрастием допрошенных в суде, четверка понятых, трое судей, прокурор, следователь, эксперты – и прочие, и прочие. Одному из подсудимых по его просьбе дали дорогостоящего переводчика, дремавшего за своей ненужностью весь процесс. Других на каждом заседании просили милостиво расписаться, что не желают толмача. И весь этот расточительный для нас компот – лишь чтобы упаси Бог не ущемить священных прав прибывших к нам на вольные гастроли негодяев! Они и едут в диком множестве сюда, поскольку их с такими распростертыми церемониями встречают!

Но и все это – лишь фрагмент наехавшего на нас айсберга. Наши вчерашние республики, убравшись от нас в дверь, сейчас же воровски полезли к нам в окно. Как бы выписались по официальному разводу с лицевого счета, по которому надо за все блага проживания платить – чтоб пользоваться тем же надарма.

Любое государство состоит из комплекса всех жизненно необходимых ему функций. В рамках чего одни строят поезда и самолеты; другие учат, лечат; третьи торгуют всем произведенным – и так далее. Но вот что получается у нас. Наши граждане с натугой тянут производство, где отдача отстоит от закладки первых камней на долгие годы. Ну а торговля, чуть не вся отданная у нас иностранцам, в том числе кавказцам, сносит свои золотые яйца сразу. Построить силами бесправных, но опять-таки кормящихся на нашем теле таджиков или хохлов торговый ряд, оптовый рынок – вопрос недель, а то и дней. И прибыли там, при минимальных капвложениях, огромны: самые сливки с добываемого всеми остальными молока. В нормальной стране они вливаются в полезный оборот, обложены налогами, питающими долгосрочные задачи по образованию, медицине, сельхозразвитию и т.д.. У нас же эта торговая сверхприбыль вымывается из оборота пришлыми дельцами, разлагая наших правоохранителей; в итоге рушатся целые отрасли – как например животноводство.

И тут от базарной ненависти к «черным» и фашиствующих скинхедов, вытекающих как гной из порожденного не ими гнойника, надо бы перейти к какому-то давно назревшему соображению.

Почему наши «младшие братья», покинувшие нас через распадную дверь, вернулись нас обдаивать через теперешнее, оказавшееся отворенным в одну сторону окно? Ибо всем ясно, что русские на рынки Армении, Грузии, Азербайджана и Узбекистана со своей картошкой или чем еще не сунутся, их там сама национальная стихия выдворит – если на части не порвет. А Россия, остающаяся самым мощным государством СНГ, растерзывать себя явно слабейшим позволяет. И почему они, кормящиеся с нас, при любой возможности предают нас в угоду Западу?

Мы для них – как дойная корова, большая, глупая и пахнущая дурно, но дающая необходимое для жизни молоко. А Запад – эдакая серенада силиконовой долины, суперлотерея, обещающая все и сразу, но большинству не дающая, помимо как пощупать дорогой билетик, ничего. Мы – разведенная жена, к которой и после развода можно завалиться остаканиться и подхарчиться, без отдачи взять деньжат: все, старая тварь, стерпит. А Запад – соблазнительная новая, ради которой старую и надо всячески пинать и обчищать.

Взывать к совести поведших себя таким образом джигитов – пустой труд. Но нам, как брошенке, которая сама еще не так плоха, чтобы ляметь от этих нац-альфонсов – постыдно исполнять такую роль. Но почему опять-таки Россия не отставит их от своих несиликоновых грудей? И шли б к тем западномодельным, силиконовым!

У этих засношавших нас гостей есть одна сила, актуальная особенно на рыхлом постсоветском поле. А именно – сохраненный ими, вопреки постигшему нас интернационализму, первобытно-родовой, национальный принцип. Что-то вроде армейского опознавателя для самолетов: «свой – чужой»: своих тяни, чужих – дави. И при сегодняшнем крушении наших вчерашних зыбких идеалов и культурных ценностей, без коих мы изрядно потерялись, они со своей докультурной первозданностью, наоборот, нашлись. И это их общинное национальное начало берет на нашем разобщенном поле явный верх.

Пока мы в душе менжуемся: дать взятку полицейскому – или пронесет без этого греха, помочь товарищу – или добить его, – у тех племен таких вопросов нет. И свою взятку в санконтроль или налоговую они сносят аккуратной кучкой сразу ото всех: у Вачика нет, за него Хачик сдаст. Ибо на уровне инстинкта понимают, что вложиться в эту кучку и поднять собрата, даже незнакомого – святое дело: только так и можно выжить на чужих хлебах. Мы же со своей рыхлой, все еще шире пиджака, душой не можем сжаться до такой могучей кучки – и уступаем свой лишенный цементирующей сути муравейник другим, более дружным муравьям.

Тут и еще их плюс: умение на наших, но словно под них созданных рынках торговать. Тот гость, в душе не признающий нас за человеков, владеет ста приемами нас обмануть. «Эй, уважаемый, чего хотите? Все есть! Дэвушка, на пэрсик, даром на!» – эти агрессивные торговые примочки, чуждые нашему духу, органично входят в их обманный арсенал. «Уважаемый, – кричит мне хачик, – на твой дочке апэльсин!» Он этот «апэльсин» с пленительной улыбкой дарит – и тут же обвешивает меня на пару кило картошки. Но мне после его подарка уже с ним вступать в базарные дебаты стыдно. А ему – ничуть, он только счастлив, что так ловко меня, дурака, обул!

Однако свою монополию в торговле наши гости застолбили за собой отнюдь не только чистым заприлавочным искусством. Попытка ввезти в Москву грузовик с нашей же картошкой или свеклой мимо стерегущих все подступы к ней кавказцев часто равносильна попытке самоубийства. Я как-то познакомился с главой ассоциации бывших силовиков, взявшейся за поставку овощей в Москву. Он рассказал мне настоящий детектив, как один их парень, бывший спецслужбист, провозил, овощной груз через две ближние к столице области. В итоге был нашими ж силовиками, сразу обещанными ему некими каримами, взят под стражу – и только боевыми связями товарищей оттуда выдернут.

Но и это все, уже известное всем так или иначе, только присказка. А сама сказка – еще впереди.

Пока в Москве был бум жилстроительства, квартиры брали часто не для житья, а для вложения в них личных капиталов. С одряблением этого влагалища пошла обратная волна, но что будет, когда все начнут дружно избавляться от обесцененных квартир? Кто это свято место, что не может долго оставаться пусто, тогда займет?

Довольно предсказуемо, что не москвичи и не другие россияне, уже нашедшие свои жилые ниши. А как раз нажившийся на нашей оптово-розничной торговле, тесно увязанной с наркотиком и прочим криминалом, пришлый контингент. Он уже, любя жить кучно, скупает целые дома – особенно за кольцевой, где квадратный метр дешевле, чем в Москве.

Чем это нам грозит? Один торгаш-кавказец с его хваткой, мощно подкрепленной диаспорской взаимопомощью, в быту реально стоит десяти лишенных этой же ударной силы москвичей. Эти орлы уже сегодня глубже нашего позабивали свои клинья и в нашей полиции, и в санэпидемслужбе, и в налоговой.

И когда наши свободные скворечни заселятся этими орлами, которые сейчас же разведут в них своих орлят и станут их учить по-своему летать, дальнейшее предугадать легко. Москву ждет участь Еревана, Баку, Душанбе, Ташкента, где русских в свое время частью вырезали, частью изгнали под известным кличем: «Чемодан, вокзал, Россия!» Но когда уже в сердце нашей родины раздастся тот же клич – куда будет нам бежать?

Сама собой эта проблема нипочем не рассосется. Власть – тут тоже не помощница: все, что она смогла в этом плане – наплодить каких-то ряженых казаков на защиту ее компрадорских, но не национальных интересов. Путин настолько увлечен его пожизненной короной, что ему на всех нас, как сегодня говорится, «все равно».

И остается лишь одно: самим аборигенам тесней сомкнуть их ряды, вернуть в ход давно утраченное чувство локтя. Ибо когда уже стоишь с вещами на вокзале, ранее постигшем миллионы русских, не ожидавших тоже ничего такого, поздно голову ломать.
➡ Источник: https://publizist.ru/blogs/6/35278/-