Плеть небесной любви

Плеть небесной любви

Время или Вечность декларируют нам грядущую власть Чувства, мы с вами пытаемся постигнуть, что они имеют в виду.

1

Первое, что нам приходит в голову, это то, что есть Чувство и чувства. Первое – от Бога, Вечности, Неба, Бессмертия, Жизни – как ни скажи, это одно и то же. Здесь все очевидно: это любовь - желание объять необъятное, раствориться в нем, отдать себя. Это любовь матери к своим детям, ее, любви, власть.

Второе – это чувство обретения, озлобления, властвования, подавления, отторжения, ненависти. Это чувство инспирировано Временем, пытающимся отобрать у нас все, включая нас самих. Это власть нашей плоти, реализующаяся механизмами инстинктов.

Чему отдадим предпочтение?  Какой поварешкой станем замешивать супчик радикального обновления?

Как будто и думать не надо: любовь есть энергетика нашего появления на свет Божий, свет благий самой Жизни, мы же ведь предпочитаем жизнь, а не смерть!?

Отчего же – «как будто»?

Оттого, что не все так благостно в королевстве Любви.

Спору нет, если уж подчиняться власти чувства, то это чувство – любовь. Диктат любви, принуждение любовью и к любви.  Альтернативы исключены. По меньшей мере, любовь не представляет угрозы. Но… Можно сколько угодно говорить о выгодах властвующей любви, но за всем разговором влечется сакраментальное недоумение: любовь, ведь ее властью сыт не будешь!?

В самом деле, сытость предполагает общипывание курицы, задымление атмосферы, исчерпание недр, подавление ненавистников, и т.п, в том же духе. Мы предпочитаем любить курицу на жаровне, пшеничный колос на мельнице, живописный гранитный холм – в камнедробилках и архитектурных ансамблях, словом, много чего еще, все - вопреки любви. Отними все это, и жизнь «остановится». Так что безраздельная власть любви – это тоже угроза, причем, немалая. Единственной ее особенностью, по сравнению с угрозами в поле ненависти, является лишь только то, что угроза непреднамеренная, невольная, плохо рассчитанная.

Но беда – все такая же!

Что же скажем в оправдание власти любви?

Только то, что власть чувства возможна в двоевластии, в присутствии ограничивающей любовь власти разума. Более того, это наше ликование по поводу «трансфера» в Бессмертие - в рассудительности или безрассудстве – само по себе ни на что не способно, поскольку здесь, на Земле, имеет дело с бесстрастной Твердью, чувствительной не к любви, а к нашему пониманию ее, Тверди, механических слабостей. Следовательно, мало того, что власти любви предписано быть конструктивной, умно рассчитанной к нашей и небесной выгоде, этой любви положено еще и работать разумностью, вспарывать ею брюхо вселенской плоти. Это значит, что в двоевластии любви положено  работать в паре с разумностью таким образом, чтобы работать, управлять, но самой «не высовываться». Любовь – хозяин, разум – приказчик. Любовь не кукла, а кукловод.

Но мы здесь говорим о прямом, не «теневом» превосходстве, власти любви над разумом. Если любовь еще и профанная власть, то все встает наоборот, кукловод выходит на сцену и сам играет куклу, а это уже, как любому понятно, совсем другой жанр. Возможно ли такое?

Взбитые сливки тоже выступают в паре с ледяным холодом, образуя мороженое, но никому не приходит в голову сделать холод приоритетным содержанием мороженого, все-таки мороженое не холод, а сливки.

Заметим здесь по ходу, что если холод плохо рассчитан, чрезмерен, мороженое превращается в невозможную для зубов ледяную глыбу, вполне несъедобный товар.

Это и есть наша нынешняя Цивилизация.

Все наши сомнения сводятся к тому, что власть любви как бы не должна высовываться вперед власти разума. Что это - инициатива, которая выступает… без права применения? Ничуть. Любовь есть власть над властью, инициатива, встающая над профанными, бытийными инициативами. Мы называем такое духовной властью, властью над божественным или дьявольским, словом, чувственным, в человеке.  Это власть не то чтобы виртуальная, она реальна как и власть плотская, но лишь только для человека, владеющего помимо ограниченной плотской еще и бесконечной чувственной или духовной реальностью - «протуберанцем», связывающим его с Богом и Вечностью. Это человек высокой, а значит, устремленной к Небу, культуры.

Заметим: сходя вниз по ступенькам к плотским энергиям, власть любви обращается во власть идеи, в конечном счете, во власть идеологии. Последней и подчиняется разум социума.

Итак, любовь может и должна держать власть в эмоциональном поле, владеющим социумом. И только? Как же быть с декларированной здесь властью в поле профанном, с властью духа любви над идеологией, политикой и общественным разумом?

О них разговор особый.

Начнем с вопроса: что мы делаем с жилищем, ставшим для нас некомфортным из-за угрозы развалиться в любую минуту?

Правильно: подвергаем его реконструкции с задачей восстановления комфорта.

Итак, на некоторое время мы меняем приоритеты. Мы присуждаем себя к реконструкции, что значит к предельному дискомфорту, к невыносимому комфортному неравновесию, с единственной целью восстановить захиревшее статус-кво, а возможно, уйти дальше, к новому, потрясающему всех соседей,  комфорту.

Значит, некое «неравновесие», пренебрегающее стабильностью, возможно и оправданно как акт коррекции, разовой пертурбации. Разумеется, эти без надобности в естественных (инерционных) обстоятельствах, но неизбежны в  ситуациях, грозящих социуму неминуемым крахом.

Вот же, дело: в ситуациях критических, грозящих общим распадом, все наши рассуждения о виртуальности, теневом месте любви меняют знак.

Здесь – пир, земное торжество любви.

Здесь ее реальная, политическая, идеологическая и прочая профанная власть.

Добавим немаловажное: на короткое время.

Откуда, собственно, на нас сваливается сей распад, когда все устроено «по уму» и с любовью?

Долго соображать не надо, поскольку мы с вами ныне живем очень даже по уму, но не богато с любовью да совестью. Откуда беда, многими сказано, о причинах беды не меньше. Нынешняя Цивилизация - это кукла без кукловода, точнее, кукла с куклой же кукловодом, разум, прибравший к делу совесть, воплощенная идеология плотских инстинктов, профанация Чувства.

Чему удивляться?

2

Итак, мы здесь рассуждаем о том, как нам выйти из ямы, на какие такие чувственные расклады расчитывать. Мы начинаем понимать, что прямая власть любви над общественным чувством и «теневая» над социумом никем, кроме самого человека, ему не предписана и потому нередко дает сбой. Что делать человеку в сем сбое?

Соображаем бытийную механику дела. Она проста. Слон заупрямился или заленился, инерция лени не позволяет ему идти на водопой. У слона Бога нет, его бог – человек. Человек и подстегивает слона к водице плетью и тем сохраняет ему жизнь.

Бог человека – это Бог Небес. Но стоит ли нам ждать божественной плети? Чуда не дождемся: сотворив нас, Бог забросил плеть на небесное облако, дал нам свободу. Создатель не принуждает нас к правде сохранения, он ждет ее от нас как удовольствие от находчивости сотворенного Им, от Им содеянного: «эх, хорошо весьма!» 

Что же - мы?

Нам ничего не остается, как доставить Ему удовольствие, вспомнить о божественной плети, висящей на облаке, что значит на Небесах, виртуально, но реализуемо по законам идеологических и профанных нисхождений. Это последнее называется нашей небесной ответственностью. Мы начинаем понимать, что плеть – это больно, но целебно, а призывы-увещевания к свободе, демократии и стабильности – всего лишь духовная лень, вопли чувственной инерции или же фарисейство, фиговые листочки, которыми прикрываются желания сохранить комфортное статус-кво.

Беря в руки плеть небесной любви, мы тем самым не лишаем человека свободы, мы лишь ставим на место его чувственные приоритеты. Как только дело сделано, плеть - в чулан, да здравствует инерция!

…Вот смысл и механика того, что здесь именуется становлением власти Чувства, цивилизационной реставрацией под знаком Любви. Перемены эти идут наперекор законам инерции, следовательно, не нуждаются в оправдании со стороны разума. Это болезненные уколы, они мгновенны.

Оттого и мыслятся  не чем-то рядовым, но революциями Культуры, Цивилизаии, духа человеческого.

3 

Скажут: вы здесь все о любви, да о любви! Но ведь даже плеть небесной любви потому плеть, что располагает силой отторжения!Может быть, и ненависть способна быть конструктивной, рассчитанной, умно приспособленной к делу выживания и сохранения? Ненависть, она ведь намного энергичнее любви и как бы даже не нуждается в переложениях-нисхождениях на язык идеологий!

…Поговорим и о власти ненависти. Очень осторожно, ведь «с чем поведешься, от того и наберешься!»

Откуда бы взяться чувству ненависти, ведь человек сотворен и сохранен любовью?!

В самом деле, чувство отторжения кажется космически нелегитимным. Но лишь до той поры, пока Жизнь не встречается с обстоятельствами чуждыми любви, подчиненными власти Смерти и стоящему за ней Времени. Мы не жители Неба, мы в царстве Плоти, а здесь чувство отторжения – легитимный элемент Жизни, неизбежный и благотворный в противодействии Смерти.

Противостояние неизбежно в отношениях Жизни с равнодушной к ней Плотью, подчиненной разуму, Времени и его пределу Ничто. Но только как элемент компромисса, ведь сам человек - во плоти. Компромисс же – это любовь и ненависть, взятые в паре, своеобразный «разум», но только в чувствах.

Эта чувственная правда должна висеть тенью над правдами разума и быть властью над ним. Мы именуем ее совестью человеческой. Совесть требует от нас не «око за око», но и не тульский пряник за унижение - нечто срединное, «пол-зуба за зуб». Это «пол-зуба» недостаточно для мгновенной компенсации уродства, но вполне хватает для самовосстановления, самоорганизующейся перспективы.

Жизнь земная существует не как полное подавление сопротивления, но как мудрая оппозиция злу Времени.

Сходя «вниз» к разуму, обретая смысловые очертания, правда чувственного компромисса обращается в мораль. Спускаясь еще ниже, одеваясь в одежды разумности – в идеологию. Последняя и сходит к разумному действию.

Как и во всем человеческом, приоритеты на лесенке схождения от духа к разуму никем, кроме нас самих, не предписаны. В морали и совести наша «выгода», созвучная с радостью или выгодой Бога. Это не наша выдумка, это находчивость, своеобразная «выдумка» нашего духа, наших небесных чувств.

Понятно, что такое созвучие, являющееся нашей чувственной ответственностью по отношению к Жизни вечной и самим себе, нарушается непомерно разбухшим чувством отторжения. Если последнее достигает предела, называемого ненавистью, то и вовсе перечеркивает чувственный компромисс. Ненависть просто не может быть конструктивной! Культ или власть ненависти – это совесть-наизнанку, мораль со знаком минус, чудовищное подобие правды чувства, власть смерти. Окунание в смерть, даже мгновенное, для жизни необратимо.

Ненависть, как и любовь небесная,  есть чувственный экстремум. Но первой «не повезло» с хозяином, ведь им является… сам человек. Человек же это дух, ставший добычей Времени, играющий под его дудку.

Надеяться на власть ненависти (ныне, увы, набирающей силу) как на сценарий эволюционной коррекции духа возможно, но только если неотложенный ад является пределом мечтаний.