Болт с ведром против \"упырей на членовозах\"

Ролик с очередной акции группы «Война» уже несколько дней держится в ютюбовском рейтинге самых популярных видео Интернета. Персонаж по кличке Леня Е..утый с синим ведром на голове несется по оживленной автомагистрали, уворачиваясь от машин. Добегает до стоящей на перекрестке машины с мигалкой, запрыгивает на капот, потом на крышу, а потом драпает от выскочившего из автомобиля громилы. «Соль» вступила в переписку с арт-группой «Война», чтобы узнать, что это было. Краткий ответ: чтобы призвать всех «пассивных е...тых страны ... пересмотреть свою позицию и стать наконец активно е..утыми». Трудно представить более самоуверенных, наглых, отмороженных людей.

— Акция «Леня Е..утый — наш президент» — художественный жест или гражданский?

— Это, безусловно, художественная акция в том новом смысле, в котором художество понимается сейчас. Это — мощный уличный полит-арт. Он программно крайне политизирован и исключительно злободневен. До такой степени, что его можно вполне считать и отдельным гражданским поступком, не связанным с искусством. Так многие и считают. Но именно это — то, что в акциях «Войны» арта почти нет, — и делает их ультрасовременным новым искусством. Характерная отличительная черта — отсутствие «художественности», которую мы понимаем как нечто вялое, мягкое, потонувшее в домашних саморефлексиях. Поэтому акция «Леня Е..утый — наш президент» — это актуальное русское искусство. Она образец, от которого можно отсчитывать эпоху.

— В чем пафос этого, как вы сказали, образца?

— В нападении и эпической победе над машиной федеральной службы охраны. Пафос, понятный и ежу.

— Вы долго готовились к акции или это что-то сиюминутное?

— Все акции «Войны» тщательно планируются и детально прорабатываются на подготовке, чтобы иметь блестящий результат. Не менее важным является наш принцип: избегать задержания активистов на акции. Этому посвящается от 70 до 90 процентов подготовительного времени. Придумать акцию — 2 секунды, подготовить — 2 месяца. Но акцию с Е..утым мы подготовили в авральном режиме за неделю.

— Не могу удержаться от штампа журнала «Афиша»: зачем вы это сделали?

— Это тестирование нашей с вами реальности — политической, общественной, художественной. Помимо недели подготовки, сам эксперимент проходил тоже неделю — с воскресенья 16 мая (когда Е..утый, впервые надев ведро, вышел на дорогу) до субботнего вечера 22 мая, когда произошло историческое столкновение у Большого Каменного моста. Неделю президент Е..утый в сопровождении министра е..утых дел и съемочной бригады ходил вслепую, по проезжей части, по встречке, никому не уступая дорогу. Мы обошли центр Москвы. И даже менты не сумели нас довезти до ОВД Тверское. Так, попытались только.

— Чисто по-человечески хочу спросить: на машину ФСО не страшно было прыгать?

— Страх на акции не уместен, потому что он вредит. На акции страх вообще отсутствует. Включается какое-то особенное время, особый временной режим. Щелк — акция началась, и страха нет.

— Вас теперь ФСО-шники будут преследовать, не боитесь?

— А никаких ФСО-шников просто нет. Есть только упыри, палачи и оборотни в своих членовозах, давящие рукоплещущий им народ, который все же порой умудряется среди рукоплесканий увернуться от очередного кортежа ревущих черных гробов на колесах. Эти «силы ФСО» не смогли нас поймать на «Штурме БиДе», когда штурмовики «Войны» проникли на территорию «белого дома» правительства России, практически к Путьке домой, обежали ее по периметру и уничтожили видеокамеры внутреннего наблюдения. ФСО попросту продрочили, появившись на месте акции в трусах и с автоматами через 10 минут после ее завершения. Тогда они ограничились гробовым молчанием на просьбу журналистов прокомментировать ситуацию. А по сравнению со «Штурмом» эти прыжки — даже не детский сад, а ясли.

— Вам не кажется, что ваша акция дискредитирует движение «Синие ведерки» — тех автомобилистов, которые немного в шутку, а больше всерьез, заявляют свою гражданскую позицию?

— Это, разумеется, никакая не дискредитация. Но и к «синему» движению отношения не имеет, что тоже сразу заметно. Наоборот, по итогам, мы прославили ведерки на всю страну, подарили простому гражданскому «Не хочу» не только героический флер, но и сделали синие ведерки настоящим культом.

Это классическая акция «Войны», уже ушедшая в фольклор. А дело было так. Мы наткнулись в Сети на акции этих «ведер». Смотрим и видим: делать нужно же не так. Ну вот мы и сделали. Мы всего лишь вложили в это душу. И теперь это сделано с русской душой.

— Почему ваш Леня — «е..утый»?

— Активист Е..утый невероятно энергичен. Он поражает. Иначе как Е..утым его не назовешь. Вдобавок он блестяще прошел тест на уровень своей е..утости. Е..утый — это призыв ко всем пассивным е..утым страны, которых, мы знаем, уже миллионы, пересмотреть свою позицию и стать наконец активно Е..утыми.


— Деятельность «Войны» в целом идеологически выстроена или акции и перфомансы группы имеют стихийный характер?

— Нет, случайно акции «Войны» не происходят. Нужен достаточный повод. Стихийными же перфами мы занимаемся каждый день, но никак их не афишируем, нигде не публикуем. Это, прежде всего, наша жизнь и быт в безб..ядственности, то есть с полным отказом от денег. Это ежедневные тренировки. Это агрессивное сквотирование, когда мы заселяемся в только что построенные, но еще не проданные квартиры в многоэтажках и пытаемся там удержаться. Третий месяц за агрессивное сквотирование сидит в Бутырке наш друг бездомный поэт Стас Камелин. Его обвиняют в нападении на ментов при задержании, насколько мы знаем. Связи с ним нет, информацию о нем не выдают, она доступна только родственникам, а единственный родственник Стаса — его отец — выгнал его из дома и ..й кладет на любые просьбы помочь вытащить поэта из СИЗО. Мы сами об этом только что узнали. Будем сейчас этим заниматься. Прежде всего — нужен адвокат, который бы захотел взяться за это дело бесплатно, потому что денег все равно нет и не будет. Надеюсь, мы найдем такого. Считайте, что это наше обращение ко всем с огромной просьбой, сделанное у вас на сайте.


— Очень часто к группе применяют слово «провокаторы». Почему?

— Это просто массовая ошибка в употреблении слова. Провокация — это когда провокатор делает по отношению к провоцируемому что-то, на что тот непременно не удержится и среагирует, и тогда уже за эту его реакцию он пострадает неотвратимо и неслабо. Это к нам не подходит. Если мы и провоцируем, то провоцируем власть на «по е..лу», но сможем ли мы ей по е..лу дать? И кто это сейчас сможет?

— «Война» все-таки заметное явление, как о ней не отзывайся. Есть в вас что-то от 2000-х такого, чего не было прежде. На ваш взгляд, что произошло с искусством в последние десять лет?
— Подросли и повзрослели слабые дети, выросшие в 1990-е при полнейшем безразличии и без опеки со стороны государства, и в большинстве стали трусами с мечтой холопа.
А искусство стало б.....ю, хотя мы лично не знаем таких людей, которые хотели бы ее купить.


— И вы стремитесь разрушить современный художественный контекст?

— Там разрушать-то нечего. Современный художественный контекст — это безоговорочное сосание бабластого ..я художниками у кормушки, в перерывах или вместо корма. Этого гниения касаться не хочется. Вместо разрушения мы строим сразу, пространство есть: припидорашенные художники встали в шеренгу на отсос к власти — и пространство освободилось, его даже расчищать не пришлось. Поэтому мы сразу перешли к работе и добрались до этапа напрыгивания на машину ФСО.

— Какая, по вашему мнению, самая удачная акция «Войны»?

— Они все беспримерно удачны. Если сравнивать их с отечественным художественным акционизмом и с политическим оппозиционным движением. Мы знаем, что художникам со стороны нравится наш «Мент в поповской рясе», оппозиционеры побоевее ценят «Унижение мента в его доме», либералы и правозащитники — «Погром леттризма», равнодушные к политике обычно без ума от «ПИРА». На Западе больше всего дискуссий вызывает «Мордовский час», когда мы забросали бездомными кошками трехэтажный «Макдоналдс» на Серпуховской площади. Наши самые светлые воспоминания — о сверхдинамичном выступлении панк-коллектива « ..й в очко» в зале Таганского суда. А политикам нравится — «Запрещение клубов».

— В «Запрещении» вы заваривали железными листами вход в «Опричник». А какое заведение вы бы еще заварили?

— Мы бы ничего больше заваривать не стали. Вместо этого давайте лучше утопим Москву в говне.