Как мы жили. Глава 13: Книги. Часть 2

О книгах и библиотеках мне приходилось писать не раз, но рассказ этот, конечно, не окончен - слишком большую роль в моей жизни сыграли книги. Думаю даже, что именно они, да еще, пожалуй, любовь, сформировали меня и даже определили все извивы моей личной судьбы.

Но здесь я хотел бы поговорить о книге не как о источнике разумного, доброго, вечного, а как о вожделенном объекте, которого ты домогался, прилагая порою совершенно неимоверные и труднопостижимые сегодня усилия. Речь идет о книгах личной библиотеки, которую я начал систематически собирать, еще не окончив школу.

Началось это в самом начале 60-х годов, до этого времени я пользовался вначале детской, юношеской, а потом и центральной республиканской библиотеками. Но из последней был выписан в возрасте 14 или 15 лет из-за того, что были изменены правила и пользоваться ее абонементом стало возможно лишь после наступления 16-летия. Именно тогда я и стал покупать книги, экономя на всем остальном, и очень скоро стал законченным книголюбом - было такое увлечение и даже призвание в те далекие времена. Вот об этой книжной охоте, собственно, и пойдет речь.

Книг в Союзе выпускалось очень много, больше, чем в любой другой стране мира, это чистая правда. Но это только часть правды, т.к. из огромного количества выпускаемых книг добрая половина их была т.н общественно-политическая литература, включая сочинения классиков марксизма, прошлых и нынешних руководителей, идеологов и обслуживающей эту камарилью челяди. И конечно книги писателей-лауреатов, чьи имена ныне вряд ли кто помнит, но тиражи их книг были огромны, полки магазинов и складов ломились от их изобилия. Простояв на полках годик-другой, они шли в переработку, а их место занимали другие, аналогичные им.

Тут стоит сказать пару слов о тиражной политике. Для СССР средний тираж книги был 100 тыс. экземляров. Меньшими тиражами выпускались книги специализированные, научные, большинство поэтических, книги по искусству. Тиражи детских книг и книг популярных авторов обычно значительно превышали эту цифру и книга могла выйти и миллионым и даже многомиллионным тиражом. К примеру Библиотека всемирной литературы в 200 огромных томах, выпускавшаяся по подписке, печаталась тиражом 300 тыс, а затем даже 303 тыс. Книги популярных писателей и поэтов выпускались порою тиражами в несколько сотен тысяч экз., но и тогда их было трудно найти. Куда хуже обстояло дело с произведениями зарубежных авторов, особенно из стран за пределами железного занавеса. Тут тиражи редко превышали 50 тыс., а это была капля в море. И дело не только в том, что слишком многие желали их прочесть, но и потому, что эти книги порою просто не поступали в книжные магазины, а распространялись по спискам.

Я много лет дружил с директором большого книжного магазина, был председетелем клуба книголюбов, организованном при этом же магазине, и потому знаю из первых рук, что магазин получал книги, которые тут же передавал по назначению, указанному в сопроводиловке. Это был Горком партии, райкомы партии и комсомола, Райисполком, Совет министров и еще ряд организаций.

Но и это еще не все. Иногда выпускались книги, которые в Союзе купить было просто невозможно, их тут и не продавали и выпущены они были небольшими тиражами - от 5 до 20-30 тыс. - и купить их можно было только за рубежом, в магазинах русской книги где-нибудь в Праге, Будапеште или Варшаве, но также в Париже или Бонне.

Впрочем, иногда их можно было найти и в Союзе, но в инвалютных или чековых магазинах - Березках или Каштанах. Что же это были за книги, спросите вы? Например сборник Франца Кафки, тираж 7,5 тыс, за которым я охотился много лет, пока не купил за совершенно дурную цену на черном рынке. Или сборник Марины Цветаевой или Саши Черного в Б-ке поэта, Большая серия, о которых и мечтать не приходилось, хотя со временем и эти книги нашли меня и стали на полки. Я не оговорился - не я их нашел, а они меня нашли. И именно тогда, когда я уже отчаялся встретиться с ними хотя бы потому, что не мог себе позволить заплатить на толчке за любую из них от 50-ти до 100 рублей, т.е. почти пол зарплаты.

Быть книголюбом в советском понимании - это значило не только найти нужную книгу, но и купить ее по номиналу, а он редко превышал 1 руб, хотя с годами цены росли, но все же книга была дешева. Хотя это как посмотреть - если книга стоила 2-3 рубля, а пообедать можно было за рубль, а моя стипедия была 28 руб., то дилемма возникала нешуточная - книга или обед, ужин и завтрак. Так что те несколько книг, которые я купил по дурным ценам, это некие исключения. За все остальное заплачено согласно цене на обложке. А вот для этого нужно было прочесывать в поисках книг десятки магазинов, знать расписание привозов, быть знакомым со все продавщицами, зав. отделами, многими директорами книжных магазинов. А чтобы подписаться на многие подписки приходилось дежурить сутками в огромной очереди, хотя это не гарантировало успеха. Бывало, что записалось 3 тыс человек, а подписаться сумели 20-30-50 человек. Все остальное было распределено среди "своих".

Вот в этих ежедневных походах по магазинам я и познакомился с целой гвардией старых книголюбов, среди которых встречались совершенно уникальные и очень интересные люди. У них я многое перенял, многому научился, многое понял, отточил вкус к настоящей книге, хотя я был способным учеником, тем более, что с детства мне повезло нащупать свой путь в этом безбрежном море. Немало мне дало членство в клубе книголюбов, первом в Кишиневе, который я вскоре и возглавил, а уже в начале 90-х даже 3 года пробыл председателем городского об-ва книголюбов. Пока и общество и объединявшиеся в него книголюбы попросту не исчезли. Наступили совсем иные времена, где многим было вовсе не до книг, вначале по причинам экономическим, а затем и по многим другим.

Мне в моих книголюбских приключениях повезло дважды - первый раз, что зародилась эта страсть в 60-е, оттепельные, годы, когда наконец-то стали выпускаться не просто идеологемы, а КНИГИ, и второй раз в 80-е, когда книжный поток стал огромным паводком и затопил прежде просто пустовавшие лакуны в мозгах читающей публики и открыл сотни новых (и хорошо забытых старых) имен. А ведь были еще и журналы, но это уже особая песня, тем более, что спелась она быстро и мотив ее, пожалуй, сейчас мало кто вспомнит. А кое-что и вовсе может показаться фантастикой, как например тиражи толстых литературных журналов, достигавшие порою миллионой отметки. В эти годы я выписывал по 60 журналов в год и огромные конволюты из лучшего в них, лично мною переплетенных, тоже стали на полки моей билиотеки. Но чувствует мое сердце, что это не последний мой рассказ о книгах, поэтому тут замолкаю.